Время библиомантов. Противостояние

Очевидно, в дополнение ко всем прочим достоинствам, у неё было ещё на зависть острое зрение. Кэт проскользнула рядом с Саммербель и всмотрелась в том же направлении. Ничего, ноль. Только квадратные поля решётки – одно рядом с другим, каждое величиной такое же, как и окна под ними.

– Пожалуй, надо взглянуть. – Саммербель полетела дальше и принялась внимательно изучать конструкцию.

Из близлежащих переулков доносился гвалт людских голосов. Во флигеле библиотеки царило волнение, словно перед бунтом. Кэт держалась рядом, пока они ни достигли гребня купола. Под ними во всех направлениях раскинулась железная сеть, выверенная до миллиметра, как бумага в клеточку.

– Вот что я имела в виду. – Саммербель подлетела так низко, что раскрытая обложка её букборда легла прямо на распорки.

Теперь Кэт тоже разглядела. Просто невероятно, что Саммербель обнаружила обе петли с такого большого расстояния. Они располагались на одной стороне квадратного поля решётки и были диаметром самое большее с палец.

– По-моему, это лаз для стекольщика или рабочих, выполняющих какие-нибудь профилактические работы, – заявила Саммербель.

Вот почему решётка отстояла так далеко от стекла! Это давало рабочим возможность пролезть под неё на животе и подползти к тем местам, к которым изнутри павильона можно было подобраться, лишь возведя дорогие леса. С обратной стороны железного квадрата висел увесистый замок, если им удастся его открыть, они смогут откинуть лаз в решётке вверх, словно дверцу люка.

– Справишься? – спросила Кэт.

Саммербель потрогала замок рукой:

– По виду – обычный механизм. Я могу попробовать взорвать его изнутри и, если повезёт, не задену ничего другого. В раздумье она провела кончиком языка по резцам, потом добавила: – Займёт, наверное, чуточку времени. Прикрой-ка меня.

Родители Кэт, оба библиоманты, так и не оправились от своего открытия, что их единственная дочь напрочь лишена библиомантических способностей. Как бы Кэт прикрыла Саммербель, явись сюда команда Мардука, оставалось для неё загадкой.

– Одним окном внизу нам придётся пожертвовать, – задумчиво сказала Саммербель.

– Но это лучше, чем полкрыши. – Кэт почувствовала, как учащается её пульс и становится даже быстрее, чем во время погони по крышам.

В плоском рюкзаке она держала воровской набор, где среди прочего были также стеклорез и вантуз. С отдельными окнами она как-нибудь разберётся.

Саммербель сошла с букборда на ближайший отсек решётки и положила свою раскрытую сердечную книгу рядом с замком.

– Ладно, – сказала она. – Давай попробуем.

Глава восьмая

– Погодите! – приказала Изида, предостерегающе подняв руку. – Здесь…

– Ловушка? – Фурия закончила предложение с уверенностью заядлой читательницы, знавшей это слово из сотен прочитанных книг. Одновременно она почувствовала, что имела в виду Изида: воздух был пронизан библиомантической энергетикой, даже свет приобрёл окраску пожелтевших книжных страниц.

Обе посмотрели на Финниана, который остановился как вкопанный рядом с ними в конце третьего зала. Казалось, он что-то хотел сказать, в отчаянии подыскивая подходящие слова, и смотрел с беспомощностью ребёнка, который не мог понять, что с ним происходит. Внезапно Фурия вспомнила, что этот взгляд она уже однажды встречала: полгода назад, когда отца Изиды поставили перед фактом, что его воспитанница – тоже экслибра. Тогда само прошлое подверглось изменению, а с ним и память Целестина. Никому не под силу просто смириться с чем-то подобным. Человеческое сознание не приспособлено для того, чтобы поверх старых воспоминаний записывать новые. Без сопротивления согласиться с манипуляциями над собственным мозгом выше человеческих сил.

Но они это выдержали, и теперь Фурия начала догадываться, что творилось в душе у Финниана. Она поспешила к нему, взяла за руку и попыталась поймать его пылающий взгляд.

– Финниан, что происходит? – спросила она несколько заговорщически.

– Здесь что-то… не так, – выдавил он, запинаясь.

Она встревоженно принялась искать признаки перемен. Ведь Фурии самой удалось всего лишь благодаря пустяковому делу – это она сподвигла Зибенштерна в девятнадцатом веке написать историю девочки на границе света и тьмы – изменить прошлое. Поэтому в настоящем Изида сделалась той самой девочкой, экслиброй из книги Зибенштерна. Фурия думала, что изучила последствия своей манипуляции, но, видимо, она что-то упустила. И чем дольше она об этом размышляла, тем отчётливее ощущала, что имел в виду Финниан, когда говорил: «Такое чувство, будто незримые работники сцены передвигают кулисы памяти и подтасовывают реквизиты».

– Мардук… – прошептал Финниан. – Он экслибр… и библиомант!

«Но ведь это… невозможно…» – по-видимому, хотела сказать Изида, как вдруг взгляд её тоже окаменел, и ей внезапно стало ясно, что она сама являет живой пример противоположного.

Экслибры не могут быть библиомантами – в мире библиомантики это было некогда незыблемым правилом. Все думали, что Изида – единственное исключение из него. Теперь же непреложность этого закона поблёкла, и на его место заступил другой: экслибры, естественно, могли обладать библиомантическими способностями. Любые другие воззрения, которые они исповедовали, в мгновение ока обернулись в абсурд. Но остатки их прежнего знания ещё имели силу, напоминая строчки прочитанной страницы, просвечивающие сквозь пергамент новой. Не всё было забыто. Наверное, этого никогда и не случится, ведь все до сих пор смутно припоминали, что и Изида некогда была человеком, не экслиброй. У них складывалось впечатление, словно прошлое менялось на глазах. И шаг за шагом проявлялись последствия этих изменений.

– Мардук – библиомант! – Изида беззвучно шевелила губами. – Им он был всегда.

И это меняло всё. Их план становился макулатурой, а их цель, по всей видимости, – недостижимой. Таковы последствия несостыковок при вторжении в ход времени: осознание перемен приходит не сразу. Только уткнувшись носом в факт перемен, можно постичь правду. Так было с Целестином: ему пришлось признать, что многое из того, что он приписывал своей воспитаннице, больше не соответствовало действительности. Так же обстояло и с ними. Финниан был первым, кто это заметил, а теперь пришёл черёд Фурии с Изидой понять, что без всякой подготовки в их игру приходят новые правила.

Экслибры могут быть библиомантами!

– Вот чёрт!.. – прошипела Фурия, едва обнаружив первые последствия этих перемен.

Кэт рассказывала об одной двери в сокровищницу, о тяжёлой стальной перегородке в задней стене третьего зала. За ней – и это Финниан втолковывал им уже несколько недель подряд – хранились жемчужины коллекции Мардука. Самым ценным среди них был план Санктуария. Теперь же перед ними была всего-навсего простая деревянная дверь, за которой можно было увидеть самое большее – чулан, а вовсе не сокровища короля преступного мира Мардука. Любой взломщик мог бы сковырнуть замок простым куском проволоки, если бы не аура этой двери, не излучение такой мощной библиомантики, что на какой-то момент у Фурии заплясали буквы перед глазами.

– Всё это очень нехорошо, – прошептала в тревоге Изида.

– Справишься? – спросила Фурия.

– Надеюсь. – Изида сделала пару шагов вперёд, пока не оказалась на расстоянии примерно двух метров от двери. Она медленно вытянула руку, держа ладонь так, будто уже касалась ею дерева.

– Из соображений безопасности Мардук обклеил её изнутри страницами какой-то книги. – Она закрыла глаза и сконцентрировалась. – Не могу только понять какой. Если бы это знать, было бы проще.

– А вот я вообще ничего не ощущаю, – заявил Финниан голосом, снова звучавшим по-прежнему. Первое потрясение он пережил и постепенно приходил в норму.

– Есть у Мардука любимая книга? – поинтересовалась Изида.

– Со сказочками, которые он читает на ночь своим головорезам? – усмехнувшись, ответил Финниан.

– Если он настоящий библиомант, – сказала Изида почти по слогам, как будто вообще с трудом допускала такую вероятность, – тогда у него должна быть сердечная книга.

Фурия прислушалась:

– Уж не думаешь ли ты, что он выдрал страницы из своей сердечной книги и оклеил ими дверь?

Петушиная книга затрепыхалась у неё в руке. Складчатая шея гордо распрямилась, вытянувшись из обложки во всю длину.

– Ни один уважающий себя библиомант не решился бы…

– Хозяин этого дома – не обычный библиомант, – перебила её Изида. – Он экслибр. И если я не ошибаюсь, – она на минуту снова собралась с мыслями, прощупывая своими сенсорами буквы на обратной стороне двери, – экслибр, выпавший из своей собственной сердечной книги.

– Неужели такое бывает? – потрясённо спросила Фурия.

– Эти страницы на двери… они насыщены библиомантической мощью. Такое под силу лишь тому, кто им необычайно близок. И вряд ли было бы достаточно, чтобы это были просто страницы из его любимой книги. Теперь мне почти ясно: да, это страницы из его сердечной книги! Складывается впечатление, что Мардук сам стоит за дверью собственной персоной.

Финниан окинул взглядом зал позади них. Полки, полные выставочных экспонатов, заслоняли вид на проход в центральный павильон, куда улетела от Фурии последняя оригами.

– Их уже предупредили. И они наверняка уже на пути сюда.

Хотя ворота они закрыли, но массивному натиску вряд ли дали бы отпор.