Квартира в Париже

– Чепуха, – усмехнулся сладкоречивый Майер, стряхивая невидимую пылинку с безукоризненно чистого рукава. – Приглашаю вас остаться в отеле. Будете моей гостьей, а завтра утром я провожу вас домой.

– Вы очень великодушны, правда.

И что она не ушла пораньше? Давно надо было убраться подальше от бара и этих людей и скрыться под покровом ночи.

– И все же я вынуждена отказаться.

– Жаль. Что ж, навязываться не стану, – он успокаивающе похлопал ее по руке. – Но если передумаете, только скажите.

Она взглянула на полковника из-под опущенных ресниц. Сколько ему?

На вид лет сорок с небольшим, дежурная улыбка на приятном лице. В других обстоятельствах показался бы совершенно обычным человеком, но здесь и сейчас – совсем другое дело.

Она взяла бокал, поднесла к губам и изобразила глоток, краем глаза поглядывая на бармена в белой куртке, невозмутимо смешивающего коктейль. Небось не в восторге от присутствия нацистов, хотя кто его знает. Зато наверняка держит ушки на макушке, так что лишнего лучше не болтать.

– Вы знаете, у меня к вам есть особый разговор, – вполголоса начала она.

– Вот как? – Майер снял очки и стал протирать стекла.

Эстель поставила бокал на блестящую барную стойку и сняла с шеи ожерелье.

– Может, рейхсмаршала и очаровало мое пение, но изумруды, кажется, понравились больше, – заметила она, кладя ожерелье на барную стойку.

На свету камни словно испускали неземное сияние.

– Он и правда неравнодушен к таким драгоценностям, – согласился Майер.

– Когда он выразил желание заполучить ожерелье, – продолжила Эстель, превозмогая дрожь при воспоминании о пухлых, словно сардельки, пальцах у своего горла, – признаюсь, я ответила отказом, ведь это подарок родителей.

Да что за чушь она несет? Герман Геринг всегда получал что хотел. Рано или поздно эти изумруды пополнят его разбухающую коллекцию драгоценных камней, собранных со всего Парижа. Так почему бы не воспользоваться моментом?

Она придвинула ожерелье полковнику.

– Знаю, как вы стараетесь организовать слаженную работу штаба и порадовать рейхсмаршала, вот и подумала, может быть, вы передадите ему эти камни? Надеюсь, он оценит этот жест.

Полковник водрузил очки на нос и окинул ее любопытным взглядом.

– Зачем вам это? Могли бы сами ему преподнести.

Эстель пожала плечами, и ее меховой палантин соскользнул с плеча.

– Я надеялась на ответную любезность.

– Например?

– Изумрудами сыт не будешь, – она наклонилась и понизила голос. – А целыми днями простаивать в очередях за пайками, которых вечно не хватает, удовольствия мало.

– Так переезжайте в отель! – горячо воскликнул Майер. – Составьте компанию Арлетти и Коко, Инге и Дейзи. Они живут на всем готовом, а вы чем хуже? Я лично прослежу, чтобы вы ни в чем не нуждались.

– Звучит заманчиво, – соврала Эстель, – но для меня нет ничего милее родного дома. У каждого свои недостатки.

– Какой же это недостаток? Можно только восхищаться женщиной, гордящейся своим домом. Может, скоро обзаведетесь супругом и собственной семьей?

– Это мое заветное желание, – старательно изобразила мечтательный вид Эстель.

Она прекрасно понимала, чего ожидали от женщин в Третьем рейхе.

Майер одобрительно кивнул.

– Я распоряжусь, чтобы на кухне вам ни в чем не отказывали. Столь прелестной даме не пристало беспокоиться о такой ерунде.

«Ничего себе ерунда – целый Париж на голодном пайке», – мелькнула тоскливая мысль.

В мире не хватит изумрудов, чтобы накормить всех голодных в Париже, но эти камни на стойке помогут спасти тех, кто на нее рассчитывает.

– Вы просто камень с души сняли, – прижала она руку к груди. – Благодарю вас.

– Нет, это я должен вас благодарить. – Он повертел ожерелье в руках, разглядывая со всех сторон, и положил обратно. – Только у меня есть встречное предложение, чтобы скрепить наш уговор.

– Да?

Эстель попыталась изобразить интерес, хотя хотела лишь поскорее скрыться от табачного дыма и смрада множества разгоряченных, щедро облитых парфюмом тел.

– Всего одну песню, – он вскинул руку, не давая ей возразить. – А потом я лично провожу вас домой. Не беспокойтесь о комендантском часе.

Как ни тяжело было расставаться с надеждами скрыться, не привлекая внимания, пришлось себе напомнить, сколь высоки ставки в этой игре, тут уж не до эмоций.

– Хорошо.

Майер сцепил руки в замок.

– Чудесно. Просто идеальный заключительный аккорд в конце столь успешного для люфтваффе и наших бравых ребят дня. Можно сказать, торжественный финал.

– Вот как? – Эстель поправила палантин. – И что же мы такое празднуем?

Майер оглянулся.

– Наверное, не стоит рассказывать, но через несколько дней об этом будет написано во всех газетах, так что невелика беда.

Бармен отошел и теперь обслуживал шумную группу постоянных клиентов.

Эстель наклонилась ближе к полковнику, словно не желая упустить ни единого слова. Впрочем, так оно и было. Только о причинах он не догадывался. Добывая в этом отеле крупицы информации, Эстель не знала, пригодится ли она той организации, куда передавалась, и как ею можно воспользоваться. Уже несколько месяцев она сотрудничала с тем самым военврачом, Жеромом де Кольбером, с которым работала раньше, он познакомил с другими, но чаще всего приходилось встречаться с его сестрой Вивьен, агентом Сопротивления. Бо?льшую часть времени Эстель, казалось, занималась ерундой, передавая такие подробности, как количество и звания офицеров люфтваффе, поселившихся в отеле, имена женщин, согревавших им постель, или обрывки разговоров, подслушанных в барах и гостиных. Но все ее рассказы выслушивали с особым вниманием и с просьбой продолжать наблюдать и слушать.

Вот как сейчас.

– Мы уничтожили авиацию британцев.

Майер стиснул кулак и тут же растопырил пальцы, словно изображая взрыв бомбы.