Трон перьев и костей

Я поспешила отскочить, схватила вилку и выбралась из розоватой воды, расплескивая ее по каменному полу. Встала спиной к камину. В венах бурлил адреналин, я оглядывала комнату в ожидании, что на меня выпрыгнет очередной потенциальный убийца.

Это был настоящий убийца. Кто-то пытался меня убить. Не то чтобы после недавних событий это должно было меня поразить, но почему-то прямое покушение со стороны незнакомца пугало больше, чем битва или дуэль. Даже чем почти состоявшаяся казнь.

Дверь приоткрылась, и в комнату скользнула смертная служанка.

– Миледи, вот одежда на ваш вы… – Ее взгляд остановился на мне, потом метнулся к ванне, где лицом вниз покачивался мой гость. – Ой.

– Приведи Фаолана, – прохрипела я.

Но в этом не было нужды. Он вошел следом за служанкой.

Лан окинул сцену быстрым взглядом, задержав его на моем совершенно обнаженном теле дольше, чем на мертвом – в ванне, затем коснулся плеча служанки.

– Приведи генерала Стрика.

Я не сдвинулась от камина, хотя определенно испытывала острое желание прикрыться. Не то чтобы я сильно переживала из-за наготы, но при Фаолане… раны на сердце так и не зажили, несмотря на стремление их запечатать.

Я скрестила руки на груди.

– Это что, вилка? – поинтересовался Лан, медленно стягивая с себя рубашку.

У меня пересохло во рту, и предательский гнев нашел иное пристанище. Потому что я была голой, а Лан шел ко мне, снимая одежду. Участилось ли мое дыхание? Разумеется. Но это из-за страха. Отходняк от выброса адреналина.

И, чтоб ее, из-за капельки похоти.

Лан остановился на расстоянии руки и протянул рубашку.

– Наверняка захочешь приодеться, пока не принесли новые вещи.

Мне совсем не понравилось, как дрожала моя рука, когда я взяла его рубашку и рывком натянула ее на голову. Ткань зацепилась за кончики Зубцов Смерти, но выпускать из рук единственную защиту я не собиралась.

– Да, вилка. Нож для писем я уронила в ванну.

Лан вскинул брови.

– Ты убила его ножом для писем?

– Слушай, другого не было, – огрызнулась я, снова скрещивая руки на груди.

Рубашка Лана едва доставала мне до бедер. Срам прикрыт, но, как бы то ни было, скудная одежка лишь добавляла напряжения.

Бряцанье оружия и доспехов возвестило о прибытии генерала с коротко остриженными седыми волосами и глазами цвета вина, которые прекрасно сочетались с обстановкой комнаты. Он ворвался в комнату, обошел ванну. Взмахнул рукой, и его магия, того же цвета, обвилась вокруг руки, устремилась вперед и вытащила убийцу.

Вода в ванне застыла льдом, когда генерал исчерпал ее тепло, чтобы подпитать Неблагую магию. Еще одним взмахом он перевернул мертвеца и сорвал с него маску.

– Благая мразь! – прорычал генерал и взглянул на меня. Резкие черты лица и шрам, пересекающий лицо, выдавали в нем воина. – Ты убила?

– Ножом для писем, – прокомментировал Фаолан, и в его голосе прозвучал намек – на гордость? А с хрена ли? Не он учил меня драться. Эта честь досталась Бресу, который вел меня на казнь.

Глаза генерала заблестели.

– Нож для писем. – Он вернулся к телу и осмотрел шею. – Отличные удары. Твое второе оружие?

Я с трудом сглотнула ком. Зубья Смерти.

– Вилка.

Генерал застыл, а потом у него затряслись плечи.

– Сраная вилка? Чтоб богине икалось, если ты мне понравишься, Благая дворняжка.

Эм-м, ладушки? Я толком не знала, что и думать об этом мужчине.

Он снова окинул меня взглядом.

– Итак. Если за тобой приходят Благие, ты их убиваешь?

Медленный кивок – вот и все, что я сумела вымучить.

– Моя цель – выжить.

Генерал усмехнулся, и глубокие жесткие морщины на его лице смягчились.

– Отлично.

Может, и он бы мне тоже понравился. Генерал напоминал мне Бреса, но будем надеяться, что он не попытается отвести меня за ручку к верной смерти. Он повернулся к двери, к двум стражникам, которые с ним пришли. Они были одеты в черную кожаную форму с красным полумесяцем, вышитым у сердца.

– Каждый стражник замка на дежурстве или же нет должен в течение четырех часов явиться в казармы и получить десять плетей.

Оба взяли под козырек, а у меня отвисла челюсть.

– А это обязательно?

Генерал Стрик бросил на меня взгляд.

– Вот это, – ткнул он в обмякшее мертвое тело, – недопустимо. Мне до левого яйца Балора, если тебя прикончат, но убийца с тем же успехом мог бы прийти за нашей королевой. Парни расслабились. – Взгляд генерала скользнул по Фаолану. – Тебе, внук Луга, двадцать ударов плетью.

Фаолан коротко отдал честь.

Генерал снова улыбнулся, но на этот раз я уже не думала, что мы поладим. Решение было жестоким, именно тем, чего я ожидала от Неблагого.

– Прямо сейчас, – любезным тоном продолжил генерал, – раз уж ты уже без рубашки.

Фаолан стиснул зубы, но кивнул и положил руки на каменную стену рядом с камином. Служанка позади нас взвизгнула и, выскочив из комнаты, захлопнула дверь.

Я встала между Ланом и генералом, сжимая вилку.

– Его здесь даже не было. А королева…

– Не выгораживай его, Благая. Он был обязан присматривать за тобой и защищать. А он впустил в твою комнату убийцу.

Генерал Стрик взмахнул в мою сторону рукой, и его магия окутала меня как змея – достаточно мягко, надо отдать ему должное. Он усадил меня на кровать, на колени, и я обнаружила, что смотрю прямо на обнаженную напряженную спину Лана.

Я забилась в путах магии, но те не поддались.

Генерал снял с пояса длинную кожаную плеть. Ее блеск сказал мне все, что нужно. Подобно веревкам, которыми я еще недавно была связана, в кожу вплели железную нить.

Моя магия, повинуясь чистому инстинкту, устремилась вверх, но бесполезно повисла в воздухе в ожидании приказа, который я понятия не имела как отдать.

Генерал замахнулся, и по голой спине прошелся первый удар. Лан даже не вздрогнул.

– Хватит! – с силой рявкнула я.

Генерал даже ухом не повел, и ярость пробрала меня до самых костей.

– Не лезь, – процедил сквозь зубы Лан. – Просто не лезь, Сиротка.

Еще удар, и еще, пока кожа на его спине не лопнула, сочась из ран кровью.

Плевать, что Лан разбил мне сердце, это… это много хуже. Потому что я знала, что это несправедливо, и ни черта не могла поделать. Магия вновь взметнулась, вокруг меня сгустились вихри, побуждая пустить их в ход, и я забилась, пытаясь прорвать ими бордовые путы генерала.

Тот даже не взглянул в мою сторону. Он лишь встал поудобнее, перевел дыхание после десяти ударов и опять замахнулся.

Моя сила закружилась, столкнулась с землисто-красной магией генерала. Врезалась, а потом… пробилась внутрь. Я ахнула и часто заморгала, уставившись на окружающий мою магию индиго бордовый цвет.

Наконец генерал обернулся.

– Ты что делаешь?

Я не знала, но признаваться в этом? Нет уж. По-прежнему повинуясь чистому инстинкту, я поглубже толкнула свою магию в его – в надежде, что та лопнет как воздушный шарик. Честно говоря, я понятия не имела, к чему приведут мои действия. Может, это вообще придаст генералу сил.

Моя магия съежилась, отпрянула от бордовой и исчезла.

Великолепно.

В общем… пользы ни на грамм, чтоб богине икалось, в самом деле.

Плеть вновь принялась за работу, и каждый раз, как она хлестала, по моим щекам скатывалось по слезе. Я мысленно их считала, удары и слезы. Один за одну.

– Отведи ее в комнаты рядом с покоями королевы Елисаваны, – произнес генерал тем же любезным тоном. – Будешь с этой… – Он ткнул пальцем в мою сторону, рассеивая магические путы. – До дальнейших распоряжений останешься рядом с ней денно и нощно, или я обязательно объясню тебе, какое место ты занимаешь при нашем дворе.

Фаолан повернулся и отдал честь, но движение вышло несколько скованным.

– Так точно.

Я лежала, уставившись в потолок покоев рядом с обителью королевы Неблагих. Мало мне неуютной близости к ней, так еще и парень, на которого я злилась, ощущая при этом острую необходимость его защищать, лежал рядом.

Он получил двадцать ударов плетью и все равно должен был оставаться начеку. Да, никаких Фаолану припарок от боли или чая из ивовой коры, но я хотя бы уговорила его устроиться на животе на кровати, а не сторожить, кривясь от боли, у двери.

Явная ошибка, если подумать.

Все мое тело пылало от ощущения близости. Напряжения. Я не знала, как от него избавиться – то ли откатиться, то ли сократить расстояние. Я выдохнула через нос, вытянув руки и ноги, прямая как палка.

– Спи давай, – пробормотал Фаолан.

– Не могу, – буркнула я.

Матрас прогнулся, и я оцепенела еще сильней. Лан что, придвинулся? Или отполз подальше? Сердце бешено заколотилось.

В тихом голосе Лана слышалась нотка мучительной боли.

– Это еще почему, ваше величество?

– Во-первых, перестань меня так называть. А во-вторых… – Я поискала, что бы ему наплести: – Здешние порядки просто варварство.

– По твоему очень предвзятому Благому мнению.

Я повернулась к Лану лицом, хотя в темноте могла разглядеть лишь его силуэт.

– А ты-то почему так не считаешь? С тобой обращаются как с чужаком.

Лан промолчал.

Он – внук героя Благих. Высокопоставленные Благие ненавидели его за это, и не спастись от такой участи даже здесь…

– Каково было попасть в этот двор?

Лан вздохнул.

– Мы оба знаем, что Благие склонны считать, что они превосходят всех прочих. А для тех, кого считают низшими, нет ничего приятнее, чем увидеть, как могущественные падут. – Фаолан потер голову.

Благие и правда страдали пороком гордости, тут сомневаться не приходилось. Однако…

– Ты никогда не считал себя выше кого бы то ни было.

– Может, и нет. Но я внук Луга, не слышала, что ли? – произнес Лан, и я услышала нотки глубинной горечи. – От меня ожидают многого, а я не оправдываю наследия деда.

Вряд ли на это вообще кто-то способен.

Я заелозила, устраиваясь поудобнее, – мне бы еще часок поваляться в той ванне, чтобы как следует отмокнуть и не изнывать от боли. Закинула руки за голову.

– Даже не подумала бы, что тебя это задевает. Ты вечно такой невозмутимый.

Прошло мгновение.

– Здесь… чаще всего здесь в равной степени как хорошо, так и плохо. – Лан снова вздохнул и поерзал.

Я напряглась, меня как током прошило, когда его колено коснулось моего бедра. Затаив дыхание, я сдвинула ногу на пару сантиметров.

– М-да? – спросила я, все не дыша.

Чтоб тебя, Каллик. Возьми себя в руки.

– Мне больше не нужно жить во лжи, – голос Лана стал более глубоким.

И это не мое воображение разыгралось.

– Какой лжи? – пробормотала я и нахмурилась от того, как хрипло прозвучал уже мой голос.

Наши ноги снова соприкасались. И на этот раз я не отодвинулась.

Что-то внутри меня расслабилось, будто в усталые мышцы и отбитые суставы вновь просочился жар ванны. Мы одновременно подались друг к другу, ко мне потянулась тьма Лана, и моя магия приняла приглашение поучаствовать в запретном танце.

В голосе Фаолана прозвучала истома под стать пронизавшему мое тело теплу.

– Я притворялся, будто не знаю, что моя магия Неблагая. За мной по пятам следовала смерть, и скрывать это стало трудно.

Лан все знал заранее, до распределения?

– Когда ты понял?

– Мать годами скрывала, прятала последствия моей магии. Я обнаружил правду в шестнадцать.

Тогда он и перестал навещать меня.

– Она пыталась тебя защитить.

Моя магия начала обвиваться вокруг его, и та, будто ей не нравилось постепенное, осторожное продвижение, рванулась вперед, чтобы поймать мою в ловушку.

Лан фыркнул.

– Защитить? Нет.

Я не сразу поняла, что гнев и обида, терзающие мой разум и сердце, принадлежали не мне. Между нами открылась потайная дверь, и я ахнула, ступив в чужое воспоминание.

Девушка передо мной просияла, возвращаясь к семье на западном берегу реки: ее распределили в Благой двор.

Был редкий случай, когда Неблагие и Благие собирались в одном месте. Разделяющую их реку пересекал широкий мост, и темный двор наблюдал за происходящим с восточной стороны, нарушая леденящее молчание лишь тогда, когда кого-то признавали Неблагим.

Их королева отступила назад, и ко мне повернулся король Александр – строгий и степенный, как всегда.

– Внук Луга. Подойди.

Вот и все.

Даже зная, что произойдет, я пристроился в хвост длинной очереди шестнадцатилетних фейри, которые ожидали распределения. Словно это могло остановить неизбежное. Скрыть правду о моей магии.

Я ее ненавидел.

Мысль, что мне нужно высасывать жизнь, чтобы питать силы фейри, вызывала у меня отвращение с того самого дня, когда я выбрался из замка, использовал магию, чтобы забраться на неуступчивое дерево, и увидел, как в оплату этого погибло целое гнездо птенцов.

Как мог мой род меня отвергнуть? Я должен быть Благим.

И в то же время я знал, что по существу не виноват. Даже родители ни при чем, хотя первые несколько лет после того, как вскрылась правда, я все же их винил. И тем не менее, значит, со мной что-то не так.

Значит, я недостоин.

Я взглянул налево, увидел отца, мать и прочую родню, как всегда холодных и непреклонных, за центральным, ближайшим, столом. Отец пришел в семью извне, хотя и не скажешь, потому что он как палку себе в задницу вставил. Мать же была дочерью Луга, и мой горький взгляд скользнул по семейной реликвии в ножнах за ее спиной – огненному копью Луга.

Оно никогда не станет моим.

Ближайшее будущее это обеспечит.

Ясный взгляд голубых глаз матери на миг встретился с моим, затем она отвернулась к королю.

Я приблизился к нему и сгорбленной женщине.

К Жрице.

Она пряталась под капюшоном так, что не разглядеть лица. Фейри моего возраста подначивали друг друга сдернуть с нее плащ и показать нам, что же под ним. Кожа ее рук была обветренной, покрытой старческими коричневыми пятнами. В остальном, прежде чем встать на колени и склонить голову, я лишь мельком увидел выбившуюся прядь седых волос.

– Внуку Луга не пристало смотреть в землю, – произнесла Жрица.

Король бросил взгляд на нее, затем снова перевел его на меня.

Я вздернул подбородок и уставился на ее протянутую руку. Чуть сдвинувшись, оглядел противников-Неблагих. Безжалостных. Грубых. Черствых. Холодных. Я многое о них слышал, как и все Благие. Даже их ледяная королева ничуть не смягчала мрачную репутацию.

Я не был одним из них – и все же был.

Зажмурившись, я сосредоточился на хороших мыслях. Моя любовь к природе. Смех детей. Тихий щебет птиц на рассвете.

Ее длинные, прекрасные волосы.

Может быть. Лишь может быть, я ошибался.

Потому что я хотел всех их защитить. Не уничтожить. Если бы кто-нибудь мне помог, то я, наверное, сумел бы это предотвратить.

Открыв глаза, я взял Жрицу за руку – и зрачки мои расширились от удивления, настолько крепкой оказалась ее хватка.

Женщина перевернула мою руку к себе ладонью – в другой ее руке я заметил зловещего вида кинжал. Жрица сделала неглубокий порез на моем предплечье и прижала кончик, чтобы по клинку потекла кровь. Изучила ее, не отпуская. Кинжал скрылся под капюшоном, и я поморщился, решив, что Жрица попробовала кровь на вкус.

Она опустила клинок, и я всмотрелся туда, где могли быть ее глаза – если они вообще у нее были, – но увидел только кромешную тьму.

Даже рядом с королем я не смог сдержать единственное, едва слышное слово, сорвавшееся с губ:

– Пожалуйста…

Жрица отпустила мою руку и щелкнула пальцами. Я видел, как такое случалось с остальными, а теперь ощутил и сам: словно удар в живот без предупреждения. Я согнулся пополам, и моя магия выплеснулась на всеобщее обозрение.

Такое всегда вызывало шепотки – настолько темная магия редкость для Благого, но все же она синего цвета, холодного оттенка Благой магии.

Нет.

Кинжал исчез, Жрица сплела мою магию в струнку и направила к свету, чтобы все увидели постыдную правду.

Рубиновый оттенок, лишь капельку светлее чернил, как кровь отродья тьмы.

Жрица растянула над головой тонкую пленку магии, и благоговейный гул голосов сменился аханьем. Жестоким смехом. Шипящими шепотками.

Я не стал смотреть на мать.

Потому что она уж точно не глянет в ответ. Даже рядом не встанет. Я знал это наверняка, поскольку она сама мне об этом сказала на прошлой неделе.

Я остался один. Семье нужно поддерживать репутацию. Благие верили в мою мать – в силу Луга.

А в меня они никогда не поверят.

Наконец Жрица развеяла мою магию ленивым взмахом. Но ущерб уже был нанесен, и я мог лишь корить себя, что на долю секунды посмел надеяться.

Король Александр посуровел, но отступил назад, и его место заняла королева Елисавана, когда сгорбленная старуха-Жрица прогудела слово, которое скует меня по рукам и ногам кандалами:

– Неблагой.

Меня вытолкнуло из чужой памяти с такой силой, что я отчаянно замахала руками, уверенная, что вот-вот упаду с кровати, хотя мое тело даже не двинулось. Я по-прежнему лежала возле Лана, соприкасаясь с ним.

Прерывистое дыхание болезненно напомнило, что я наполовину человек, но я не смогла не поддаться ненужному инстинкту, когда уставилась на тихо лежащего рядом.

– Лан… – прохрипела я.

Ох, богиня. Какое ужасное воспоминание.

Лан открыл было рот, но издал лишь сдавленное ворчание. Его магия нахлынула бурным потоком, и я вскрикнула, когда рубиновая тьма обрушилась на мой разум, скрывая под собой мое индиго, воспламеняя кровь.

И я к нему потянулась.

Взяв его лицо в ладони, я прижалась к Лану настолько, насколько могла. Тихий голосок в голове нашептывал, что это запретный плод, но его заглушала сама мощь того, что притянуло меня к Фаолану.

Нам с самого детства твердили, что, если кто-то из Благих предастся страсти с Неблагим, один погибнет. Их магия схлестнется дуэлью, и тот, кто слабее, не выживет. Не знаю, поэтому ли я так бурно реагировала на прикосновения к Лану в прошлом или кто-то завладел моим телом?

Но вердикт оставался прежним.

Я хотела, чтобы меня поглотили.

Закрыть глаза и принять все, чем бы это ни было.

Оно…

Губы Лана крепко прижались к моим, и я оттолкнула его с такой силой, что у обоих останутся синяки. И все же недостаточно.