Больше, чем гувернантка

Потупившись, Елена застенчиво произнесла:

– Прошу меня извинить, милорд, я не должна была этого говорить.

Теперь настал черед Адама испытывать смущение. Он и без порицаний Елены знал, что совершенно не умеет выразить свою глубокую привязанность к Аманде. Когда ее мать умерла, ей было всего два года, и до недавнего времени о ней заботилась няня. Фанни никогда не была образцовой матерью, но временами она начинала проявлять к дочери повышенный интерес и осыпать ее подарками, совершенно не подходящими для нежного возраста девочки. Возможно, именно из-за семейной жизни с Фанни Адаму так трудно было теперь демонстрировать свою любовь к шестилетней дочери. И винить в этом следовало не Аманду, а его собственную эмоциональную замкнутость и полное отсутствие опыта отцовства.

Он вопросительно посмотрел на Елену:

– Я полагал нормальным, что мужчина уделяет своей дочери полчаса внимания в день.

– Вот уж не думала, что вы обеспокоены тем, как поступают другие люди.

– Возможно, и нет, – нараспев протянул он, – но я часто теряюсь касательно того, как мне нужно себя вести. Может быть, вы научите меня, как отец должен обращаться со своей шестилетней дочерью?

Елена удивленно заморгала:

– Милорд?

Адаму едва удалось сдержать раздражение.

– Как гувернантка Аманды, вы могли бы посоветовать, как мне активнее участвовать в ее жизни.

Елена так плотно сжала губы, что они тут же перестали казаться Адаму полными и манящими.

– Вы смеетесь надо мной, милорд?

Его верхняя губа презрительно скривилась.

– Очень скоро вы убедитесь, миссис Лейтон, что в моей жизни крайне мало поводов для смеха, и едва ли для вас я стану делать исключение.

Он пристально вглядывался в нее, враз лишившись аппетита, и стоящее перед ним густое ароматное рагу перестало представлять для него интерес.

Адам возлагал большие надежды на предстоящий вечер и потому одевался к ужину с особой тщательностью. Он не мог припомнить, когда в последний раз сидел за столом вдвоем с красивой женщиной, за исключением Фанни, которую глубоко презирал, поэтому те редкие вечера, когда они ужинали вместе, превращались скорее в испытание его терпения, чем во что-то, доставляющее удовольствие.

То же самое можно было сказать и про вчерашний ужин в доме его бабушки. Леди Сисели превзошла саму себя, пригласив не одну и не двух, а сразу четырех респектабельных девушек. Все они были юными и прекрасными и такими же пустоголовыми, как Фанни!

Адам уже успел убедиться, что Елена Лейтон – женщина совсем иного сорта. Образованна и умна, поэтому ему приятно с ней разговаривать. И внешность ее он находил очень привлекательной… За исключением тех случаев, когда она укоряла его за бесчувственность к Аманде!

– Давайте просто поужинаем, пока еда совсем не остыла. – Не дожидаясь ответа, Адам сосредоточился на стоящей перед ним тарелке.

Елена ела медленно, понимая, что разозлила Готорна. Но был ли его гнев оправдан? Он ведь, как-никак, нанял ее присматривать за его дочерью, а не высказывать свое мнение касательно его поведения.

Раздосадованная его требованием присоединиться к нему за ужином, а также тем, что в гостиной они находятся наедине, она разговаривала с ним как равная с равным, позабыв, что кроткой вдове Елене Лейтон поступать так не полагается.

Если Адам Готорн когда-либо узнает ее настоящее имя, то не колеблясь тут же предаст ее в руки правосудия.

Она положила ложку рядом с тарелкой, едва прикоснувшись к еде.

– Еще раз прошу простить мне мою смелость, милорд. Я была не вправе…

– А в чем именно заключаются ваши права, миссис Лейтон? – раздраженно рявкнул Адам, вперившись в нее потемневшим, как предгрозовое небо, взглядом.

Прежде чем ответить, Елена задумчиво покусала нижнюю губу, сбитая с толку его вниманием.

– Уж точно не в том, чтобы указывать вам, как вести себя по отношению к вашей собственной дочери.

– И все же вы не колеблясь это сделали.

Она поморщилась:

– И прошу у вас за это…

– Не нужно так часто извиняться передо мной, миссис Лейтон!

Шумно отодвинув свой стул, Адам поднялся. Елена с опаской посмотрела на его возвышающуюся над ней фигуру:

– Я вовсе не хотела разозлить вас.

– Вот как? – Выражение его лица смягчилось. – А что вы хотели сделать, миссис Лейтон?

У Елены участился пульс, когда она заслышала в его голосе чувственную хрипотцу и поймала на себе заинтересованный взгляд. В ней всколыхнулись доселе неизвестные ощущения. Она нервно провела кончиком языка по губам, прежде чем заговорить:

– Ничего, кроме как извиниться за то, что слишком откровенно высказала вам свои мысли по столь деликатному вопросу.

– Вот как? – снова повторил он.

В крошечной комнате он казался ей особенно большим и невероятно мужественным, так что она не в силах была отвести от него глаз. Ее сердце остановилось на мгновение, потом забилось, как сумасшедшее. Синяя жилка у нее на шее тоже бешено пульсировала, что, похоже, не укрылось от внимания Готорна, который скользнул взглядом к вырезу ее платья и видневшимся в нем мягким полукружиям грудей. Елена продолжала часто дышать.

Будучи мисс Магдаленой Мэттьюз, она, разумеется, посещала званые вечера и ужины в Йоркшире, а также многие другие местные мероприятия. Но ее мать, к несчастью, скончалась вскоре после дебюта дочери в свете два года назад, а дедушка был не из тех людей, кто стремится попасть в лондонское высшее общество, поэтому в столицу приезжал крайне редко, только по делам или на заседание палаты лордов.

Вследствие дедушкиных предпочтений Магдалена даже по истечении годового траура по матери вообще не бывала в Лондоне и не научилась ни распознавать, ни принимать или отвергать знаки внимания джентльменов. Единственный опыт общения с аристократом оказался для нее столь болезненным, что она вообще не хотела больше становиться объектом мужского интереса.

Вот только Адам Готорн вовсе не внушал ей страха.

Совсем наоборот.

От взгляда, которым он наблюдал за тем, как вздымается и опускается ее грудь, ее тело затопила волна незнакомого жара. Сердце и пульс забились еще сильнее, заставив груди, которые он по-прежнему продолжал внимательно созерцать, налиться неведомым доселе томлением, отчего корсаж платья вдруг показался слишком тесным.

Это было незнакомое ей, но пьянящее ощущение. Ее разгоряченную и сделавшуюся невероятно чувствительной кожу покалывало, и она испытывала головокружение, продолжая смотреть в его глаза из-под опущенных черных ресниц.

Адам не знал, что делать.

Он в самом деле намеревался насладиться несколькими часами в обществе умной и чувственной Елены Лейтон, но это вовсе не означало, что он готов развивать их отношения. Поступать так с его стороны стало бы настоящим безумием.

И дело тут было не только в том, что она стала прекрасным дополнением его дома и уже сумела найти подход к дочери. Она ведь у него в подчинении! В отличие от многих аристократов, без зазрения совести пользующихся юными и хорошенькими подчиненными, Адам никогда так не поступал. Даже когда его брак с Фанни потерпел полное фиаско, он не пытался найти утешение в объятиях одной из работающих у него молодых женщин и уж точно не собирался начинать сейчас.

Он быстро выпрямился.

– Предлагаю просто поужинать и пораньше лечь спать. – Заметив выступивший на щеках Елены румянец, Адам, поморщившись, добавил: – Я имел в виду, мы разойдемся по своим спальням.