На полной скорости

– Да, отвезу мелкую и подскочу, – говорит Чумаков кому-то, кто заставляет его громко рассмеяться. Громче, чем заставляли смеяться шутки из фильма, а они должны были быть смешными. – Я быстро. Руслан попросил, не начинай.

Руслан попросил. Не начинай.

Саша говорит с девушкой? Я так и застываю, не в силах дать знать, что подошла слишком близко и все слышу. Сжимаю пальцами лямки рюкзака и кусаю нижнюю губу, чтобы не дрожала. Не хватало еще разреветься перед ним.

– Ты что-то сделала с волосами?

Я поднимаю глаза на Сашу, который заметил меня и внимательно смотрит, чуть склонив голову набок.

«Это должно было быть свидание. Должно было, – повторяю про себя. – Я читала знаки!»

– Тебе идет, – добивает Чумаков.

Меня хватает только на кивок. Уверена, если произнесу что-то вслух, голос сорвется и он поймет, что я расстроена. Поэтому молчу и когда мы заходим в лифт, и когда спускаемся на парковку, и почти всю дорогу обратно. Саша везет меня домой, а у меня без конца слезятся глаза, и, чтобы не расплакаться, приходится моргать снова и снова.

Саша, как назло, болтает без остановки. Обычно после кино мы любили обсудить с ним крутые моменты и ляпы, поискать смысл там, где его нет, или прямо в машине послушать саундтрек, который звучал в фильме, пока Руслан закатывал глаза или мучил глупыми шутками Лесю. Сейчас Чумакову собеседник, кажется, не нужен. Саша спрашивает и, не дождавшись моего ответа, сам же отвечает. Либо довольно улыбается, либо спорит дальше сам с собой. Я же с трудом сдерживаю слезы и молча вдыхаю кислотно-сладкий запах ароматизатора в виде елочки, от которого меня укачивает, – Руслан всем подарил эту гадость. Хорошо, что Саша додумался повесить ее сзади, а не под носом.

– Эй, ты в порядке? – раздается над ухом, когда он паркуется перед нашим домом, и я резко оборачиваюсь, впиваясь взглядом в складку между его бровей. Чумаков даже хмурится красиво. Он тянет ко мне руку, ловит одну из кудряшек, а я так стискиваю зубы, что едва не сводит челюсть.

– Улыбнешься? – щелкает меня по носу, и я взрываюсь.

– Мне не двенадцать! – Я со злостью отбиваю его ладонь.

– А тебе больше? – пытается пошутить он, но становится только хуже. Когда тебе почти шестнадцать, услышать такое – самое настоящее оскорбление.

– Поезжай, тебя ждут, – обиженно бросаю я.

Его попросил Руслан: сводить меня в кино, накормить попкорном, отвезти домой. Для Саши я всегда буду просто младшей сестрой его друга? Чумаков старше на три года, а ведет себя так, словно между нами пропасть.

Я отворачиваюсь и тянусь дрожащими пальцами к дверной ручке.

– Малыш…

– Я не мелкая и не малыш! – повернув голову, кричу на Чумакова, который кажется удивленным, словно не ожидал от меня ничего подобного.

– А кто тогда, если не малыш? – говорит он в своей манере, хитро щурясь. – Руслана, Ру… О, может, Крошка Ру? Как в мультфильме.

Прекрасно, он всех зовет красотками, королевами, детками, а я буду маленьким кенгуренком из дурацкого старого мультика!

Толкаю дверь, но Саша удерживает за запястье. Я поворачиваюсь к нему и, злясь на весь мир и крепко зажмурившись от испуга, порывисто целую его. БАМ! Почти не дышу, но подглядываю через приоткрытые веки, закроет ли глаза. Закроет? Ведь это много значит! Не закрывает. Первые пару секунд. А потом его ресницы, подрагивая, опускаются, он выдыхает и как будто даже отвечает мне. Но прежде чем я умру от разрыва сердца, просто сбегаю из машины. Захожу в дом и трогаю горящие губы.

Как странно, это было всего лишь касание. Я прижалась губами к его губам, а грудь до сих пор распирает от чувств, в животе щекотно. Кажется, я дрожу. Лицо пылает, в голове на повторе звучит его голос: до скорого, до скорого, до скорого. Бог мой. Поднявшись, зажигаю свет у себя в спальне, и в это время от абонента «Саша Чумаков» приходит сообщение: «Спокойной ночи». Хотя раньше он мне никогда не писал.

Стоит ли говорить, что в эту ночь я почти не сплю? Часами гипнотизирую слова на экране и смайлик-поцелуй от него, гадаю, не глупо ли ответила, – в общем, схожу с ума. Делаю скриншот чата и кидаю в скрытую папку, где храню все Сашины фотографии.

И уже который день заглядываю туда каждые три-четыре часа – убедиться, что я ничего не выдумала. До сих пор чувствую себя героиней какого-то романтического фильма, где есть эти сцены: когда парень подвозит девушку домой, улыбается ей и говорит комплименты, а затем… Ну, обычно он делает первый шаг, или герои закрывают глаза и одновременно тянутся друг к другу, но какая разница, если у нас был поцелуй? Даже сейчас дыхание перехватывает, как вспомню сладкий привкус карамельного попкорна на его губах, шумный выдох и мягкую улыбку, когда он оторвался от меня.

Это был лучший первый поцелуй, о каком я только могла мечтать (пробный обмен слюной в лагере прошлым летом не считается)! И теперь я должна сказать Саше, пока он не уехал: я люблю его, люблю больше всех на свете! Нельзя тянуть, потому что скоро начнется раллийный сезон и мы будем видеться в лучшем случае раз в три месяца. «САРТ», папин сервис, во время гоночных этапов чаще будет работать на выезде, сопровождать Сашу на турнирах, значит, и папа с Русланом тоже будут вечно пропадать, а мне, пока они в отъезде, придется дежурить в сервисе: отвечать на звонки и вести записи. Без них будет скучно, хотя для меня это хороший повод немного заработать. Например, на то же красное кружевное белье, в котором я сейчас верчусь у зеркала.

Втягиваю живот, дергаю лямки бюстгальтера, пытаясь увеличить грудь, – бесполезно. Разглядываю себя будто под лупой: тонкую талию и вроде бы не короткие ноги, но вижу больше минусов, чем плюсов. Чуть приподнимаю корсетную часть лифчика слева и аккуратно поглаживаю только что зажившую по контуру чернил кожу. Сумасбродная идея, но я собой почти горжусь. А Леся и вовсе была от меня в шоке, когда после ее тринадцати ласточек, набитых на правой лопатке, я напросилась к мастеру с крохотной татуировкой, о которой не могла перестать думать. Возможно, когда-нибудь Саша увидит ее (а родители – нет), и очень надеюсь, что ему понравится. Мечтательно улыбаясь, надеваю халат и плюхаюсь на кровать, прокручивая в голове то, что происходило в машине у Чумакова.

До скорого.

Пробую эти лакомые слова на вкус. Прикрыв глаза, представляю Сашу, как всегда, с перепачканными машинным маслом руками и… вздрагиваю от внезапного громкого стука внизу. Как будто что-то со всей силы врезалось в стену. А затем крики… Что происходит?

В ближайшие пару часов я не собиралась спускаться вниз, чтобы мама не напрягла меня уборкой или мытьем посуды, но любопытство берет верх. Натягиваю черные лосины и, оставив халат на полу, ныряю в широкую домашнюю майку. Снова прислушиваюсь. Да, определенно, на первом этаже что-то происходит, я слышу, как кричит Руслан. Прыгаю в тапки, которые мама заставляет носить всех нас под угрозой оставить без ужина, и спешу вниз с нарастающей паникой в груди.

– …все напрасно, ты понимаешь? – Мой брат со злостью пинает чистый кошачий лоток. Дурак. Кот-то тут при чем?

– Не напрасно, у нас есть время! – кричит ему папа.

Я удивлена, потому что он очень редко повышает голос. Руслан – любимый сын, папа в нем души не чает, он бы не стал отчитывать его из-за ерунды. Я знаю, о чем говорю. Сколько себя помню, мне всегда доставалось за двоих. Если кто-то из нас что-то вытворял, виновата была я, потому что Руслан умел улыбнуться, извиниться и пообещать, что больше никогда-никогда. Ровно до следующего раза. Я же всегда говорила правду, за что часто бывала наказана.

Он был тем, кто на семейных праздниках развлекал всех танцами, стихами и дурацкими фокусами. Руслана мне ставили в пример: «Равняйся на него, слушайся его!» Друзья и родственники даже шутили, что меня назвали в его честь, им всем это казалось забавным, и, возможно, так оно и было. Но не для меня. Я ощущала себя не самой удачной его копией, потому что у него все получалось без лишних усилий, а у меня нет: Руслан и учился лучше, и с людьми сходился проще, и родителям больше помогал. Иногда, глядя на потрясающего Руслана, которого я тоже любила, потому что его невозможно было не любить, задавалась вопросом, зачем я вообще понадобилась родителям, если у них был мой брат.

– Он имеет на это право, мы справимся и без… – продолжает настаивать папа.

– Что такое? Что случилось? – встреваю я в бурный диалог, и оба, повернув ко мне головы, впиваются в меня такими острыми взглядами, от которых мурашки бегут по телу. Дурное предчувствие подсказывает, что происходит что-то нехорошее.

– Твой распрекрасный Сашенька кинул нас всех, – медленно, с паузами и едва ли не по слогам произносит Руслан слова, смысл которых я отказываюсь понимать. Они не собираются в моей голове в предложение. Ну никак.

Кинул. Твой. Нас. Распрекрасный…

– Ты о чем? – шепчу дрожащими губами.

– О том! Команду, папу, Глеба, меня – всех нас! Его купили немцы, и он всех нас послал!

– Бред, – не верю я и выдавливаю из себя улыбку. Это какой-то дурацкий розыгрыш. Саша бы не стал, нет… Он всегда повторял, что обязан нашему папе, который тренирует его с двенадцати лет, всем. Он бы так не поступил, не бросил папу и Руслана.

Он ведь не бросит… меня?

– Этот ублюдок приперся в гараж, чтобы поставить нас перед фактом. Кишка тонка была раньше сказать, хотя это стопудово решилось не за один день. За идиотов нас держит! Он на этого Миннулина всегда был готов молиться, а теперь я должен поверить, что он не планировал уйти? Да его только пальцем поманили – и он свалил.

Все еще не до конца понимаю, но имя режет слух. Я слышала его в гараже, когда парни готовили «Дьявола» к ралли. Саша часто говорил об идеях этого человека, кем бы он ни был. Помню, недавно они меняли спецификацию амортизаторов и подвески, потому что «Миннулин так решил для своих».

– Давно нужно было понять, что он гробил нашу технику и рисовался, только чтобы его заметили! Я говорил тебе, что он уйдет! Ему важна лишь собственная шкура! – Руслан по-прежнему кричит, но меня пугает не это. Меня пугает папа, который подозрительно молчит и не спорит с ним.

Руслан ведь не прав? Этого не может быть.

– Но… как? Где он?

– Он, – язвительно выделяет Руслан, – поехал собирать манатки. Улетает утром, ему пофиг на…

Я ничего не слышу после фразы про отлет. Это как удар в солнечное сплетение – я не могу вдохнуть, меня будто сгибает пополам, но я пытаюсь держать спину прямо. Утром? А как же завтрашний вечер? Мы ведь собирались всей компанией в бильярдную, запланировали еще неделю назад. Я тренировалась с мальчиками из класса – они ходят туда, когда не режутся в приставку. Я считала дни, потому что мы не виделись с прошлого воскресенья, а завтра суббота. Руслан сам говорил, что у них с Сашей много планов! И я должна была стать их частью. Должна. Руслан обещал взять меня с собой. Как же так?

Не обращая внимания на то, что еще летит мне в спину, бегу в спальню, проверяю телефон, чтобы обнаружить там… ничего. Ни одного сообщения от Саши. Если он ничего мне не сказал, может, это все не по-настоящему?

Прямо поверх домашней одежды натягиваю вязаный свитер и теплые носки, собираю волосы в хвост и на короткий миг застываю, поймав в отражении напольного зеркала свое лицо без макияжа. Я не узнаю себя: глаза – два черных блюдца, искусанные из-за растущей тревоги губы горят алым, брови сдвинуты так, что между ними залегли две складки. Я физически не могу заставить себя улыбнуться, просто продолжаю двигаться дальше – если остановлюсь, то начну думать. Нельзя.