На грани фола
– И в машину дуй давай. Не хватало еще, чтобы ты простыла.
В следующую минуту мы оба прячемся от ветра и накрапывающего дождя в теплом салоне. Огнева неуклюже тычет пальцами в экран телефона, явно замерзла, но ведь даже не пикнула, пока я Вина Дизеля на минималках из себя строил. Вот этим она мне импонирует – не ноет, когда другие телки бы уже мозг просверлили.
– Пап, нам помощь нужна, – мягко начинает Булочка, прижав трубку к уху. – Ничего такого… Нет. Колесо пробили, а инструментов у Арсения нет… Мы на Войкова, недалеко от дома тети Иры. Да, ждем.
Замечательно. Теперь папа Огнев будет думать, что я дурак, который даже отвертку в машине не держит.
– Папа через десять минут приедет, – сообщает девчонка радостно.
– Круто, – отзываюсь я, поднимая на нее глаза.
И что-то в этот момент коротит между нами. Как молния, которая живописной кривой проходит от меня к ней и обратно. И сразу так горячо становится в груди и в паху.
– Арсений, я… – Булочка замолкает, так и не закончив фразу, закрывает глаза и пытается отвернуться, но я же не какой-нибудь лох, чтобы так просто ее отпускать – вовремя фиксирую ее дерзкий подбородок пальцами, вынуждая Огневу смотреть мне в глаза.
– Что ты, Булочка? – произношу я и сам теряюсь от того, насколько глухо звучит мой голос.
– Зачем ты на самом деле приехал сегодня?
Я задумываюсь лишь на мгновение. Странная она. По-моему, все более чем очевидно.
– Хм. Потому что хотел.
– А ты всегда то, что хочешь, получаешь? – Фраза вроде бы ироничная, но звучит очень серьезно.
– По большей части, – отвечаю честно.
– Но я тебе… Мы с тобой… – Булочка смущается, а я по-прежнему держу ее за подбородок, так что отодвинуться у нее нет ни малейшего шанса. – Не подходим.
Меня так и тянет сказать, что ни хрена она не понимает. Подходим мы идеально друг другу. Я нутром чувствую, какой фейерверк устроим, когда она бегать перестанет и сдастся на милость мне и моему другу в штанах. Но вслух я, конечно, говорю совсем иное.
– Слушай, я понимаю, что все у нас происходит капец как странно. Я и сам охреневаю от этого. Мне, чтоб ты понимала, девственницы тоже попадаются не каждый день. – Булочка режет меня острым взглядом и фыркает под нос, а я невольно улыбаюсь. С утра до ночи меня штормит из стороны в сторону – от долбящего по венам чувства, что пора давать деру, до свирепой радости, что Булочку мою никто до меня не надкусил. Она слишком крутая для всех этих мудил.
– У меня вообще не было девственниц, если тебя это утешит, но… – Я тяжело вздыхаю и думаю, как ей лучше объяснить, чтобы не слить свой страх. Стать для девчонки первым – слишком ответственная для меня задача, я предпочитаю получать от процесса удовольствие, а не контролировать каждое движение члена. Предпочитал. – Так уж вышло, что чертовы звезды сошлись. Химия между нами явно сильнее установок. Подходим мы друг другу или нет – это рано обсуждать, но то, что я тебя хочу, как малолетка… это уже факт. И ты, как мне кажется, отвечаешь мне в этом плане стопроцентной взаимностью.
– Физического влечения недостаточно, чтобы… – чопорно затягивает Огнева.
– А что еще тебе нужно? Конфетно-букетный период? Так мы уже вместе спали, ты даже от моей руки феерично кончила, помнишь? С мамой моей знакома, я – с твоим папой. Букеты в кафе тебе таскаю. Да и сейчас тебе чем не свидание?
Она нервно усмехается, даже в полумраке салона вижу, как густой румянец заливает ее щеки.
– Так себе свидание… – шепчет она, облизывая сочные губы, а у меня в груди просто тектоническая перестройка случается. Сердце долбится как бешеное, а на грудную клетку давит, словно плита бетонная упала. Стихийное бедствие какое-то.
– Я тебя сейчас поцелую, – выдыхаю, придвигаясь к ней ближе. – Предупреждаю, как джентльмен, чтобы ты успела отвернуться, если не хочется.
Глаза Огневой от моего признания широко распахиваются. Черные зрачки почти полностью поглощают серую радужку. Из горла вырывается судорожный вздох. А когда я склоняю к ней голову и накрываю ее губы своими губами, она не отпрыгивает от меня. Напротив, ее горячий сладкий рот податливо открывается, пропуская внутрь, а мягкий язык уже робко встречает мой.
Глава 23
Тори
Папа сигналит нам как раз вовремя, чтобы я не успела забраться на Громова верхом в его тесной мажорской тачке. Потому что за десять минут мы увлекаемся так, что запотевают стекла и нещадно горят губы, а на головах у обоих творится черт-те что. Мы едва приводим себя в порядок, когда папа стучится к нам. Я замечаю, как напрягается с его появлением Арсений, но, к моему удивлению, он достойно выдерживает все папины глупые шутки, которые я слышу через приоткрытое окно, и даже подыгрывает ему, сообщив, что под колеса не смотрел, так как не мог оторвать глаз от меня.
– Это я тебя понимаю, – говорит папа. – Мы так с Викуськиной мамой познакомились. Я засмотрелся на нее тут у нас на площади и влетел на велосипеде в столб. Первое свидание у нас прошло в травмпункте.
– Что-то это мне напоминает, – усмехается Арсений под нос.
А дальше дождь усиливается, папа достает из багажника инструменты и дождевики, и они на пару спешат заменить колесо. Громов почти молча выполняет команды «принеси-подай» и даже не дерзит, а я ругаю себя за то, что вообще влезла со своими дурацкими комментариями в маршрут навигатора. Папа всегда говорил, что водителю не нужно указывать, куда и как ехать. Если что-то не нравится – садись за руль сам. Это он так маме иногда намекает замолчать, ласково называя ее своей личной помехой справа. И если бы я не умничала, мы сейчас вполне могли бы обниматься с Громовым в теплом кафе и пить сладкий чай, а не мерзнуть в темноте и тем более, как Арсений, не лазить в дорогущих белых кроссовках по грязи.
– Бросьте, куда вы поедете промокшие? Еще и перемерзли же! Света дома наготовила еды на целую футбольную команду.
От моих личных переживаний меня отвлекает папин голос, которым тот зазывает Громова поужинать у нас дома. Он что, шутит? Арсению точно нечего делать у нас в гостях.
– Если у вас есть во что переодеться, то я за. А то я не рассчитывал на такие приключения, у меня с собой только форма.
– Футбольная?
Да, папа фанат «Манчестер Юнайтед».
– Баскетбол.
– Так вот куда ты такой шпалой-то вырос! – Он хлопает Арсения по плечу и хохочет. При немалом росте папа смотрится гораздо ниже Громова. – Ну вот и расскажешь о своих успехах, поехали.
В результате через полчаса мы сидим за столом в нашей маленькой кухне и обсуждаем успехи Громова в спорте. Я, правда, думала, он хвастаться будет, а тот быстро переключает все внимание на меня, и теперь я краснею каждый раз, как папа или мама вспоминают что-то из моего детства, потому что в арсенале у них имеются только самые постыдные истории.
– А помнишь, Викусик, как ты решила, что будешь принцессой? – Папа смеется, а я прячу глаза в тарелке с оливье, пока Громов уплетает люля с картошкой и салатами за обе щеки и запоминает материал для шантажа. Да этим можно будет терроризировать меня до конца моих дней! – Мы ей на день рождения подарили розовое платьице, такое с рюшами, и она отказывалась снимать его три дня. Пришлось даже купать ее в нем, ой, смеху-то было!
– Я бы на это взглянул, – с набитым ртом ржет Арсений.
– А потом Викусик нашла принца и решила его на себе женить. Насильно. – Папа закатывается, мама накладывает мужчинам еще еды. – Соседский мальчишка, Васька, бегал от нее по всему району, потому что не хотел быть принцем и сражаться ради нее с драконом.
– Что за Васька? – почти серьезно хмурит брови Громов. – Мне стоит волноваться?
– Да спился Васька наш. Принц из него вышел никудышный. Работает слесарем на заводе, палец вот себе недавно на станке отпилил по пьяни…
– Папа! – не выдерживаю я. – Ну не за столом же!
– А что такое?
– Бл… – Я ловлю взгляд Арсения, когда тот капает соусом на свою кофту и собирается выругаться вслух, – …яха-муха.
Я с трудом сдерживаю смех, потому что Громов выглядит так забавно за столом, застеленным клеенчатой скатертью с криво нарисованными фруктами, хрустальной салатницей в руке, которую мама достает с антресоли только по особому поводу, и масляным пятном на яркой толстовке. Он совершенно точно здесь не к месту, но он все еще здесь. Его насильно не держат, он ужинает с нами по доброй воле. И улыбается так, будто ему даже весело.
– Ох, надо было и свитер сразу переодеть, чтобы не запачкаться, – вскакивает и носится с одеждой Арсения мама. Она уже принесла ему папины подштанники, которые Громову, мягко сказать, коротки. – Это ж фирма, наверное? «Валенсия» такая?
– «Баленсиага», мам, сядь, пожалуйста. Я все принесу.
И пока Арсений устраивает стриптиз, обнажившись до безрукавки, я бегу в комнату, чтобы скрыться от позора. Боже, он ведь точно не захочет иметь со мной дел после всего! Со злостью хватаю первый попавшийся папин свитер из шкафа, из тех, что не заношены до дыр, и спешу обратно, чтобы обнаружить картину, как Арсения уже укладывают у нас спать.
– На диване тебя положим здесь.
– Куда ты собрался на ночь глядя? На запаске далеко не уедешь.
– Вот именно, дождь какой поливает! Я одеяло с гусиным пером достану, точно не замерзнешь.
– Утром на шиномонтаж смотаемся. Там друг у меня, недорого сделает все.
Ага, особенно с такой машиной, как у Громова, все будет недорого.
– У Арсения были планы, ему нужно домой, – вмешиваюсь я в разговор, протягивая тому сменную одежду. А он склоняет голову набок и щурит глаза, будто пытается заглянуть мне в самую душу. Наверное, я кажусь испуганной, потому что даже в страшном сне не могла представить, что Громов останется у нас ночевать.
– Вы знаете, Светлана Дмитриевна, – говорит так вежливо и обольстительно, как только умеет, – тащите-ка свое гусиное перо. Планы подождут. Викусик, ты же не против?
О, я определенно против!
– Конечно же, нет.
– Вот и славно!
– Я за одеялом в подвал.
– Какой подвал? – Арсений таращит глаза, а я начинаю убирать со стола и мыть посуду, хотя руки плохо слушаются меня, и я то и дело что-то роняю, потому что нервничаю.
Папа уходит смотреть телевизор к себе, мама суетится и бегает из комнаты в комнату, обустраивая Громову гнездышко, а тот умудряется и приобнять меня, и поцеловать в шею, пока никто не видит. Да так, что коленки подгибаются, и я еле сдерживаю стоны.
– Прекрати! – рычу я на него, но Арсения это только распаляет. Ему нравится провоцировать меня и явно нравится забавляться, подшучивая надо мной. – Слушай, – я со звоном бросаю тарелку в мойку и оборачиваюсь к нему, не вытерев руки, – если для тебя все это цирк и мы – клоуны на арене, то прекрати, пожалуйста. Я знаю, что мои родители своеобразные и мы совсем из разных миров, но…
– Ты вообще о чем? Клевые у тебя родоки. – Громов будто бы и правда не понимает, что я имею в виду. – Ты серьезно? Родители любят тебя, и это все – совместные ужины, истории из детства, семейные шуточки… это же круто. Моя мама не умеет готовить и заказывает еду из ресторана, а отец и не вспомнит ничего из моей жизни, если это не касается баскетбола. Хотя я, без сомнения, их люблю. Если нужен будет компромат на меня, я познакомлю тебя со своим младшим братом. Он расскажет все, что ты пожелаешь.
С этими словами Арсений коротко целует меня в нос и надевает свитер, который я принесла, а после ложится в приготовленную постель и отворачивается.
– Потушишь свет? Устал, спать хочу, – просит он, а я еще некоторое время стою и не двигаюсь с острым чувством, будто меня только что пристыдили. – Булочка? – напоминает Громов, и лишь тогда я оживаю, выключаю свет и бреду к себе в комнату.
Все это очень странно. Весь день. Вся жизнь в последнее время. Мне неуютно от мысли, что я стеснялась перед Громовым за своих родителей, хотя никогда себе ничего подобного не позволяла. Но зачем ему это все? Он может смотаться на выходные в Испанию, для чего ему наш городишко? Мы с ним так не похожи. Сегодня это было особенно заметно. Неужели Арсений слепой? Или я для него диковинный эксперимент? Ну не стоит простой секс стольких усилий!
Так я и лежу, глядя в потолок и считая неоновые звездочки, которые мама наклеила на потолок в моей комнате, когда мне было лет десять, и которые уже почти не светятся в темноте. В какой-то момент даже кажется, что схожу с ума, потому что ощущаю запах громовского парфюма рядом. А затем я собираюсь в ужасе закричать, когда кто-то хватает меня и закрывает мне рот!
– Тише ты, Огнева, – шикает на меня Арсений и преспокойно забирается под мое одеяло, толкает на бок и обнимает со спины, не комментируя свои действия.
– И как это понимать? – тихо шепчу я, пытаясь сдержать улыбку, которая настырно расползается на губах.
– Диван ужасно неудобный.
Я тихо смеюсь. Громов – самая настоящая принцесса на горошине.
– Папа утром не обрадуется, если застанет тебя здесь.
– Он сказал, что достанет ружье, если найдет меня в трусах. Я одет, так что все под контролем.
– Ты говорил с моим папой?
– Ш-ш-ш! Спи, Огнева! Умоляю, спи, – говорит уже тише и таким вкрадчивым голосом, что у меня мурашки бегут по коже. – А то у меня встает.
Я застываю на миг, а потом специально делаю вид, что устраиваюсь поудобнее, и несколько раз толкаю его попой. Это ему за все.
– Ты определенно хочешь, чтобы твой отец пристрелил меня.
– Спокойной ночи, Арсений, – довольно выдаю я.
– Ага, спокойной. Очень, блин, спокойной.
Глава 24
Арсений
Когда просыпаюсь следующим утром, оказывается, что в кровати я один. Всю ночь ощущал теплое и мягкое тело Булочки в своих руках, а теперь будто чего-то не хватает. Совершенно незнакомое мне чувство. Я обычно стараюсь слинять из чужой постели или выпроводить девчонку из своей до наступления утра, но с Огневой это не работает. Понимаю, что хотел бы с ней проснуться, рассмотреть всю в мельчайших подробностях – сонную, дезориентированную, милую. Звиздец, короче, подкрался незаметно.
Потянувшись, я откидываю цветастое покрывало и приветствую свой утренний стояк, который совсем разошелся в размерах. Секса нет пару недель, как с Огневой все завертелось, а мне, мягко говоря, на такой диете непривычно. Еще немного динамо со стороны пышногрудой Булочки, и точно заработаю себе гангрену.
Опускаю босые ноги на деревянный пол и принюхиваюсь. С кухни даже через закрытую в спальню дверь тянет кофе и сдобой. Пироги они там, что ли, с самого утра пекут? Неудивительно, что Булочка так пахнет – сожрать хочется, стоит оказаться в радиусе пяти метров. А ведь я фанатом сладкого никогда не был.
И тут вдруг другая мысль вспышкой проносится в сознании: а батя Огнев еще спит или уже ждет меня под дверью с ружьем? Вчера он был так убедителен, что я сунуться в комнату к Булочке решился только после того, как диванная пружина мне в задницу вонзилась, едва не лишив анальной девственности. Вот даже обидно будет отходить остаток жизни кастрированным, так ни разу и не переспав с Огневой.
Осторожно открываю дверь, выглядывая в коридор. Там тишина. Голоса – женские – доносятся, как я и предполагал с кухни. А батя Огнев, надеюсь, еще крепко спит, не подозревая, что моя туша ночью обитала на мягкой перине, а руки мяли его дочку-принцессу. Пробравшись в гостиную, снимаю с зарядки мобильный. Там куча пропущенных от Руса, голосовое от Быка и парочка сообщений от Карины. Парни подождут, у меня деревенский детокс, в конце концов. А Карине, уж и не знаю, как еще доходчивее объяснить, чтобы отвязалась.
– О, проснулся, сокол наш! – громогласно вещает отец Огневой, появляясь в гостиной в спецовке и с перемазанными машинным маслом руками.
– Доброе утро, Сергей Викторович.
– Хорошо спалось, а? – спрашивает он, с подозрением разглядывая разобранный диван, на котором прошлой ночью я провел ровно девять с половиной минут.
– Отлично спалось, – рапортую я и ведь даже не вру. Он же не спросил меня, где именно я ночевал, а сон в одной постели с Булочкой и правда был чудесным.
– Ну-ну, – тянет мужик недоверчиво. – Пошли посмотрим, что там женщины к завтраку наготовили, а то через двадцать минут нам на шиномонтаж ехать. Георгич согласился взглянуть на твоего коня без очереди.
– Спасибо, Сергей Викторович, – как-то даже неудобно мне, что он с утра моими вопросами занимался, пока я его дочери своим стояком задницу грел. Через одежду, конечно, но все же.
– Ну так пошевеливайся давай! – грохочет он в ответ, топая на кухню.
Сдернув со стула полосатое полотенце, которое мне вчера мама Огнева выдала, я скрываюсь в ванной. Чищу пальцем зубы, приглаживаю волосы. Все в темпе, как батя Огнев завещал. Когда спустя пять минут я захожу на кухню, все уже в сборе. Булочка в домашнем трико с ногами забралась на угловой диван, Сергей Викторович лупит яичницу прямо со сковородки, а Светлана Дмитриевна стоит у плиты, помешивая в кастрюле какое-то неопределенное варево, от которого очень даже приятно пахнет.
– Доброе утро, – говорю я, переминаясь с ноги на ногу.
– Здравствуй, Арсений, – мелодичным голосом произносит мама Огнева. – Проходи. Ты чай или кофе будешь? Тори, подвинься, дай мальчику присесть.
– Кофе, пожалуйста.
Булочка распахивает глаза, явно стесняясь, походкой краба отползает в сторону, освобождая мне место на краю дивана.
– Как тебе у нас спалось, Арсений? – вежливо спрашивает Светлана Дмитриевна.
– Отлично ему спалось, – вместо меня отвечает батя Огнев. – Только явно не на диване.
Мы с Булочкой переглядываемся: она в смущении, я в панике. А ладони мои как-то на чистом рефлексе накрывают под столом пах – боюсь, батя Огнев мне сейчас пенальти бить начнет с разбегу. Не хочу рисковать.
– Пап, ну что, получилось у тебя договориться насчет резины? – встревает Огнева-дочь, резко переводя стрелку с нашей ночевки.
– Получилось, – бурчит Огнев-батя, пронзая меня взглядом, который без слов говорит: я знаю, что ты делал прошлой ночью. – Заберу твоего сокола после завтрака. Поедем чинить карету.
– Я с вами, – вызывается Огнева.
– Еще чего! – недовольно хмурит брови Сергей Викторович. – Только баб нам на шиномонтажке не хватало. Ишь ты, молодежь. Маме помоги по хозяйству лучше.
Светлана Дмитриевна ставит передо мной дымящуюся кружку.
– Арсений, есть яичница с помидорами и блины. Ты что будешь?
– А можно мне и то и другое?
– Можно, конечно, – улыбается мама Огнева, и я вдруг понимаю, что улыбка у нее точь-в-точь как у Булочки. Такая же гипнотическая.
– Нагулял, да? – обращается ко мне батя Огнев.
– Что?
– Аппетит, говорю, за ночь нагулял хороший, – впечатывает он, разглядывая меня с видом коллектора, готового стрясти куш с должника.
– У меня от холода обычно аппетит просыпается, – нахожусь с ответом.
– Говорила же тебе, Сереж, топить надо сильнее. Еще не хватало нам детей заморозить, – расстроенно говорит мама Огнева.
– Этим не надо. На дочь свою посмотри, Светлана. Вспыхнет сейчас, какое ей отопление.
Булочка и правда покраснела: на щеках расцвели алые пятна, кончики ушей тоже горят. Очень ей идет. Думаю, именно так она будет выглядеть, когда подо мной кончит.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: