Орган геноцида

– Считается, что жертвами резни на Черном море пало сорок шесть тысяч человек, – усмехнулась Эрика Сейлз. – Тут важно не забывать, что еще год назад наш Ахмед служил в Сомали посланцем мира. И до того в стране сохранялся удивительный порядок. Казалось даже, что над гражданскими войнами, которые продолжались до конца нулевых, наконец-то опустился занавес.

– Вторжение внешних войск? – спросил я.

Стыдно признаться, но про Сомали я до недавних новостей ничего и не знал. Слишком много времени уходило на работу, пиццу и бесплатное превью «Рядового Райана», так что все, что не касалось наших миссий, я узнавал либо по CNN, либо из фильмов по мотивам новостей.

– Нет, жители Сомали сами справились. Их трагедия началась еще в семидесятые, в девяностые эскалировала, и мировая общественность попыталась вмешаться в этот кошмар, но после Войны в заливе ваши предшественники из спецназа здорово опростоволосились при наступлении. Трупы членов той операции протащили перед камерами по всему Могадишо. Президент Клинтон увидел трансляцию и решил отступить из проблемного африканского региона. Есть даже мнение, что эти события подстегнули события одиннадцатого сентября и усилили «Аль-Каиду», но на фоне Афгана и Ирака об этом все забыли. Про Сомали до недавних пор вообще никто не вспоминал, и все тщательно отводили глаза от его печального положения.

Получается, регион выпал из фокуса внимания общественности. Даже если вещать о нем на морских просторах всемирной сети, там слишком сильное волнение, и воплей утопающих никто не услышит. Никто не придет на помощь. Умерло несколько государств – а никто на их смерть даже не взглянул.

– Правда, в начале десятых Сомали встал на путь возрождения культуры, – заметил наш начальник настолько неожиданно, что я даже вздрогнул. Полковник смущенно улыбнулся. – Я был в Могадишо в 93-м. В составе «Дельты». Услышал о сбитых «Блэк Хоуках» по рации на Бакарском рынке. Я один из тех самых «опростоволосившихся».

– Простите, не хотела обидеть, – кивнула ему Эрика Сейлз. Босс только махнул рукой:

– Не извиняйтесь, мы правда провалили задание. Только не с военной, а с дипломатической точки зрения. С тех пор я очень заинтересовался ситуацией в Сомали и пристально за ней следил. Хотя часто мне оставалось разве что жертвовать деньги на правое дело. Насколько мне известно, с начала десятых граждане Сомали изымали из обращения автоматы Калашникова и ракеты, восстанавливали полицейские участки и школы, строили суды и здания администрации – словом, как могли вытягивали себя из хаоса, полностью противореча идее Гоббса о войне всех против всех. И все это развивалось вокруг одного неприметного, но очень страстного человека.

– Как раз Ахмеда Хасана Салада.

Я даже тут не удивился. Немного загрустил, но в целом остался равнодушен. Мужчины, которые сражаются во имя детей, женщин, бедных, голодных и вообще всех слабых, дорвавшись до власти, частенько превращаются в тех еще диктаторов. Сложно удивляться и сокрушаться столь нередкому исходу.

– Путь, конечно, оказался нелегким, но группа Ахмеда действительно принесла мир в Сомали. Пусть народ жил бедно и голодал, но какое-то время мы верили, что жители страны хорошо понимают: им есть что терять. Дети ходили в школу, учились читать и писать. По городам больше не ездили машины с пулеметами. Жители спали спокойно. Оставалось только победить бедность.

– А что в Сомали с ресурсами? – полюбопытствовал Уильямс.

Эрика Сейлз покачала головой:

– Их почти нет. Или по крайней мере не обнаружены. Во всяком случае, когда в конце прошлого века проводили разведку, не нашли ни нефти, ни минералов, ни полезных ископаемых.

– Бесполезная страна, в общем.

– Нет, там же есть люди, – пожала плечами миссис Сейлз. – У кого есть людские ресурсы, может продавать труд. По программе Целей развития тысячелетия перестроили уже несколько таких же стран – небогатых ресурсами, неподходящих для земледелия. Пока существует Африка и ее уникальные пейзажи, открыты пути для привлечения туристов. Проблема в том…

– …что никто не хочет инвестировать в государство, поглощенное гражданской войной, да и туристы туда не стремятся, – закончил Уильямс за миссис Сейлз.

– Именно так, – кивнула та и подняла взгляд на замглавы РУМО.

Он кивнул и поднялся со своего места:

– Благодарю за доклад, миссис Сейлз. А теперь разрешите перейти к конфиденциальным делам.

– Слушаюсь. До свидания, господа, – откланялась представительница со стороны ЧВК и покинула конференц-зал. Все присутствующие проводили глазами женщину в костюме пентагонского стиля и дождались, когда за ней закрылась дверь.

– Теперь позвольте объяснить, что произошло, с нашей точки зрения, – снова взял слово замглавы РУМО и так театрально прочистил горло, что я не удержался от смешка. – В Сомали, может, и сдали ружья, зажили чистой, справедливой и дружной жизнью, но вот нищета достигла невиданного размаха. Им не оставалось ничего иного, кроме как менять в глазах мировой общественности тот негативный образ, который остался о стране после гражданских войн. Доказать всем, что в Сомали стоит вкладывать инвестиции, что там живут цивилизованные, образованные и работящие люди, а приехавшим полюбоваться местными красотами туристам ничего не грозит. Всего год назад ровно так дела и обстояли. Однако мало соответствовать заявленным стандартам. Нужно, чтобы о том, какие они замечательные, узнал весь мир.

– Пиар-агентство? – спросил я. Замглавы кивнул:

– Да. Имидж страны сильно зависит от пиара. Ахмед изучал в Оксфорде международную политику, поэтому на примере Боснии и Герцеговины он прекрасно понимал, как важен медийный облик страны.

Надежда – это мощная боевая единица, и поклясться ей в верности очень просто. А привести в движение – очень сложно. В какой-то книжке писали, что всякие там надежды вступают в бой, только если о них узнает американский народ. Надо расшевелить не только политиков в Вашингтоне, а еще журналистов в сети и лоббистов. И тут вступают в дело пиар-агентства государственного уровня.

В Вашингтоне созываются пресс-конференции. По всем каналам начинают мелькать лица министров. Устраиваются встречи с виднейшими лицами государства, обращается всеобщее внимание на проблемы бедности, и одновременно журналистам заказываются статьи. Тогда и только тогда (может быть) зашевелится махина «надежды».

– Короче говоря, планета должна была узнать о положении дел в Сомали. «У нас закончилась война, мы прогрессивное, только немного бедное государство». И Ахмед нанял бывшего специалиста-пиарщика в качестве консультанта по вопросам популяризации культуры.

Я уже понял, к чему все идет.

– Дайте угадаю: Джона Пола?

Все, включая Уильямса, уставились на меня. Я не хотел привлекать столько внимания, но, кажется, поразил присутствующих догадливостью.

– Да. Шеперд правильно догадался, какую роль сыграл Джон Пол в Сомали.

Представьте себе преступление, в котором «убийца» – это олицетворенное государство.

Вот приезжает репортер и берет интервью у соседки, а та и отвечает: «Он был такой добрый и серьезный человек, всегда доносил мусор до мусорки, никогда бы не подумала, что он на такое способен!»