На грани фола

Прежде чем встать, я смотрю на настенные часы и понимаю, что прошло четыре часа. За окном светает, в больнице по-прежнему немноголюдно, а мама Громова все еще меня пугает. Я даже не спрашиваю, куда мы идем, пока не оказываемся в двухместной палате, на одной из коек в которой спит… боже мой, это ведь Громов!

– Я не…

– Подожди здесь. Дежурного врача я предупрежу только, – она останавливается в дверях и строго хмурит брови, – лучше будет, если ты ляжешь на отдельной кровати. Не злоупотребляйте моей добротой.

Я даже ответить ей ничего не успеваю, а она уже исчезает из виду. Что может быть ужаснее, чем прикончить богатого дурака со связями? Разве что его мама попросит не заниматься с ним сексом, пока тот в больнице.

Полный провал.

Оглянувшись по сторонам, я нахожу дверь в уборную и скрываюсь там. Умываюсь, полощу рот, приглаживаю волосы – все бесполезно. Выходить не спешу. Я не хочу оставаться с Громовым в одной комнате три на три. Не могу я. Это слишком: душно, страшно, неприлично. А еще стыдно. Да, несмотря на то какой он дурак, мне стыдно за то, что я натворила. Пусть и не специально, но за непредумышленные убийства ведь тоже наказывают тюремным сроком.

Просидев в туалете на крышке унитаза еще какое-то время, я все-таки высовываю нос из-за двери и проверяю, спит ли Арсений. Зло обычно не дремлет. Медленно подхожу к кровати, пока каждый шаг дается с непомерным трудом. Я не хочу его видеть, смотреть на него, и все равно глаза так и примагничиваются к безмятежному лицу и голым плечам. Сейчас, когда Громов спит, он кажется таким… обычным? Нет высокомерия во взгляде, презрительной ухмылки, из его рта не лезут пошлые шуточки. Он спокоен, расслаблен и будто бы улыбается. Даже скулы не такие острые, как обычно.

Застыв прямо над ним, я против воли и всех доводов разума разглядываю его шею, кулон на ней, ключицы, подкачанную грудь, наполовину прикрытую больничной простыней. Я не могу не признать, что он чертовски хорош собой. Такой Громов, возможно, даже мог бы понравиться мне. Конечно, если бы на планете Земля не осталось других парней, но все же. Да, мог. Понравился бы. Может, даже…

Я вздрагиваю, потому что Арсений дергается и поворачивает голову в сторону. Затем еще раз. И еще. Его начинает откровенно трясти, а меня снова накрывает это чувство полной безысходности. Я теряюсь, хлопаю глазами. Понимаю, что нужно кричать, звать на помощь, но, как во сне, не могу произнести ни звука. В горле застревает ком. Сжав кулаки, чтобы унять дрожь, я набираю воздуха в легкие и оборачиваюсь к двери.