Глупые люди

– Ты ведь и сам все знаешь, и приехал учить меня жизни.

– Как думаешь, у меня получится?

– Нет, и это ты тоже сам знаешь. Меня поражает твое упрямство.

– Не очень-то приятно смотреться в кривое зеркало, правда?

Лена даже не подозревала, как сильно она похожа на отца, своим упрямством, гордыней, своенравием, просто они были разного пола, а мужчине это все прощается, и в некоторой степени вполне нормально. Но Лена была женщиной, а им быть такими не полагается. Она даже не поняла, что имел в виду отец, говоря о кривых зеркалах.

– Ладно, что ты хочешь? Чтобы я уволилась из «Небоскреба»?

– Нет, я хочу чтобы ты не подвергала себя опасности, и сидела себе в теплом кабинете, а не шлялась по войнам и окопам.

– Я не могу, мне надо там быть. Ты не понимаешь, никогда не поймешь.

– Не пойму! – вдруг крикнул отец, и грохнул кулаком по столу, – не пойму! Поле боя не место для женщины, не место для моей дочери! Как ты этого не понимаешь?!

Повисла пауза. Лена не знала, как объяснить отцу, что она должна там быть. С того самого момента как она начала выезжать в горячие точки ей хотелось рассказать об этом родителям, ей хотелось чтобы они приняли это, поняли. В мыслях она часто пыталась подобрать правильные слова, такие, которые можно сказать, и все вдруг станет ясно. Но она и сама себе не могла объяснить, почему ее тянет туда.

– Папа, люди должны знать. Все совсем не так как нам пытаются представить, все гораздо запутаннее. Хотя бы попытайся меня понять.

– Я понимаю, что ты хочешь донести правду, – вдруг совершенно спокойным голосом ответил отец, – но ты не думала о том, что не всю правду нужно доносить людям? Политика сложная вещь, многоуровневая, к ней нельзя подходить вот так как ты – в лоб. Ты даже не представляешь какой силой обладает толпа, и поверь мне, ею нужно уметь грамотно управлять, иначе будет хаос.

– Оглядись вокруг, в стране и так хаос.

– А что ты можешь с этим сделать?

– Рассказать обо всем.

– И что, люди послушают тебя и задумаются?

– Да, это вполне может быть.

– Я тебе еще раз говорю – толпа это страшная сила, и страшна она тем, что не имеет организации и контроля, а сила ненаправленная в нужное русло разрушительна. У нас многие любят порассуждать о политике, сидя на кухне за стаканом водки. Видела таких? Валера, сосед с третьего этажа яркий представитель, я когда-то имел удовольствие с ним пообщаться в таких условиях. Представь, сидит он за кухонным столом в семейных трусах и майке, которую не снимал с себя недели две. На майке желтые пятна от горчицы, от самого воняет немытым телом и неизменным перегаром, ногти на ногах не стрижены пару месяцев точно. Холодильник пустой, жрать нечего, но водка есть всегда, и огурцы на закусь. И вот сидит он и разглагольствует о том, какое же плохое наше правительство, и горячо так разглагольствует! Его там не хватает, понимаешь? Он бы все проблемы разом решил, всего-то и надо сделать это и то. А они там сидят, жопы греют, деньги лопатами гребут, а ума не хватает. У него хватает. Только он на кухне водку жрет, а они деньги гребут.

И вот у него все силой решается. Это знаешь, когда слов у человека не остается, дипломатии не хватает, то в ход идут кулаки. Толпа, Лена, это сила, которая все решает дракой, и итог ее война. Там ты не найдешь правды. Война это следствие, а не причина. Что ты хочешь освещать людям? Ход войны? Ее минусы и издержки? Как страдают люди, смерти? Ты это хочешь освещать?

– Да папа. Может быть тогда люди поймут, что война несет в себе только разрушение, и не решает проблем, а лишь создает новые. Хоть одна война в мире закончилась чем-то положительным? Я имею в виду политические войны, нового поколения, а не те, что раньше были между племенами.

– Нет. Об этом я тебе и говорю. Ты себе глотку сорвешь, крича «остановитесь люди, вы глупы», тебя все равно никто не услышит.

– Но ведь если все будут молчать, то ничего и не изменится. Чем больше нас будет кричать, тем громче мы будем звучать.

– Только не так много желающих покричать, правда ведь?

– Это не имеет значения, я буду делать то, что считаю нужным. Я в это верю.

Я в это верю. Это именно те слова, которые так долго искала Лена. Слова, которые можно сказать, и все вдруг станет ясно. Они еще долго разговаривали, но в глубине души отец понял Лену, не принял и не согласился с ней, но понял.

– А все равно ведь осталась виновата я, Масянь. Ваня мне до самой смерти говорил, что если бы я тогда не настояла на том, чтобы она учиться в Москву уехала, то ничего бы этого не было. Нашли бы ей мужика, выдали бы замуж, и все было бы хорошо, жили бы как все нормальные люди. Так нет, же, я встряла. Ваня просто не видит того, что сейчас вижу я. Не я виновата в том, что жизнь Лены так сложилась, сама она виновата, сама выбрала себе мужика. Не того выбрала. Не зря ведь говорят, что надо выбирать тех, кто любит тебя больше, чем ты сам, это как гарантия качества будущих отношений. Только Лена и здесь все сделала по своему, а виновата в итоге я.

Шли годы. Отношения Лены с Виталиком оставались прежними. Не сказать, что Лена очень хотела замуж, просто так положено, ей уже за тридцать, и неплохо было бы официально быть замужем, да и много лет они уже вместе. Виталик не отказывался, и всякий разговор на эту тему заканчивался положительно. Да, поженимся, обязательно, сейчас только материал сдадим. А там подходила новая работа, и новые командировки и задания. Они никогда этого не обсуждали, но каждый из них знал, что из очередной командировки они могут и не вернуться. Виталик не отказывался, и это Лену устраивало. Так и жили.

Но на самом деле Виталик не любил Лену так, чтобы связать с ней жизнь навсегда, пойти в ЗАГС и узаконить свои отношения. Пока этого не случилось он чувствовал себя вольной птицей, знал, что никому он ничего не должен. А стоит только жениться, как долгов наберется столько, что не потянуть.

Был 2008 год, назревал серьезный конфликт в Северной Осетии, и Лену с Виталиком отправили туда. Виталик всегда хвалился тем, что он «родился в рубашке», за все годы его работы по горячим точкам и в непосредственных местах ведения боя его ни разу ни ранили, даже не споткнулся и не упал ни единого раза.

Шли бои за Цхинвал, и тут Виталика покинула удача, он был серьезно ранен и контужен. Госпитали к тому моменту были уже переполнены, и местное население забирало некоторых людей и ухаживало за ними. Несмотря не то, что простое гражданское население сильно пострадало от обстрела реактивной артиллерии, они оставались людьми.

Виталика забрала к себе Лейла. С ней они познакомились много лет назад в Чечне.

– Мне кажется, что про Лейлу я тебе не рассказывала, – сказала Ольга Сергеевна, потрепав меня за ухо, – ведь и ей нелегкая доля выпала.

А это и правда что-то новенькое! Иногда хозяйка рассказывает что-то новое, важное, интересное, но и вместе с тем страшное. Такие истории я всегда слушаю с особым вниманием, а она потом говорит, что зря она мне это рассказала, потому что после этих историй я становлюсь грустным.

– Только этого Масянечка не хватало, чтобы еще и ты грустил. Хватит и меня. Я же ведь козел отпущения, значит я и грустить должна, а все остальные радоваться.