Добавить В библиотеку
Сохрани
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Катя Рубан
Сохрани
© Ермолаева Е., 2019
© Девяткова Е., иллюстрация, 2019
© Оформление. ООО "Издательство "Эксмо", 2019
Impossible
Выправь руки по швам.Недостаточно.Недостаточно.Слово – хлыст.Слово – Бог.Ты послушник его и раб,Демиург поневоле. Держи себя, будь загадочен.Не теряя лица, унеси свои горб и скарб.Нержавейка. Солдат.Недодевочка, платье в клеточку.Поднеси тебе рупор – и рухнет небесный свод.Будь последней живой.Несгибаемой райской веточкой.А забудешь, как быть —неизбежно пойдешь в расход.Поднимись и иди, говорят тебе. Четче, явственнейОщущая себя шестеренкой, под слот шнуром.Здесь тебе не закажут столов, не напишут дарственных.Механизм запрещает добро поощрять добром.Подави в себе боль, от нее – перерыв в вещании.Накрахмаль воротник, чтоб до хруста.Еще.Еще.Не лелея надежд, умерщвляя мечты и чаянья,Дай напалмом огня. И не жалуйся: «горячо».Сладкой патокой в ночь проливается запах святочный.Не дышать перед смертью – приказ на сто лье окрест.Выправь руки по швам. Недостаточно, недостаточно.Отключить в себе это. И сбросить бы горб, как крест.Только время идет, шелкопряд пребывает мастером,Только тянут струну, а струна ведь должна звенеть.Вот вставай и иди, птичка Феникс, герой блокбастера.Горб-то сбросить легко.Тяжелее – нести уметь.Ночное
… Еще не поздно.
Прости меня…
Рашалекс
В ту ночь, когда стихи умрут во мне,Ты отвернись, пожалуйста, к стенеИ в сумраке смотри цветные сны,Пока я бьюсь на кончике блесны,Пока кружусь на лезвии огняИ некому молиться за меня,Пока у мертвых птиц горят шасси…Пусти меня. Прости меня. Спаси.Больная, в полувыцветшем пальто,Я к Гаутаме еду на метро.В конце тоннеля, беден, полупьян,Меня встречает голый Бхагаван.Один, без Бхагавати. Он – бобыль,Он с ног моих отряхивает пыль,Он говорит: «Уста мои вкуси».Верни меня. Прости меня. Спаси.Мне видится, пока стою в дверях,Как вздернулась русалка на ветвях,Как море из ее раскрытых губЛазурью проливается на труп.Гниющий труп на кончике блесны.А ты смотри, смотри цветные сныи отвернись нечаянно к стене,Когда мои стихи умрут во мне,Когда они свинцом наполнят грудь,И я вспорю ее, чтоб отдохнуть.О Ты, иже еси на Небеси,Прости меня.Прости меня.Спаси.Женщина-сизиф
День уходящий, зачти мне мои труды.Я замыкаю фигуры стола и стулаВ многоугольник любви и тоски.Еды,Пищи духовной и пыли, что в дом надулоВетром попутным.Вскипающее шоссе.Вне отпусков громыхают мосты и рельсы.Мы погребли тишину. Да и Бог бы с ней.Музыка мертвых, пролейся живым.Пролейся.Жатва грядущая – дымка и купорос —Ты не сулишь мне ни отдыха, ни ответа.Петь похвалу урожаю, что не пророс —Благослови, чтобы завтра я сделал это.Пусть надо мной ключевой из твоих фигурТлеет голубка – дебютное оригами:Рисовый пепел слетает на абажур —Дай не поверить, что это случится с нами.Что это мутное видится вдалеке?День наступающий. Выход один —дотронься.Это не буря. Не пятна на белом солнце.Это всего-то ржавчинана зрачке.И чем тебе сейчас не рождество
И чем тебе сейчас не рождество:Вишневый снег, сменяясь тополиным,Когда-нибудь закончится,Но несегодня.Приветливо распахнутая дверьТревогу отделяет от улыбки.Секунда – и меняется в лиценевротик.В парадной, отряхнувшись от дождя,От пыли отдышавшись, тень входилав прозрачный куб и справа от тебяложиласьи слушала, как сумрак наплывал,А сон шептал, склонившись над подушкой,Что каждый, каждый зиму пережилотдельно.Что если я погибший голиаф?И камни подобравшие давиды,Убив однажды, сотню раз убьютво имябессмысленности фресок на стенах,Бездумного кромсания молитвы.Не уходи, покуда мир и светбытуют,Покуда за изменчивым ночнымВ хрустальной лодке следует дневноесветило, а в чулане есть зернодля мыши.Найдешь ли что-то лучше темноты,Что тень перерождает в человека,И лучше зим, что мы переживемобычно.Предпасхальное
Н.Р.
… и вот он снова кипарис
в саду небес
Елена Шварц
Видишь бабушка берегинюшка дверь в оградкедля дюймовочкиСтарая влезешь и взятки гладкиБудто там и жила на гранитовой крошке теньюНа калитку крючок под косынкою спрячу темяСхороню схороню так вернее чем просто прятатьНа зеленое платье черемуха ягод ляпнетРасскажи берегиня кротова моя невестапочему ты одна и прокисшее тилитестомежду тоненьким папой и может быть толстым дедомтухнет банкой эмалиМы красили до обедаВстали устали а ты говоришь есть нечегоПочему земляника с могилки отмеченаКем отмечена привидением что лиСтарым больноОткуда у маленьких взяться болиНаклоняешься трогаешь ландышиспят под ними твои малышии чьи-то еще наверное червяковыеТвои-то иссохлись а эти совсем как новыеИссушает не солнце напитывает не дождьтак однажды и ты уйдешьРаздерут полоумного дыбой из кипарисаа душа кипарисова в сад не отходит быстрои чья-то еще наверное человечкинаВот мы встали устали а есть-то пожалуй нечегоКак порубят черемуху в пятницу на бедутак однажды и я уйдуМолодые на убыль болезные на убоймертвых красили шли домойНа кладбищенских травах настоян дурманный ветерЧто ворона носила во клюве чернявым детямПесню мышку скорлупкуДорожка вилась чистаи бежала вода с крестаЦикл «Имена»
I. Яблоки
Зимой, Мари, какие яблоки?Горчащий пластик, спелый воск.Как не имелось жизни в яловых,Так ниоткуда не взялось.Хрустальной веткой пала молодость:Ее разбили дикари.Ты о любви со мной безмолвствуешь,Так хоть о лжи поговори.Чем пахнет дом: едой, пожарищем?О ком колышется трава?На фото я, скажи, жива еще?Зачем я там еще жива?Зачем мелькаю перебежкамиВ углах кирпичных? Место естьТому, кто дружит с Белоснежками,Рожая гномов – в двадцать шестьУже седьмого. Время трудное,И мы с тобой – ему под стать:Друг друга кормим изумрудами,Но пустословим. И – бежать.Уже отчаявшись попробоватьАпорт, что хрусток и трескуч,Я унимаю стынь утробную,Я запираю дверь на ключИ глажу тумбу прикроватную,Приобретая жалкий вид.Пылает яблоко закатноеИ снег над городом горит.II. Inabbat
Помню, как грела Луна Козерога,В городе били в набат.Город пылал, и ему стало смогомИмя твое, Инаббат.Как ни лечил я ожоги и боли —Стало больней во сто крат.Раны кровили, и было им сольюИмя твое, Инаббат.Рогом бараньим, чужим в этих землях,Свой украшаю халат.Где оброню на беду свое семя,Где обрету Инаббат?В смуглой ли жрице, в посланнице норда?Север кровав, я богатВзглядом горячим, жестоким и гордым,Взглядом твоим, Инаббат.В лунной долине под цветом жасминаСны над просящим летят.Здесь уловимо, едва уловимоИмя твое, Инаббат.Здесь ты плясала над лентой арыка,Но уничтожен твой сад.Только раскаты звериного рыка,Только зола, Инаббат.Где мой оазис, молочный ягненок?Как мне вернуться назад?Как принужденно выводит ребенокИмя твое, Инаббат.Как неестественен отблеск агата —Черное небо-быльё.Поздно вплетать в свою жизнь, Инаббат,Имя твое.Inabbat (каз.) – 1.уважение, почтение;
2. совесть, честь, стыд.
III. Virginia
Прозрачный вечер тонет в серпантине,Как тонут в первозданной пустотеГлаза и лица. Выцветшая глина,Ты упадешь на белую постельИ маленькой рукой, почти что детской,Нащупаешь невидимую дверь —Кусочек сна, полученный в наследство.Все кончится, Вирджиния, поверь.И то, что раньше было не по силам,По силам не окажется вдвойне.Куда ты шла, кого ты здесь любила,Точнее, очаровывала…Нет,У господа не лопнут перепонки:Качнутся мягко бусы облепих —И ты родишь красивого ребенка,Вирджиния, избавясь от иных.Молочный лоб и щеки в струйках крови(подай нам, вечный, хлеба с молоком).И нечисть запоет у изголовья,И ангел вострубит особняком.Ребенок побежит по чистой луже,Споткнется об искусственный цветок,Окажется разбужен как задушен.На смену небу грянет потолок,И что бы с нами ни происходило —Все кончится, Вирджиния. Взгляни:На водах азоического НилаКачаются покойники и сны.IV. Милая Эн
"Всплывают тьмой изъеденные лица…"
Елена Шварц
"Жри снег."
(с)
Я восхожу на сцену.Здесь, помню, стрелялся Треплеви, говоря фигурально, убил завкафа.Ветер настойчиво бархат кулисы треплет —Здесь мы лакали шампанское, ели Кафкупоедом зверским, с неистовой жаждой знаний,не понимая, что знание в этом видебудет убийственно.Время пришло – устали.Милая Эн, я нисколечко не в обидеза пустоту,от которой нигде не скрыться:тут бесполезно менять города и страны.Вот я взлетаю угрюмой калекой-птицей,Внутренний город томится на дне кармана,Жаждет – наружу, сквозь темя, ростком лаванды…Мы через время утонем в цвету, сестрица.Я восхожу, что Христос, я готовлю силы,Пусть не для смерти, но память бывает грубой.Помнишь, я очень хотела быть злой, красивой,Красила губы, курила, стирала губы.Помнишь: "Онегин – козел, а Эсхил – зануда"эхом – по коридорам,так звуки гулки…Память приходит, приходит из ниоткуда,С черным лицом настигает по закоулкам.Здесь я писала про прелести лжи и бега,что-то про мальчика с тонкой колонной шеи.Здесь никого не осталось. Остался Грегор.Просто иди ко мне. Просто толкай качеливременинет.На прощание – боль и нега:ты улыбнешьсяи с ложки покормишь снегом.Молчание
Всё глупости…
А.П. Чехов "Чайка"
Вот тебе, девочка, лавка земных чудес:птичка-свистулька, рожок, воробей ручной.Лес не волшебный – вполне себе лес как лес.Поговори со мной?Что ты, болезная, хочешь: большой любви?Пьер раздобреет, Болконский уйдет в запой.Лучше присядь, на полу умостившись, иПоговори со мной.Так не бывает. Наташа пойдет в декрет,будет бороться со стрессом и сединой.Что, сероглазая, сверлишь земную твердь?Поговори со мной.Так не бывает. Последний из Могиканбудет растерзан, закопан, снесен волной.Дурочка Кора, откладывай свой роман,поговори со мной.Твой героический эпос – собачья чушь.Лунные камушки, глина, палящий зной —Бог тебя создал, забыв про отменный вкус.Поговори со мной.Глупая девочка, радужный Индостан —горка картона, трущобы и перегной.Мантры – пустышки, а смерть не излечит ран.Поговори со мной.Канешь ли в Лету, падешь ли в священный Ганг —кто тебя знает, чумная.Укор немойгаснет во взгляде. Волнуется океан.Поговори со мной?Спи, непутевая. Спи, и увидишь явь.Серые бездны подернулись пеленой.Утро – мудрёней, а сказки врагу оставьи засыпай со мной.Самое время открыть о тебе Псалтирь,Самое время молитве, пускай ночной.Буду просить нам бессмертия.Бог – как ты…Он помолчит со мной.Последнее цветение
Для моей дорогой Jemu
Все мои собеседники вздрогнули, встали, вышлиКто куда: из себя, пудрить носик, в окно ив двери.В сердце дома с неистовой силой скребутся мыши.Будто он виноват, что хозяйка большая, а в сказкиверит.В этом доме уже не жалеют друг друга двое,преломившие хлеб и поклявшиеся в любвиприлюдно.Все имеет финальную точку. Вот этот столик,подожди, потеряет резную ножку, уронит блюдо;Не мигая, светильник себя самолично вздернетНа дешевом шнуре.Агарбатти зажжем, перещёлкнемтумблер.Нам-то надо – ладонь на щеке и немного вздора:«Дорогой человек, за сегодня никто неумер».Но наброском Дали из-под ног утекает почва,И молочная мгла заменяет любому паркет икафель.Изучить бы псалмы, разбирая нездешний почерк,Чтоб на финише смочь изуверу пропетьакафист.Навещая меня, посмотри, как цветёт АтакамаВопреки суховеям, диагнозам вопреки,неправдам.…В эпицентрах зрачков угасает однажды пламянедобитых иллюзий.Сквозь нас прорастают цветы итравы.Ruta siberica
Холодно-холодно снегу в сухой травеВ зевах бессмертника стынущие вопросыты отложи до весны и ступай ко мнене по росеОпирайся на слух и посохВзгляд по пути не бросай ни на эту тьмучто позадини на ту что пребудет дальшеДом на дороге – обманкамертвец глядитв пропасть окнапроходящего манит пальцемЧьи имена ты в карманах перебиралЕсть ли мое среди этих безбожно белыхчто не дают ни мерцания ни теплаШел пилигрим и дорога его не грелаШел да и вышели срок твой давно истекАлые буквы просыпались из карманаСерые лютые вылирасцвел цветокв снежной пустыне у снежного океанаХолодно-холодно снегу лететь в травубоязно выстелить лоно земного телаRuta siberica вспыхнула на ветрупуть осветила тебеи дотла сгорелаГуттаперчевые пальцы тоски
Гуттаперчевые пальцы тоскиЗапускаю в серебрянку волосТощим ангелом встаёшь на мыскиИ стоишь как будто к небу приросРазливали разговорчивый чайв тесной комнатке о чемНи о чемУбывала теплота у плечаПрибывала темнота за плечомПлыло облако и месяц худойна цепочке с небосвода свисалПили плакали ходили гурьбойпосмотреть на одичалый причалПенелопа не ждала одиссейНе насвистывал сверчокдурачокЖелтоглазая богиня полейОтсыпала ей глаза в кулачокКак кольцо из одуванчика блажьКак пойдешь рыбачить выловишь ложьДал бы голоса да только не дашьИ стоишь как будто к небу идешьА подснежная земля горячаЧто ты думаешь о чемНи о чемЧто ты молишься на холод плечаЧто ты славишь темнотуза плечомБорода
Борода донхуана колечками от гардинопускает мне векии гирьки на них кладетсчастье это когда ты карминовый как кармини зеленый как зеленькогда ты кому-тототкто счастливее нас пусть жеманно метнет парфев наши юные лицазастывшие словно воскя парю словно птичка над брызгами хуанхэборода сновидений походит на снежный тросвот мы жарим каштаныя трогаю их рукойэто что-то такое не мягкое или мякиш молочный напыщенный дрожжевойборода сновидений врастающая в менявот я вышла из теламеня поглотила мглалошадиных хвостових волнисто-воздушных грива потом мне приснилось что я тебе дочь родилапрямо в офисном креслев обеденный перерывмы назвали ее то ли девочка то ли дочьи по праву онаполучила планктонный тронборода донхуана не кажется бородойесли ты на ней едешьв свой самый счастливый сонUtopia
Мы спали чутко, воробьино. Качался в лампе огонек.Сын фитилька и керосина на волю выбраться не мог.Косматость бабушкиной шали, клыки, кровавая вода…Мы просыпались и шептали: Река, неси меня туда,Где поле белое с цветами зовет косматого домой,Где он щенком пушистым станет, сопя в корзинке за стеной.Шумели призрачные воды, в кандее тлела чередаИ отступала на восходе видений странных череда.Дорога славилась камнями и отвергала тормоза.Дичали дети – сами, сами мечтали время обуздать.Бесшумно солнце уплывало. Казалось, смерть его легка.И на закате застывала у лба косматая рука.Мы грели камешки в ладони и засыпали у реки,Галопом загнанные кони. Деревья были высокиИ что-то в воздухе парило, и что-то было в той воде,За преимущественным илом и пеной цвета каркадэ.Так одному приснились розы, другому – дикий виноград,И сон, не будучи осознан, слезой напитывая взгляд,Обезображивал деревья, калечил лица, города.И тут один из нас поверил.«Река, неси меня туда,Где отблеск золота и боли первоначален и лучист,Где одного придержат двое от череды самоубийств».Оставив поиск мыслеформы, стань истуканом, пеной стань,Увидишь: дольний станет горним, поблекнет цвет, сотрется грань,Вне истерической сансары рука укроется рукой,И Тварь со Временем, ослабнув, уйдут неслышно на покой.Шанти
Оболочки сосисок, пустая жестянка "Балтики" —подворотня встречает естественной красотой.Одолеть зиккурат, демонстрируя траблы с пластикой,Заслужить на сегодня не оргию, так покой.А в покое из тьмы выплывает веселый боженька,Выжимает в священный источник гигантский лайм.Ты лежишь в гамаке, с обгоревшего носа кожицуотдираешь и думаешь: "Вот и настал прайм-тайм.Я скажу ему все. И спасибо, и где шаболдался,старый пень? Видишь, я основательно сбит с пути".Но покой разрастается, множится в сердце логоса,И становится незачем чувствовать, быть, нестичепуху, булку хлеба, надежду и (со) страдание.И пора отпустить это все, как ненужный груз.Так логичнее, так сокращается расстояниемежду мной и вселенной.Но близости я боюсь.Дай неведенья мне. Беспокойному спится хуже, нодо восторга, психоза пульсирует в теле жизнь.Мой плутающий Бо, возвращайся сегодня к ужину,Полумертвый, стареющий.И за меня держись.О чем молчат абажуры
I… а мне хорошо в этом мире растянутых кофти потертых джинсовмне нравится пара "мутон ротшильд"и пластиковый стаканмоих пожеланий не выполнит самыйбывалый джиннон просто сбежитотодрав от стены стоп-крана мне хорошо в этой влаге остаточных слези беззвучных словчто внутрь болезной моей душивторгаются не губяв моей голове ненаписанныхскомканных нестиховтак много и все они чувствуешьумерли для тебяи мне хорошо в нерифмованных грушевых снахне идтилететьиз рук потолочных выдергиватьстаренький абажурна свете есть что-тогораздо сильнее чем боль и смертьи ты мне покажешьи я тебе расскажупусть жизнь это комнатавыгоревших надежди кривых зеркали близится срок и наступит однажды часнеминуемой пустотыв остывшей грудимотылек встрепенулсяи замелькали необратимово мне происходишь ТыII. Мне снится сон. В нем ты едешь в мою Сибирьс бутылкой массандры в кармане смешного жакета.И весь твой багаж – это шрам на впалой груди,остатки прошлогоднего крымского солнца,записка: "я умер вчера и живу по инерции"и шторм Феодосии где-то в левом предсердии.Я жду тебя, закрыв окно. В меня смотрят людиты входишь и молча говоришь, что мы – зоопарк.Еще минута – и бросят каменных крошек, а мы зашторимокно и попросим абажур хранить молчание,не выдавать.III. не открывай глазакрасивое способно быть прекраснымпрекрасное же не всегда красивомне снится сонв нем поцелуем страшнымты бредишьи твое перекосилосьлицомне снится сон там бокс туберкулезныйтам жгут тела не вынув из постелейя моюсь раз второй седьмой десятыйты держишь трубку душа еле-еледышане открывайглазаи если вдруг инерция прерветсяпозволь мне рухнуть выгнуться проснутьсяи вздыбить рельсы и сбежать с перронаи страшным поцелуем прикоснутьсяк тебене открывая глазЛюбовь
Влюблённые вечно склонны глобализироватьВот у них исчезли материкиВот у них осталась одна звездаТолько он все равно ее не отдастНикому никогдаНе звезду а самку тупее валенкаВпрочем он и сам недалеко ушелЕе папа купит им трешку в сталинкеИ все пойдет хорошоСталинки красивыеЕще в пятьдесят второмИх строили военнопленные немцыЭто мне сказал бородатый экскурсоводИ проглотил хотдог как сожрал младенцаБоль моя куда ты еще спешишьКроме как в чужую страну и головуТам и без тебя прошумел камышИзносились лапти с подковамиТам своих хватает и жен и музИ у каждой роли свои преимуществаВот ты можешь ложечкой черпать арбузХлюпать носом динамить поэтаМучитьсяПока тебя заживо не предадут молвеАнафеме или недружелюбной почвеЧужеродному танцу не прорасти в землеНе стать своим среди прочихХочется быстрее все это прекратитьБез перерождений взять и повеситьсяТолько как говаривал вымышленный ПетирХаос это лестницаСклонность к глобализированию лучше сменить на ирониюТак вообще не будет понятно кто ты и зачем пришелКафку сменить на прессуВан Гога на ИеронимаИ все пойдет хорошоВот у нас исчезли материкиОкеан иссохся до днаДевочка безликая на камееЯ топчусь под дверью не муза и не женаи постучать не смеюСохрани
Сохрани меня в памятиТреком, сведенным мастерски,А на деле – окурком, гниющим за гаражом.Мне устать бы однаждыс распятием путать свастикиИ служить для других то подельником, то врагом.Сохрани меня в фокусе:зримой, еще не выцветшейSingularia tantum – уродом в большой семье.Мы – статисты, и смерть никогда не пребудет в выигрыше,По цене одного волоча нас двоих в суме.Сохрани меня:болью ли,сном ли,сквозным ранением,наложением рук илифильтров на «айэмджи».Богу – Богово пусть, откровению – откровение.За отсутствие кожи награда одна —дожди.Сохрани меня здесь, в наспех сотканной композиции:У сожженных машин и пирующих мертвецов.Обезумев в ночи (не повеситься – так напиться бы),Я смотрю в темноту и ищу в ней твое лицо.Сохрани меня страстной ислишком очеловеченной.По живому – живым. Позабудь про жестокий век.Если будет любовь, то пускай она будет вечная.И, едва улыбаясь,Ты сводишь меняКак трек.Мост
Снег выпал. Я его узналаОнкак будто без конца и без началабелый стонКак будто белый бог на зеленьлеги участи своей не превозмогСнег выпалЯ на нем лежалаОн сверкалКоснулись замусоленных лекалпошили что-то новоеИ вотлежитЛежуЛежитЛежуИдетПо мне ходили людии мостыросли из белой снежнойкрасотыРосли из каучука и смолыасфальтные заснеженные львыБесцветный человечий марш-бросокукрасил нежным отпечатком ногмое лицоего лицоИ вотлежимБолим невидимоИдетИ веры нети одиночеств неткогда лежит растоптанный скелеткогда гниет разобранный каркаси семафором отпечаток глазгорит на белом небеЯ не сплюЯ снег люблюПо-черномулюблюКогда не остается ничегоя говорю что я люблю егоЯ ползаю в грязи и по травебез ног без рук без мысли в головеПострой через меня бетонный мостчтоб бог меня понес и не донёсСодрал себе и шею и культиЯ повишуа ты меня крутиМа всегда говорит
Ма всегда говорит, что ее недонежил бог.Повертел, открестился и бросил одну на свете.Потому она зла, потому подгорел пирог,потому у нее не такие, как надо, дети.А вчера оказалось, что Па изменил ей с Тё.Потому что, наверное, дети…Пирог невкусный.Просыпалась в поту, ворошила его пальто,находила улики, вязала петлю на люстре,говорила, что бога нети вставала на табурет.Вани, Димы, Алеши по свету бредут одни,В разной степени все недовольные трудоднями:Мол, швыряет нас пачками гнить на краю земли.Ма, послушай меня: разве мы не сбегаем сами?Не дождавшись печати и подписи высших сил.Кто там их спросил.Ма уходит все дальше, и юбки ее блестят,шелестят крепдешином…но юбок она не носит.Ма уходит без эпики: в двери, а не в закат.Отворачивает лицо. Провожать не просит.Кто бы ни был Ты там, да избави нас от потерь.Я закрываю дверь.И никто никого
…и никто никого не выносит из темноты.И никто никому – ни преграда, ни полынья.Если кто-то взлетит, то пускай это будешь ты,Если кто-то сгорит, то пускай это буду я.Слишком пафосно пить барбареско. Попей воды.Слишком грустно плясать босса-нову. Танцуй гоу-гоу.Потряси, посмотри, как семаргл плюет в аид:У него на районе хватает своих рабов.Посмотри, как смешалось твое и мое "нельзя",Превратилось в "так надо", "нормально", "давай еще".Ты как будто моряк с афродитами в волосах,Я как будто калипсо. И нас не берут в расчет,Потому что условно на здешней земле нас нет,Потому что "фактически" – это для дураков.И пускай себе слепнут и крестятся нам вослед,А у нас в мини-гетто хватает своих богов.Если кто-то отчается, пусть это буду я.Если кто-то отважится, пусть это будешь ты.Выживает удобный. Сыграем еще.Раз,два……и никто никого не выносит из темноты.Не положено
О чем бы небо зиму ни просило —Она придет, она свое возьмет,И с криком "два дебила – это сила"Отныне мы не выскочим на лед,Родные, дальновидные едва ли,Счастливые, как много лет назад.Похолодела ночь – твоя, моя ли…Но люди о таком не говорят.О том, что на чужбине много пыли,Что пресно – целоваться на бегу.О том, что я и ты когда-то былиВ лохматом или надцатом году.Теперь мы каждый день даем концерты,Бессилие обуздывая льдом.Зачем нас фасовали по конвертами слали, уповая, что дойдем?Знай: ты и я бессмертны, мы все можем:Быть звездами катка и быть никем.И если яркий колер не положен,Зачем кровит бессонница, зачемколышется левкой скрипучих ставени время поворачивает вспять?…Дитя Франтишек любит хулиганить.Дитя Франтишек любит рисовать.*Франтишек – герой сказки Милоша Мацуорека, морозец, который рисовал на окнах не белые, а цветные узоры.
Пока ты спишь
Пока ты спишь, сиреневый сад потихоньку гаснет.Пока переворачиваешься на бок, луна бледнеет,Моргает глазами-кратерами, такими освежающе ясными,Как ветер в лицо, если раскачаешься на качелях,Потеряешь лодочку, подумаешь: "Найдется, бог милостив.Отвел бы кто-то меня домой, усадил на террасе в креслои дал бы корзинку груш да еще бы ведерко слив".Но это легко и, пожалуй, неинтересно.Пока ты спишь, я успеваю подумать об этоми о том, о соседке с лицом обиженного ребенка,Который сердит на дождь, потому как за дверью – лето.Чужое дитя иногда напоминает бесенкаи поросенка.Когда ты проснешься, я не скажу «намасте» и не приготовлю масалу,Потому что масала и растворимый кофе – разные измерения,но не любви, которая, как бы нас ни кусала,определенно, даст жизнь еще одному герою потерянного поколения.Пока мы спим, наши герои, не зная, что они герои,Вырастают из кроваток, комнат, других пространств, иногда – из земного шара,Узнают, что держатель надул планету и вышел в моресменить обстановку, да так и остался плавать.Там ему хорошо, там никто не давит на плечи,Не ломает хребет, не мешает смотреть на луну и звезды.Если волны щекочут брюхо, можно даже расхохотаться по-человечьи,Человек все равно не услышит. Все спят, на планете поздно.Вот и ты, и ребенок, и сиреневый сад, которого нет,Вот и я обращаюсь холодной галькой, угасшей куколкой, но далеко не Буддой.Я боюсь, что, если решусь подойти и взглянуть поближе на лунный свет,Скрип половицы тебя разбудит.