Коварство любви

– Нет. Я и так вполне счастлива.

– Ты не сможешь всегда оставаться самой популярной молодой женщиной в Лондоне, – предостерегла ее бабушка.

– Поэтому следует сполна насладиться этим сейчас, – констатировал Рошфор, дав тем самым понять, что разговор окончен.

Благодарная брату за вмешательство, Калли отвернулась к окну и, посматривая из-за занавески, принялась изучать стоящие перед ними экипажи, из которых выходили пассажиры. Однако слова бабушки не шли у нее из головы.

Калли сказала правду. Она действительно была вполне довольна своей жизнью: наслаждалась водоворотом событий, захватывающим Лондон в весенние и летние месяцы, – танцами, пьесами, оперой, – а в течение остальной части года тоже с успехом находила себе занятия. У нее были друзья, которым она могла наносить визиты. За последние несколько месяцев она особенно сблизилась с Констанцией, новой женой виконта Лейтона, и, когда герцог приезжал в Дэнси-Парк, Калли проводила с ней очень много времени, принимая во внимание, что Редфилдс, особняк Доминика и Констанции, находился всего в нескольких милях от Дэнси-Парк. У герцога были и другие дома, которые он периодически навещал, и Калли часто ездила с братом. Ей редко бывало скучно, потому что она искренне наслаждалась конными поездками и долгими пешими прогулками по сельской местности и не гнушалась компанией местных жителей и слуг. С тех пор как ей минуло пятнадцать, она исполняла обязанности хозяйки владений герцога, в которых всегда находились какие-то дела.

Как бы то ни было, она понимала, что бабушка права. Неумолимо приближалось время, когда ей придется вступать в брак. Через два года ей исполнится двадцать пять, а к этому возрасту большинство девушек уже бывают замужем. Если она и дольше останется незамужней, то ее скоро сочтут старой девой, а это, как она знала, не самый приятный титул.

Не то чтобы Калли имела что-либо против брака. В этом она не походила на свою подругу Ирен, всегда заявлявшую, что никогда не выйдет замуж – намерение, которое она коренным образом изменила, познакомившись с лордом Рэдбурном. Нет, Калли хотела замуж, хотела иметь мужа, детей, собственный дом.

Проблема заключалась в том, что она никогда не встречала достойного человека. Верно, раз или два она страстно влюблялась, и сердце ее трепетало от одной улыбки мужчины, а пульс учащался при виде широких плеч, обтянутых гусарским мундиром. Но это были мимолетные чувства, и ей еще только предстояло найти человека, которого она бы с радостью приветствовала каждое утро за завтраком – не говоря уже о том, чтобы подарить ему себя в первую брачную ночь, такую притягательную, загадочную и слегка пугающую.

Калли не раз доводилось слышать, как молодые женщины с восторгом обсуждают того или иного джентльмена, и ей всегда было интересно, как это возможно с такой кажущейся простотой провалиться в расселину любви. Она гадала, известна ли девушкам другая сторона этого чувства – слезы, которые она не раз замечала в глазах своей матери даже годы спустя после смерти мужа, и то, как мать превратилась в живого призрака задолго до собственной кончины. Калли недоумевала, было ли ей самой так сложно влюбиться именно потому, что она знала о сопряженной с любовью глубокой печали, или ее душе просто чего-то не хватало?

Она заставила себя отрешиться от мрачных мыслей, когда их экипаж остановился перед парадным входом ярко освещенного дома, и лакей спрыгнул с подножки и распахнул перед ними дверь. Девушка решила, что не позволит чему бы то ни было – будь то критика бабушки или собственные сомнения – испортить ей первый вечер в Лондоне.

Она прикоснулась к лицу, проверяя, не сдвинулась ли изящная полумаска, и, опершись на руку брата, вышла из экипажа.

В бальном зале их приветствовала леди Франческа Хостон, узнать которую было нетрудно, несмотря на узкую синюю маску из атласа, закрывающую верхнюю часть ее лица. Леди Франческа – утонченное видение в кремово-золотых и синих тонах – облачилась в костюм пастушки, не настоящей, конечно, а пасторальной. Ее белокурые кудри были перехвачены синими лентами, гармонировавшими с широкой лентой, опоясывающей ее талию. Верхняя юбка была пошита из синего атласа, и в ее складках, украшенных маленькими розочками, виднелась белоснежная пена оборок нижней юбки. На ножках Франчески красовались золотистые туфельки.

– Малютка Бо Пип[1 - Малютка Бо Пип – пастушка, постоянно теряющая своих овец, за которыми должна присматривать, – героиня «Сказок Матушки Гусыни».], полагаю, – с нарочитой медлительностью произнес Рошфор, склоняясь для поцелуя к руке леди Франчески.

Женщина в ответ сделала реверанс.

– А вы, как я вижу, не озаботились пошивом маскарадного костюма, – парировала она. – Мне следовало бы сразу об этом догадаться. Что ж, теперь вам придется оправдываться перед леди Оделией, которая настаивала на строжайшем соблюдении правил бала-маскарада.

Она жестом указала в противоположную часть комнаты, туда, где на возвышении восседала на черном бархатном стуле с высокой спинкой леди Оделия. На ней был высокий оранжевый парик, а лицо сильно набелено. В волосах поблескивала золотая диадема, а за плечами виднелся высокий накрахмаленный гофрированный воротник. Толстые нитки жемчуга спускались с ее шеи на грудь и юбки, а пальцы были унизаны кольцами.

– Она конечно же изображает старую добрую Елизавету, – заметил Рошфор, проследив направление взгляда Франчески. – В преклонные годы, полагаю.

– Смотрите, как бы она вас не услышала, – предостерегла Франческа. – Она уже долгое время не принимала гостей, поэтому решила устроить прием сразу для всех своих почитателей. Как это удобно, не правда ли?

С этими словами Франческа повернулась к Калли, с улыбкой протягивая к ней руки.

– Калли, дорогая моя. По крайней мере, на вас я могу рассчитывать. Какой у вас милый наряд.

Каландра улыбнулась подруге. Она знала леди Хостон всю свою жизнь, потому что та приходилась сестрой виконту Лейтону и выросла в Редфилдсе, расположенном неподалеку от дома герцога в Дэнси-Парк. Франческа была несколькими годами старше Калли, и в детстве Калли относилась к ней с благоговейным трепетом. Франческа вышла замуж за лорда Хостона и переехала из Редфилдса, но Калли продолжала видеться с ней во время ее визитов к родителям. Позднее, когда Каландра сама стала выезжать в свет, она постоянно общалась с Франческой, вдовствующей уже пять лет и являющейся одной из важных особ высшего света. Она обладала утонченным вкусом, и даже сейчас, тридцати с лишним лет, считалась одной из красивейших женщин Лондона.

– Спешу вас заверить, что вы полностью меня затмили, – заметила Калли Франческе. – Выглядите превосходно. Но как леди Оделии удалось завлечь вас на роль встречающей гостей?

– Ах, дорогая, ей удалось сделать гораздо большее. Она решила, что не в состоянии организовать бал самостоятельно, поэтому переложила все заботы на плечи своей сестры леди Рэдбурн и, конечно, новой герцогини Рэдбурн – вы знаете Ирен, – сказала Франческа, делая жест рукой в сторону стоящей рядом с ней женщины.

– Разумеется, – ответила Калли.

Высшее общество не было многочисленным, и на протяжении какого-то времени она была немного знакома с Ирен. Несколько месяцев назад она узнала ее ближе, когда та вышла замуж за Гидеона, лорда Рэдбурна, приходившегося герцогу и его сестре дальним родственником.

Ирен искренне улыбнулась девушке и сказала:

– Приветствую, Калли. Рада вас видеть. Франческа уже сказала вам, как я воспользовалась ее добротой душевной?

– Ну, я бы не стала это так называть, – возразила Франческа.

Ирен рассмеялась. Она была высокой женщиной с густыми вьющимися светлыми волосами, и наряд гречанки был ей очень к лицу. В ее золотистых глазах плясали веселые чертики. Калли подумала о том, что замужество пошло Ирен на пользу. Сейчас она казалась особенно красивой.

– Франческа имеет в виду, что в действительности все оказалось гораздо хуже, – пояснила Ирен, признательно глядя на подругу. – Вы же знаете, как неуверенно я себя чувствую на балах. Все легло на ее хрупкие плечи, и можно смело сделать ей комплимент по поводу того, как успешно она справилась.

Франческа тепло улыбнулась и отвернулась, чтобы поприветствовать следующего гостя, а Калли подошла к Ирен и ее мужу, лорду Гидеону Рэдбурну, пришедшему на бал в костюме пирата. Девушка отметила, что этот наряд очень соответствовал его нетрадиционному облику. С черными, слегка взъерошенными волосами и крепким телосложением он больше походил на морского разбойника, грабящего корабли, чем на джентльмена, и с удовольствием щеголял заткнутой за кушак саблей.

– Леди Каландра, – с поклоном приветствовал ее Гидеон, – благодарю, что пришли. – На мгновение улыбка смягчила его жесткие черты. – Очень рад видеть знакомое лицо.

Калли улыбнулась в ответ. Всем было известно, что Гидеон некомфортно чувствовал себя в обществе пэров – волею судьбы с детства он воспитывался лондонскими бедняками, и ему удалось выжить и преуспеть только благодаря собственной смекалке. Когда взрослым человеком он занял причитающееся ему по праву рождения положение, то не смог до конца вписаться в великосветское общество. Он был немногословен и до сих пор благополучно избегал большинства приемов. В Ирен с ее прямыми речами и пренебрежением чужим мнением он сразу же распознал родственную душу. Калли, время от времени встречая в свете, находила его интересным собеседником.

– Я рада быть здесь, – заверила его девушка. – Боюсь, зима в Маркасле показалась мне утомительной. Как бы то ни было, отсутствие на балу по случаю дня рождения тетушки Оделии может быть расценено как дурной тон.

– Полагаю, теми же соображениями руководствовалась половина Англии, – произнес Гидеон, обводя взглядом переполненный зал.

– Позвольте мне проводить вас к почетной гостье, – предложила Ирен, беря Калли под руку.

– Предательница, – чуть слышно произнес ее муж. Его теплая улыбка, адресованная жене, контрастировала с колким словом. – Ты просто пользуешься возможностью улизнуть от этой треклятой обязанности приветствовать прибывающих гостей.

Ирен захихикала, и губы ее изогнулись в дразнящей усмешке.

– Можешь присоединиться к нам, если хочешь. Уверена, что Франческа и одна отлично справится с этой обязанностью.

– Хм-м. – Лорд Рэдбурн принял задумчивую позу. – Ты поставила меня перед сложным выбором: встречать гостей или предстать пред леди Оделией. А третьего, более интересного варианта нет? Например, ворваться в охваченное огнем здание?

Улыбка, которой он при этом одарил жену, могла быть расценена как особый вид нежности.

– Уж лучше мне остаться здесь, – продолжил он, – в противном случае тетушка Оделия, без сомнений, вернет меня обратно, потому что я не нарядился сэром Фрэнсисом Дрейком по ее совету и не заявился на бал с глобусом под мышкой.

– Глобусом? – чуть слышно переспросила Калли, увлекаемая прочь Ирен.

– Да, потому что сэр Фрэнсис Дрейк совершил кругосветное плавание, хотя я не уверена, что он действительно обогнул земной шар. Но для тетушки Оделии это вряд ли имеет значение.

– Неудивительно, что Рэдбурн не стал рядиться в этот костюм.

– Но не этот факт вызвал его отвращение к похожим на шар коротким панталонам Дрейка.

Калли засмеялась:

– Я удивлена, что вы вообще смогли убедить его нарядиться в костюм. Сенклер и слышать о нем не хотел, согласился только на маску.

– Несомненно, герцог боится лишиться чувства собственного достоинства, – заметила Ирен. – Знаете, я нахожу довольно забавным то, какой силой убеждения обладает она. – Глаза ее сверкнули в прорезях маски, а рот изогнулся в мягкой соблазнительной улыбке.

Калли почувствовала, как щеки ее заливает жаркий румянец от этих слов, затронувших ее любопытство. Женщины обычно быстро прекращали разговор о брачном ложе, окажись поблизости незамужняя девушка, поэтому познания Калли о том, что происходило в спальне между мужем и женой, были довольно скудны. Однако благодаря тому, что она выросла в деревне, некоторые общие моменты соития были ей известны на примере собак и лошадей.