Войны за становление Российского государства. 1460–1730

Новая война между Москвой и Литвой началась в 1507 году уже после смерти Ивана III и Александра Ягеллона. Вассал великого князя Литовского князь Михаил Глинский восстал против своего сюзерена, брата Александра Сигизмунда I. Потерпев поражение, он бежал в Москву и занял высокое место при дворе Василия III. После распада союза с Крымским ханством Русское государство оказалось в непростой ситуации. Войскам Василия III пришлось дважды отражать крупные набеги крымских татар на южные рубежи русских земель. Впрочем, на этот раз Ливонский орден выступил союзником Москвы.

Главной целью Василия III был захват Смоленска и его крепости. Окончательное вхождение Пскова в состав Русского государства, произошедшее в 1510 году, помогло подготовить плацдарм для новой осады Смоленска[42 - Псков перестал быть вольным торговым городом; власть перешла в руки новой администрации, и в крепости был размещен новый гарнизон; сама крепость достраивалась и перестраивалась в 1517 и 1524–1526 годах [Зимин 1972: 121, 123].]. Далее было организовано несколько небольших походов на этот город. За этими набегами последовала безуспешная шестинедельная осада Смоленска в начале 1513 года. Летом того же года русская армия совершила второй поход под Смоленск и еще четыре недели осаждала его. В составе русского войска были наемники и специалисты по ведению осады из Священной Римской империи. Ключевой стала третья осада Смоленска летом 1514 года: крепость была взята после артиллерийского обстрела с окружающих город холмов [Дулов 1983: 219][43 - Герберштейн не был впечатлен действиями русских войск [Herberstein 1969; Герберштейн 2008].].

Война продолжалась; Москве не удавалось развить свои первые успехи. В том же 1514 году русское войско, переправившись через Днепр, потерпело чувствительное поражение в битве под Оршей (см. иллюстрацию на обложке); польско-литовская летучая конница умело координировала свои действия с маневрами отрядов наемников (пехотой и артиллерией). Хоть Сигизмунду и удалось отбить у русских несколько городов, он не смог вернуть себе Смоленск; в 1517 году польско-литовская армия неудачно осаждала Опочку. После этого Русское государство прибегло к тактике пограничных набегов, вынуждая противника пойти на мирные переговоры. В 1519 году на Польшу напала Ливония; эта кампания, в целом не принесшая ощутимых плодов, была оплачена Москвой [Разин 1955, 2]. Поход крымского хана на Москву в 1521 году только способствовал желанию всех участвующих в конфликте сторон заключить перемирие, которое и было подписано в 1522 году сроком на пять лет и впоследствии было продлено до 1534 года.

К 1530 году Русское государство продемонстрировало свою способность регулярно собирать крупную армию, главной ударной силой в которой была легкая мобильная кавалерия при поддержке артиллерии и небольших отрядов пехоты, состоящей из временно призванных на военную службу посадских людей. Конные набеги по-прежнему играли ключевую роль в русской военной стратегии; кроме того, конница была и важнейшим тактическим инструментом на поле боя. Увеличение числа деревянных, каменных и кирпичных крепостей на границах Русского государства привело к повышению навыков осады, штурма и обороны таких укреплений. Отдельные военные кампании редко затягивались надолго, однако, как выяснилось в войне Василия III с Литвой, на большой территории русские войска вполне могли вести боевые действия в течение продолжительного периода времени. С учетом всего этого, Русское государство успешнее решало свои задачи на западе, чем в противостоянии с Казанью и Крымом. Против своих татарских соперников, несмотря на возведение крепости Васильсурск и начало строительства систем укреплений, которые впоследствии стали называться засечными чертами, Москва действовала не так эффективно – именно крымские, а не литовские войска окружили русскую столицу в 1521 году. Было очевидно, что главенствующая роль летучей конницы в военном устройстве Русского государства сохранится еще на какое-то время – как по чисто военным, так и по социополитическим соображениям.

Заключение

На момент смерти Василия III в 1533 году в Русском государстве уже сформировались единые принципы военной службы, хотя отдельные удельные и служилые князья все еще сохраняли некоторую степень автономии. Основу поместного войска составляли служилые люди «по отечеству», которые служили государству из поколения в поколение, воевали в рядах легкой дворянской конницы и занимали все командные должности в армии. Вооруженные силы Русского государства, главной ударной силой которых была мобильная кавалерия, постоянно росли благодаря тому, что на службу к великому князю Московскому переходила элита из новоприсоединенных княжеств. Самые высокие военные должности доставались представителям боярских, княжеских и других знатных родов, которые не только командовали войсками в различных походах и управляли теми или иными землями, но и выступали советниками московского государя в вопросах политики; их власть и влияние зависели от того, какими личными и родовыми связями при дворе они обладали. Помимо этих фигур верхнего уровня при дворе московского правителя состояли и люди менее высокого положения, тоже служившие в русском войске. На территориях, недавно вошедших в состав Русского государства, тоже были дворяне, в семьях которых право на службу передавалось по наследству; сначала они защищали собственные земли, а впоследствии стали принимать участие и в других военных кампаниях Москвы.

Военная служба была важнейшим элементом политического, социального и экономического устройства Русского государства. Она была той площадкой, на которой представители русской знати соревновались друг с другом за политическое влияние и более высокий социальный статус; в результате личные интересы правящей элиты Русского государства были тесно связаны со службой короне. Кроме того, вся эта система опиралась на поддержку землевладельцев из более низких сословий, которые в награду за свою службу получали поместья и крестьян для работы на них. Для многих помещиков условием владения землей (и, соответственно, экономического благополучия) было обязательство немедленно являться на военную службу, получив приказ свыше. Чтобы раздавать новые поместья все большему числу служилых людей, Российскому государству приходилось постоянно увеличивать площадь казенных земель за счет присоединения новых территорий; другими словами, поместная система в какой-то степени сформировалась благодаря выдающимся военным успехам Москвы, достигнутым до 1533 года. Все эти социальные, политические и экономические факторы, которые обусловливали как организацию русской армии, так и ее использование, только укрепляли значение легкой конницы как системообразующего элемента всего военного устройства Русского государства.

В то же самое время русская армия – пусть постепенно и в небольшом объеме – внедряла и некоторые новшества. Среди новых людей на службе московского князя были как иностранные специалисты в области артиллерии, фортификации, так и наемники-пехотинцы. Были и призванные на службу подданные русской короны (служилые люди «по прибору»); в отличие от поместной конницы, эти казаки, пушкари, затинщики и пищальники не принадлежали к знатному сословию. Некоторые из них специализировались в такой новой сфере военных технологий, как огнестрельное оружие, другие занимались организацией системы обороны от степных набегов и входили в состав небольшого государственного аппарата Русского государства. Их было немного, и они успешно взаимодействовали с главной ударной силой русского войска – легкой конницей – и регулярно использовались в военных кампаниях Москвы как на западе, так и на востоке. Русско-литовская война, завершившаяся в 1522 году, наглядно продемонстрировала, как успешно были освоены русскими некоторые из этих новых военных навыков. Эти инновации привели к некоторым незначительным изменениям в организации и тактике русской армии.

К концу первой трети XVI столетия Русское государство проявило себя как могущественная региональная держава. Оно выстояло под натиском со стороны своих степных соседей, а на западном фронте отвоевало у Литвы множество княжеств, некогда входивших в состав Киевской Руси. Хотя последняя война с Литвой и сделала очевидным тот факт, что для надлежащего снабжения армии, занимающейся осадой городов и участвующей в многочисленных сражениях, необходимо вводить новые налоги, Москва, безусловно, все еще была в состоянии продолжать территориальную экспансию, необходимую для содержания поместного войска. Такой была ситуация в Русском государстве к 1533 году, когда умер Василий III, оставив регентом свою вдову, а наследником престола своего трехлетнего сына.

Глава третья

Армия, завоевавшая империю

Обзор

После 14 тревожных лет, когда страной сначала управляла его мать, Елена Глинская, а затем боярские кланы, в 1547 году первым русским царем стал сын и наследник Василия III Иван IV. В последующие полвека выдающиеся события в Русском государстве, во главе которого находились Иван IV, а затем его сын Федор I, подтвердили право московских государей на этот титул, который в монархической иерархии Запада был равен императорскому. Русское царство вобрало в себя новые земли и народы, говорившие на разных языках и исповедовавшие разные религии, а также столкнулось с новыми военными задачами, неизбежно возникающими при строительстве империи.

Иван IV, также известный как Иван Грозный, правил Русским государством 37 лет – с 1547 по 1584 год. Это было беспокойное время, в ходе которого произошли важнейшие государственные реформы и были достигнуты большие военные успехи: в частности, состоялось покорение Среднего Поволжья. Однако имели место и сокрушительные поражения, и разорение русских земель – особенно в период опричнины (1562–1572), когда Иван разделил свое царство на две части и начал терроризировать собственных подданных. Историки расходятся в своих оценках правления Ивана Грозного, и многолетние споры о причинах и последствиях его действий не утихают и по сей день[44 - См., например, в журнале «Russian History». 1987. Vol. 46. № 2, который почти полностью посвящен этой теме. Если говорить о недавних исследованиях, полезные соображения высказываются в книге И. де Мадариаги [de Madariaga 2005: x–xv; де Мадариага 2007].].

Разумеется, политические пертурбации и хаотичные метания, сопровождавшие правление Ивана IV, в какой-то степени наносили ущерб и военному устройству Русского государства. Однако так как все это время Москва неуклонно придерживалась своей экспансионистской политики и имела дело с одними и теми же противниками, набор военных задач, стоявших перед Иваном Грозным, а затем и перед его наследником Федором, был более-менее постоянным. При Иване IV Русское государство вело множество войн: начало этой экспансии было положено в 1550-е годы, когда состоялись Казанские и Астраханские походы, завершившиеся покорением обоих этих ханств. Русские завоевания в низовьях Волги и продвижение в сторону Кавказа привели к недолгому противостоянию с Османской империей и нескольким походам на Крым. Наконец, ослабление Ливонии побудило Ивана IV напасть на эту привлекательную со стратегической и коммерческой точек зрения территорию в восточной части Балтийского моря. Это привело к многолетнему военному конфликту между Русским государством, Речью Посполитой и Швецией, длившемуся с 1558 по 1582 и затем с 1590 по 1595 год. При этом в ходе всей экспансионистской деятельности Москвы присутствовала постоянная военная задача: защита южных границ государства от набегов крымских татар, которые по мере роста империи становились все более частыми.

Вся эта лихорадочная деятельность происходила в постоянно меняющейся и нестабильной социальной и политической обстановке. Разногласия, разрывавшие московский двор в годы регентства Елены Глинской и боярского правления, угрожали разрушить политическое равновесие, существовавшее в Русском государстве. Достигнув совершеннолетия, Иван попытался стабилизировать отношения между боярами; в 1565 году он отказался от этого курса и учинил опричнину, а после опричнины его решения стали еще более сумасбродными. В конце концов, когда поражение в Ливонской войне стало неминуемым, Иван Грозный в 1581 году нанес политическому устройству Русского государства еще один имевший катастрофические последствия сокрушительный удар, когда в приступе безумия убил своего сына и наследника. В последние годы правления стареющего царя бездетность его единственного законного преемника Федора создала предпосылки для последующего династического кризиса.

Скорее всего, главным катализатором перемен в военном устройстве Русского государства при Иване IV стала колоссальная и непрекращающаяся, хотя и неравномерная и не всегда успешная экспансия. До 1550 года Русское государство поглотило множество русских княжеств – отчасти за счет административных усилий наместников, а отчасти благодаря включению новых элит в московскую придворную иерархию. Даже Новгород, чье сопротивление Москве было не единожды подавлено силой, в конце концов стал частью единой административной системы с прямым управлением из Москвы. Однако в случае с завоеваниями Ивана Грозного в середине XVI века дела обстояли совершенно иначе. Территории, захваченные Москвой во второй половине XVI столетия, не так легко поддавались вхождению в Русское государство. Ситуацию усугубляли и становившиеся все более весомыми идеологические установки, согласно которым Москва отождествлялась с Восточной православной церковью, а ее враги (в том числе покоренные и вошедшие в состав империи) – с другими религиями. Русской армии на завоеванных землях приходилось защищать не только новые границы, но и саму власть московского государя. Казанское и Астраханское ханства оставались по-прежнему враждебно настроены по отношению к Москве и в любой момент были готовы восстать. В ходе Ливонской войны Ивану IV удалось оставить за собой только те территории, где он мог на постоянной основе удерживать крепости и земли вокруг них. Примерно так же обстояли дела и на южных рубежах империи, где крымские татары все более ожесточенно нападали на приграничные крепости – форпосты русской экспансии на юг. Походов и карательных набегов было уже недостаточно: Русскому государству требовалось содержать постоянные гарнизоны во все большем количестве крепостей.

С течением времени экспансия привела к возникновению империи, которая не могла более функционировать за счет имевшихся ресурсов и очевидно требовала перемен в военном устройстве. Во-первых, Русское государство нуждалось в том, чтобы иметь возможность гарантированно и в установленном порядке собирать крупные армии для защиты своих постоянно расширяющихся границ – разведки, отражения внезапных вторжений и ответных кампаний. Иван IV попытался решить эту задачу, укрепив позиции поместного дворянства и взамен потребовав от помещиков исполнения новых военных обязанностей.

Во-вторых, что, возможно, даже более важно, для комплектования гарнизонов все большего количества крепостей на окраинах Русского царства стало необходимым создать более-менее регулярные войска, служба в которых была бы постоянной[45 - О составе вооруженных сил Русского государства при Иване IV см. [Баиов 1909: 69–70].]. Элитная поместная конница, члены которой уделяли воинской службе только часть своего времени, а оставшееся время – управлению своими поместьями, могла выполнять эти обязанности только в исключительных случаях. Решением этой задачи стало появление в Русском государстве служилых людей «по прибору» – по сути, людей, состоящих на службе по контракту. Слова «по прибору» означают, что они были набраны на службе, а не состояли в служилом сословии по праву рождения. Поэтому в условиях того времени их социальное положение было ниже, чем у дворян-помещиков. При Иване Грозном тактика ведения боя уже предполагала ведение массированного огня, и потому бо?льшую часть служилых людей «по прибору» составляли стрельцы – обученные обращаться с огнестрельным оружием пехота и конница, ставшие первыми постоянными частями русского войска; они использовались и при ведении боевых действий, и на гарнизонной службе. В армии Ивана IV было больше пушкарей, инженеров, затинщиков и даже воротников, чем при Василии III. Кроме того, существенно возросло число ополченцев: казаков и прочих служилых людей, которые состояли в крепостных гарнизонах, получив взамен находившиеся неподалеку небольшие участки земли. Многие из них несли коллективную службу: так, у казаков земля принадлежала общине, а не отдельным людям. Хотя эти разряды и отличались друг от друга боевой подготовкой и опытом, все они были полезными при осаде или защите крепостей. Кроме того, хотя татарские царевичи по-прежнему получали в армии Русского государства самые высокие командные должности, членами рядового состава иноземных войск – то есть отрядов, набранных в вассальных княжествах или из людей нехристианского вероисповедания, – тоже были служилые люди «по прибору». В результате всех этих преобразований во второй половине XVI века социальная структура русских вооруженных сил претерпела существенные изменения. За исключением иноземных частей, армия Русского государства во времена Ивана IV и его сына Федора на треть состояла из людей, бывших на контрактной службе. Есть мнение, что, несмотря на некоторый политический и социальный антагонизм, существовавший между ратниками знатного происхождения и стрельцами, принадлежащими к низшим сословиям, роль этих самых служилых людей «по прибору» как раз и заключалась в том, чтобы служить противовесом поместной коннице [Hellie 1972: 267][46 - Р. Хелли и Дж. Кип утверждают, что появление в русской армии отрядов стрельцов было обусловлено военными причинами. М. Брикс же особо подчеркивает тот факт, что, по его мнению, они выступили в роли политического противовеса помещикам [Hellie 1972: 161; Keep 1985: 60; Brix 1867: 93].].

По мере того как происходили все эти изменения, в русской армии становилось все больше иноземных военных и специалистов, и влияние, оказываемое ими на организацию русской армии, тоже постоянно росло. При Иване IV в русской армии состояли 4 000 иноземцев. Несмотря на военное эмбарго, введенное Ливонией, военные специалисты из Литвы, Италии и прочих стран во множестве стекались в Москву. Носителями новых идей становились и русские люди, прежде служившие в армии Речи Посполитой. Эффект от всего этого был совершенно потрясающим [Hellie 1972: 267; Esper 1967a: 182–183]. Во второй половине XVI века Русское государство инвестировало значительные ресурсы в производство пороха и разработку огнестрельного оружия, стало использовать тяжелую артиллерию для осады крепостей и подготовило специалистов в области инженерного, а также саперного дела и минирования. Было завершено строительство 150 крепостей: некоторые из них были простыми деревянными укреплениями, однако другие были кирпичными или каменными и могли выдерживать артиллерийские обстрелы. Кроме того, при Иване Грозном государство стало создавать собственное огнестрельное оружие (артиллерию и ручное оружие) силами русских орудийных и оружейных мастеров, а также приглашать военных специалистов из Западной и Центральной Европы для обучения пехоты. Полевая артиллерия стала элементом русской армии. Похоже, в Русском государстве при Иване IV были хорошо осведомлены о последних технических разработках своего времени [Hellie 1972: 156–157; Чернов 1954: 100; Разин 1955: 400–401].

Однако, хотя все эти преобразования были очень важными и масштаб этих перемен был велик, они не повлекли за собой коренных изменений в военном устройстве Русского государства. Стратегия, основанная на набегах и высокой мобильности поместного войска, продолжала играть ключевую роль – как по военным, так и по политическим соображениям[47 - Обоз русской армии во время похода на Полоцк и Оршу в 1564 году состоял всего из 5000 телег при численности войска 17 000–18 000 человек. Такое соотношение – одна телега на трех-четырех ратников – на удивление близко к стандарту, существовавшему в татарском войске – одна телега на пятерых [Collins 1975: 259].]. Русское государство по-прежнему вело степную войну, как оборонительную, так и наступательную – это и походы против Казанского ханства, и ежегодный сбор войск для отражения набегов крымских татар, и новые расходы на строительство крепостей и содержание в них гарнизонов, сформированных из служилых людей «по прибору». Политическая и военная значимость поместной конницы не ставилась под сомнение вплоть до самого конца правления Ивана IV.

Изменения в организации русских вооруженных сил, необходимые для эффективного ведения боевых действий против Ливонии, Литвы, Польши, Швеции и Османской империи, не изменили того факта, что русское войско по сути своей по-прежнему оставалось армией степного типа. Однако это не стало препятствием для внедрения и активного использования огнестрельного оружия. Москва вполне успешно брала на вооружение и применяла наиболее подходящие и технологичные новшества того времени в области фортификации, снабжения, нового артиллерийского и прочего вооружения, строительства крепостей и гарнизонной службы. В 1590-е годы в Западной Европе стали впервые использоваться тактические новшества с акцентом на использование пехоты, создателями которых были в первую очередь Мориц Оранский (1567–1625) и Вильгельм Людвиг Нассау-Дилленбургский (1560–1620). Однако ближайшие соседи Русского государства, Польша и Литва, не располагали большим количеством регулярных войск. Если говорить о военных инновациях в ближайших к Русскому государству странах, то самой прогрессивной из них была Швеция, задействовавшая иноземцев и крестьянское ополчение; русские стрельцы – пешие и конные – использовались несколько иначе, однако едва ли уступали шведам в эффективности. В долгосрочной перспективе оказалось, что самыми трудноразрешимыми задачами как для Русского государства, так и для его ближайших западных соседей стало исправление невидимых глазу внутренних системных изъянов, вскрывшихся в условиях длительной войны.

Казань

В годы регентства Елены Глинской и боярского правления (1533–1547) военным преобразованиям уделялось мало внимания. Правительство, раздираемое внутренними разногласиями, с трудом изыскивало ресурсы для отражения 20 с лишним крупных набегов крымских татар, случившихся в этот период. Влияние Москвы на Казань ослабло настолько, что в ходе очередной казанской междоусобицы московский ставленник был изгнан [Каргалов 1973: 141; Каргалов 2019; Pelenski 1974: 52]. Вполне вероятно, что военная политика Ивана IV и те задачи, которые он прежде всего пытался решить, сформировались именно вследствие всех этих многочисленных конфликтов с татарами, случившихся в его детские годы, однако в то время люди, находившиеся у власти, сделали очень мало для изменения военного устройства или внешнеполитического курса Русского государства.

Однако после венчания молодого Ивана на царство положение дел стало быстро меняться. При сильной поддержке со стороны Православной церкви Иван IV начал строить планы покорения Казанского ханства. Притом что для войны с мусульманским государством имелись серьезные идеологические причины, и Православная церковь, и правящая верхушка Русского государства прежде всего мечтали о захвате новых земель и поместий. Однако поход, состоявшийся в 1547 году, завершился неудачей. Во Львовской летописи сказано, что причиной поражения стали ранняя оттепель и таянье льда на Волге: «и пушки и пищали многие проволяшеся в воду…; и многие люди в продушинах потопоша»[48 - ПСРЛ. Т. ХХ. Ч. 2. С. 473–475, 477. Также цит. по: [История Татарии 1937: 113–115].]. Второй поход состоялся зимой 1549–1550 годов после известия о смерти хана Сафа-Гирея, сильного правителя и родственника правящей крымской династии. Проведя 11 дней у стен Казани под проливным дождем, русские войска вновь сняли осаду и отступили. Оба этих похода продемонстрировали (не в первый и не в последний раз), что Казань находилась слишком далеко от Москвы и русское войско могло проделать этот путь в оба конца за одну кампанию только в том случае, если погодные условия были близки к идеальным[49 - Более подробно об этом говорится в одном из следующих разделов данной главы «Контуры империи».]. Для решения этой проблемы на обратном пути на правом берегу Волги была построена крепость Свияжск. В отличие от своего предшественника Васильсурска Свияжск был возведен на территории Казанского ханства, недалеко от самой Казани. Вместе с восстановленным Васильсурском Свияжск стал важным опорным пунктом во время следующего Казанского похода [Разин 1955: 355; История Татарии 1937: 123][50 - В то время еще не так часто строили форпосты с постоянным гарнизоном, однако во Львовской летописи прямо говорится о том, что Свияжск был возведен именно в этих целях: ПСРЛ. Т. XX. Ч. 2. М., 1965. С. 497; см. также [История Татарии 1937: 114].].

Крепость Свияжск сыграла ключевую роль в противостоянии Москвы и Казани. С 1551 года народы, жившие в Среднем Поволжье, – мордва, чуваши, марийцы, татары и удмурты – стали присягать на верность Ивану IV. Из-за страха перед Свияжском и его гарнизоном Казань согласилась вновь возвести на ханский престол ставленника Москвы. Однако столь внезапное усиление Русского государства в этом регионе привело и к росту протестных настроений. Когда промосковский хан Шах-Али, не справившись с оппозицией, покинул Казань незадолго до третьего похода Ивана IV, завершившегося взятием этого города, споры о политическом будущем Казанского ханства привели к открытому восстанию; в нем приняли участие и чуваши с правого берега Волги. В 1552 году Москва стала готовиться к следующей крупной кампании против Казани.

Военные реформы

Почти одновременно с Казанскими походами правительство Ивана IV провело ряд реформ, которые сильно повлияли на устройство русской армии. Была создана система, позволившая более эффективно распоряжаться военными ресурсами государства: отчасти за счет более пристального контроля за ними, а отчасти за счет установления правил несения помещиками военной службы. В то же самое время появились первые постоянные войска, и в русских вооруженных силах все бо?льшую роль стали играть артиллерия и инженерные части. Некоторые из этих реформ, например, касающиеся артиллерийского дела и военных инженеров, стали результатом неудачных кампаний против татар. Другие – особенно в отношении поместной конницы – носили политический характер.

Частью этих реформ 1550-х годов стал новый масштабный военный проект на южных границах Русского государства. Недавние атаки крымских татар на эти земли имели своей целью отвлечь русские войска от действий, направленных против Казанского ханства. Для противостояния этим набегам уже была построена цепочка сторожевых крепостей, в которую входили Коломна, Кашира, Серпухов и Калуга. В период правления Ивана IV эта линия обороны (засечная черта) была дополнительно укреплена; главной крепостью всего этого региона стала Тула. В конце 1550-х годов началось строительство второй линии. Новая цепочка сторожевых крепостей пролегала дальше к югу и соединила Рыльск, Новгород-Северский, Орел, Новосил, Ряжск и Шацк; везде, где было возможно, гарнизоны этих крепостей были набраны из местных служилых людей «по прибору». Между старыми и новыми деревянными крепостями были сооружены земляные валы и засеки, мешавшие продвижению конницы; наряду с лесами, росшими в этих местах, они представляли собой эффективную защиту от крымских набегов и отодвигали границу Русского государства далее к югу. Эта стратегия обороны была возможной главным образом благодаря климатическим и географическим особенностям местности, в частности, непроходимым брянским лесам: татарской коннице было гораздо сложнее маневрировать в таких условиях, чем в открытой и поросшей травой степи [Багалей 1887: 36; Загоровский 1969: 23].

Также в 1550 году были образованы выборные стрелецкие отряды[51 - А. В. Чернов считает возможным, что стрелецкие отряды возникли ранее и принимали участие в боевых действиях против казанских татар в 1546 и 1547 годах [Чернов 1951: 283–284].]. Эти войска представляли собой намного более эффективную силу, чем плохо обученные и призывавшиеся только на временную службу пищальники, воевавшие в армии Василия III и потом в 1540-х годах. Стрельцы получали жалованье, состояли на постоянной службе, регулярно практиковались в обращении с оружием и не распускались по домам в мирное время. Первые 3000 выборных стрельцов были разделены на 6 «статей» (отрядов) по 500 человек в каждой. Стрельцы «прибирались» в службу из «вольных» людей, однако обязаны были служить пожизненно и наследственно. Каждый вступивший в стрелецкое войско получал небольшой участок земли рядом с местом службы, а также денежное и хлебное жалованье от 4 до 7 рублей в год. Стрельцы носили единую форму – длиннополые красные кафтаны. Они были вооружены бердышами и пищалями и обучались стрельбе на точность – настолько, насколько это было возможно с оружием того времени. В отличие от рядовых стрельцов, стрелецкими командирами назначались дворяне и дети боярские – служилые люди «по отечеству»; их звания и обязанности были такими же, как и в поместной коннице: сотник командовал двумя пятидесятниками, а те, в свою очередь, пятью десятниками каждый.

Первые стрелецкие части состояли в дворцовой страже. Когда же их стали задействовать в военных кампаниях, их роль на поле боя заключалась в том, чтобы вести массированный огонь по противнику. Как правило, стрельцы стреляли залпами из-за какого-то укрепления – крепостной стены, рва или гуляй-города; также их защищала конница. В русской армии пехота численно не превосходила другие рода войск и не представляла собой независимую тактическую единицу на поле битвы. В бою стрельцы, стоявшие за длинной стеной щитов гуляй-города, легко могли простреливать широкое пространство перед собой, и их действия были скоординированы с маневрами поместной конницы, которая защищала их от атак вражеской кавалерии. Однако возможности тактического использования стрельцов в таких условиях были очень ограниченными. Они не могли с легкостью менять свою позицию и перемещаться по полю боя – отчасти из-за малого количества командиров. Поэтому стрельцы, как правило, не вступали в рукопашный бой, все время оставаясь под защитой стен. Что любопытно, авторитет стрельцов со временем вырос настолько, что их неудачи обычно объяснялись ошибками в обращении с гуляй-городом.

Такое использование стрельцов было весьма необычным. В Западной Европе того времени пехота нередко осуществляла самые различные маневры на поле боя, однако это происходило на ограниченном пространстве, и европейские мушкетеры выстраивались в ощетинившиеся пиками компактные каре [Parker 1996: 18] – иначе говоря, действовали в совершенно других боевых условиях. Первые свидетельства о том, как русские стрельцы вели залповый огонь, выстроившись в длинные и не защищенные укреплениями линии, относятся к началу XVII века[52 - Битва при Добрыничах, см. главу четвертую.]. Этот эксперимент (проведенный под командованием европейских офицеров) по времени приблизительно совпал с началом использования залпового огня в голландской армии, однако так и не получил широкого распространения в Русском государстве, где привычное расположение стрельцов на поле боя и так давало им возможность вести массированный огонь и простреливать широкое пространство перед собой.

Вскоре стало понятным, что у постоянных стрелецких полков есть и другое полезное применение. Такие части стали все чаще создаваться в провинциальных городах Русского государства. Получая жалованье, стрельцы могли нести круглогодичную гарнизонную службу, не испытывая необходимости отлучаться в свои земли и поместья для ведения сельского хозяйства. К концу XVI столетия в городах и крепостях Русского государства служили в общей сложности 20 000–25 000 стрельцов [Чернов 1954: 46–50, 82–85; Hellie 1972: 162–163].

Многие историки считают, что пехота стрельцов была создана для успешного действия против польской и шведской пехоты того времени, и, действительно, в годы правления Ивана IV стрельцы занимались именно этим [Марков 1886: 110][53 - Цит. по: [Hellie 1972: 161].]. Однако русские вооруженные силы представляли собой более единую и целостную структуру, чем могло показаться на первый взгляд, и стрельцы выполняли в них самые разные обязанности в зависимости от того, что требовалось в данный момент времени. Появившись в середине XVI века, они впервые были задействованы в боевых действиях в ходе Казанских походов, где не только участвовали в боях, а тоже обстреливали защитников казанской крепости во время осад[54 - ПСРЛ. Т. XX. Ч. 2. М., 1965. С. 519; см. также [История Татарии 1937: 120–121].]. Иван Пересветов, светский писатель, публицист того времени, еще до 1550 года писал о необходимости создания постоянных частей, которые будут размещены в крепостях на границе со степью, и стрельцы действительно активно привлекались к гарнизонной службе, причем не только для защиты от татар [Зимин 1956: 175]. Бо?льшая часть наших предположений о причинах создания постоянной пехоты и внедрения прочих военных инноваций основана на результатах этих действий. Увеличение численности стрелецкого войска и тот факт, что оно с течением времени стало играть все более важную роль в военном устройстве Русского государства, приводят нас к тому выводу, что стрельцы были тем инструментом, который позволял Ивану IV решать весь комплекс военных задач, возникавших перед ним в процессе расширения его империи.

Помимо дорогостоящих, но ценных стрельцов в состав русских вооруженных сил были включены и другие служилые люди «по прибору». Их было меньше, чем стрельцов, но они тоже получали жалованье, проходили боевую подготовку и наряду с пехотой участвовали в осадах крепостей и состояли на гарнизонной службе. К таким людям относились пушкари, которые учились артиллерийскому делу на ходу, а также саперы и минеры. Они использовали те военные технологии и инновации, о которых шла речь выше. На службе русского царя было много казаков, значительную часть которых составляли беглые люди, жившие на границе со степью; некоторые из них какое-то время состояли во вспомогательных войсках. При Иване IV появились «городовые казаки», поселившиеся при пограничных крепостях. В обмен на некое жалованье – долю в общинной земле, иногда деньги и льготы по торговле – они селились рядом с укрепленными городами и были готовы в любой момент защищать их. Несмотря на то что все это очень сильно напоминало поместную систему, русское правительство относило казаков к более низкому по отношению к помещикам сословию – так же, как и стрельцов и прочих служилых людей со скромными доходами. Из-за этого низкого социального статуса казаки не могли претендовать на получение поместий и на престиж, которым обладала поместная конница. Этих городовых казаков не следует путать с «вольными казаками», жившими на землях, неподконтрольных Русскому государству, в частности, в низовьях Дона и Днепра [Чернов 1954: 86–91; Баиов 1909: 68, 70; Загоровский 1969: 29–30].

Несмотря на всю несомненную пользу, приносимую постоянными войсками, услуги профессиональной армии обходились Русскому государству очень дорого. Выплачиваемое круглый год жалованье, а также обучение и содержание все большего количества служилых людей «по прибору» выкачивали из правительственной казны огромные средства – особенно по сравнению с поместным войском, которое почти полностью находилось на самообеспечении. Отчасти решить эту проблему позволили административные реформы, в результате которых были созданы отдельные специализированные ведомства. В 1571 году уже был известен Стрелецкий приказ, в ведении которого находились различные служилые люди «по прибору» – главным образом стрельцы и городовые казаки. Была введена особая стрелецкая подать, причем ее размер зависел не от доходов населения, а только от потребностей государства. То есть высчитывалась сумма, необходимая для содержания постоянной армии, и делилась между всеми русскими налогоплательщиками [Милюков 1905: 42–67]. Податное население Русского государства росло не так быстро, как стремительно увеличивающееся в размерах стрелецкое войско, и потому этот налог с течением времени становился все более обременительным. Фискальная нагрузка тем более увеличилась, поскольку сельское хозяйство испытывало трудности в связи с наступлением Малого ледникового периода[55 - Малый ледниковый период – период глобального относительного похолодания, имевший место на Земле в течение XIV–XIX веков. Самый холодный период по среднегодовым температурам за последние две тысячи лет. Был ответственен за неурожай, голод и пандемии по всей Европе, в результате чего погибли миллионы людей. – Примеч. ред.]; кроме того, крестьяне должны были во время военных кампаний содержать еще и поместное войско. Ближе к концу столетия, в связи с увеличением числа стрельцов и, соответственно, ростом расходов на их содержание, были приняты временные меры, которые позволили отчасти выправить ситуацию: стрельцам, служившим не в столице, были предложены льготы по торговле и участки земли; в результате они стали меньше зависеть от получаемого жалованья. Однако у этих мер была и обратная сторона. Они действительно позволили снизить фискальную нагрузку податного населения, но вместе с тем сделали стрелецкое войско полупостоянным, так как теперь стрельцы часть времени тратили на дела, не связанные с несением службы. В конце XVI века стрельцы так много внимания уделяли ведению собственного хозяйства, что фактически мало чем отличались от городовых казаков [Чернов 1954: 84–85].

Мы видим, что при Иване IV – как и в других случаях – именно перемены в сложно устроенной военной организации Русского государства привели к важнейшим реформам налоговой и административной систем. Более подробное ведение записей и создание специализированных ведомств помогло не только укрепить русскую армию и ввести в ее состав постоянные части, но и изыскать средства на ее содержание. Судя по всему, бо?льшая часть этих реформ была направлена на поместную конницу.

Правительство Ивана IV приняло целую серию мер, направленных на улучшение сбора податей и повышение доходов государства, для того чтобы компенсировать возросшие военные расходы. В начале правления Ивана проводились межевания, целью которых было выяснить, кому принадлежат те или иные пригодные для ведения сельского хозяйства территории, чтобы все не имевшие владельца пахотные земли могли быть переданы новым помещикам. Кроме того, Иван IV рассматривал возможность секуляризации церковных земель. Была введена единая единица взимания налогов – большая соха, – которая позволила распределить фискальную нагрузку более равномерно. Постепенно ограничивались полномочия наместников, были отменены кормления и сокращена отдача налогов на откуп. Представители новых органов местного самоуправления – в частности, земские старосты – обладали меньшей личной властью, и их злоупотребления легче было пресекать. Собираемые ими пошлины и налоги были фиксированными и вносились в писцовые книги, поэтому в столицу стало поступать большее количество средств [Dewey 1965: 37–38][56 - См. также Судебник 1550 года [Греков 1952].]. Чтобы увеличить доходы государства, Иван IV поощрял торговлю – вниз по Волге, на Балтике и через Белое море; все это тоже облагалось пошлинами. У Москвы появились важные торговые партнеры – Османская империя, Англия (проложившая торговый путь на север Русского государства в 1550-е годы) и города на Балтике. Русская экономика процветала, по крайней мере, до 1560-х годов. Она поддерживала растущую фискальную нагрузку, и доходы государства росли [Zlotnik 1965: 253].

Должным образом стал вестись воинский учет, который раньше, судя по всему, существовал только в головах местных бояр и старейшин. С 1552 года, когда была взята Казань, еще до сбора поместной конницы стали составляться списки местных помещиков, которые должны были прибыть для прохождения службы. С 15 лет и до выхода в отставку, ранения или смерти конники должны были являться на периодические смотры войск, и эта обязанность теперь была закреплена в письменном виде. На этих сборных пунктах писец делал записи о количестве лошадей, амуниции и физическом состоянии каждого помещика и всех тех, кто его сопровождал. Цель этих смотров заключалась в том, чтобы заставить помещиков соблюдать минимальные требования к несению службы, а не заставить их перейти на более современное вооружение. Конному воину по-прежнему достаточно было иметь при себе кольчугу или стеганую куртку, железный шлем, лук со стрелами и саблю. Конники, явившиеся на смотр с неполной амуницией, облагались штрафом. После смотра помещики (и их челядинцы) распускались по домам, призывались для участия в осаде, отправлялись в дальний поход или на юг в помощь войскам, готовым отразить нападение татар на какую-нибудь пограничную крепость [Разин 1955: 306–307, 327–330, 338–341; Чернов 1954: 75–82][57 - См. также АМГ. Т. II. № 85.]. Порядок несения службы становился все более регламентированным. Помещики из некоторых областей стали получать предсказуемые назначения из года в год и проходили службу в одном и том же полку. Иными словами, конники из Мурома могли, например, всегда входить в состав Большого полка войска, отправляющегося в какой-либо поход. Кроме того, командные должности в этом полку также каждый раз доставались людям из той же группы. Таким образом, даже в нерегулярной армии сохранялось более-менее постоянное командование, и люди в этом войске выполняли привычные обязанности [Петров 2004: 39].

В 1556 году было принято Уложение о службе – законодательный акт, который впервые определил порядок службы для владельцев вотчин и поместий. Согласно Уложению, помещик или вотчинник обязан был с каждых 100 четей (около 50 га) «доброй угожей пашни в поле» выставить по одному ратнику «на коне и в доспехе полном», а в дальний поход – «при двух конях». Уложение о службе обозначило новую веху во внутренней политике Русского государства, так как в нем порядок несения службы был единым как для владельцев поместий, так и для вотчинников, которые получили свои земли по наследству. Тем, кто выставлял большее количество ратников, чем предписывалось Уложением, увеличивалось денежное жалованье. Чтобы выполнить или превзойти эти требования, землевладельцы приезжали на сборные пункты не только с обозными холопами, но и с боевыми. По подсчетам Р. Хелли, около трети ратников в армии Ивана IV были холопами, то есть рабами [Hellie 1982: 468]. Несоблюдение требований Уложения о службе было чревато лишением поместья или вотчины, зато те, кто выставлял больше ратников, получали денежное жалованье и могли претендовать на продвижения по службе, а следовательно, и на новые земли и более высокий социальный статус. Все эти меры – в том числе и штрафы, полагавшиеся за нарушение предписанных норм, – помогли стандартизировать порядок прохождения службы, сформировать конные полки с предсказуемой численностью и единой структурой и упростили процедуру призыва [Скрынников 1975: 60; Скрынников 2001; Баиов 1909: 68; Davies 1999: 153][58 - Также это регламентирование привело к укреплению системы должностей военно-придворной службы, так как представители «служилых людей городовых» получили теоретическую возможность попасть в «служилые люди московские» (их было четыре, и выше были только «служилые люди думные»). См. великолепный анализ этого у Кипа [Keep 1985: 29–34]. Благодаря этому возникли «служилые города».]. В ходе своего долгого правления Ивана Грозный вел нескончаемые войны, и именно это регламентирование порядка несения службы – наряду с налоговой реформой и созданием постоянного войска – дало возможность Русскому государству справиться с этой возросшей военной нагрузкой.

Регламентирование столь сложной системы было бы невозможным без надлежащего документооборота, и в правительственном аппарате Русского государства возникли новые специализированные структуры. Такие ведомства, называемые «избами», существовали уже в 1540-х и 1550-х годах. С 1566 года одна из них – Разрядная изба – стала ведать всеми делами, связанными с поместной конницей, смотрами, назначениями на командные должности и порядком несения службы. Усиление роли бюрократии позднее нашло отражение в изменении номенклатуры этих ведомств: «избы» стали называться «приказами». Разрядный приказ стал центральным государственным учреждением, органом военного управления. В какой-то степени его деятельность была скоординирована с деятельностью других военных ведомств, например, Стрелецкого приказа [Бобровский 1885: 64, 66; Poe 1997: 372–375]. Кроме того, возросшее влияние государственного аппарата привело к возникновению двух новых высоких чинов. В Боярскую думу – высший совет Русского государства, обладавший огромной политической властью, – вошла верхушка русской бюрократии: думные дворяне и думные дьяки. Последние назначались на особенно важные административные должности.

Реформы, проведенные по политическим причинам, имели серьезные последствия и для русской армии. Принято считать, что в ранние годы своего правления Иван Грозный и его окружение, стремясь стабилизировать ситуацию при дворе, пытались ослабить коллективное политическое влияние главных боярских родов или, возможно, каким-то образом обновить служилое население столицы. Так, например, в 1550 году Иван IV наградил 1000 помещиков из не самых знатных дворянских семей землями вокруг Москвы и вместе с этим дал им право участвовать в жизни двора. Одновременно с этим бояре и другие придворные обнаружили, что их амбиции теперь оказались направлены в другое русло и даже, можно сказать, урезаны. Так, из-за постепенной отмены института наместничества бояре могли теперь проявить себя и продвинуться по службе только при дворе или в армии[59 - Фон Штаден писал, что Иван нуждался в боярах для ведения войн [Staden 1967: 63; Штаден 2008].]. Наконец, было ограничено местничество – в том, что касалось назначения на военные должности. Безусловно, московские государи и раньше использовали свою власть для того, чтобы местнические споры не мешали нормальному функционированию армии. Однако при Иване IV такие споры стали возникать при московском дворе все чаще. Когда разногласия между командирами из-за того, кто из них занимает более высокое положение, привели к неудаче Казанского похода 1549 года, Иван принял решение о проведении военных кампаний «без мест». Иначе говоря, командиры, участвовавшие в таких походах, получали назначения вне зависимости от своего положения, и все споры на эту тему были строжайше запрещены. В последующие годы количество таких кампаний «без мест», где высшие должности выдавались, предположительно, согласно личным заслугам, существенно возросло. Впрочем, на самом деле Иван IV не отменил, а лишь урегулировал местнические счеты [Зимин 1956: 347–348; Чернов 1954: 53][60 - Детальный обзор посвященной этой теме исторической литературы см. в комментариях к Сборнику «Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века» [Мюллер, Носов 1986: 10–11].].

Правительство Ивана IV принимало и другие меры, направленные на экономическую поддержку поместной системы. В Судебнике 1550 года было сохранено постановление из Судебника 1497 года, согласно которому крестьянин мог перейти к новому хозяину только после сбора урожая и уплаты всех пошлин. Благодаря этому землевладельцы могли меньше беспокоиться об оттоке рабочей силы. Кроме того, поскольку вошло в обычай наделять новыми поместьями всех сыновей помещиков по достижении ими совершеннолетия, в Русском государстве, как уже было сказано выше, были проведены перепись и перераспределение земель[61 - Подробное описание земель, произведенное в царствование Ивана IV, также позволило улучшить сбор податей [Бобровский 1885: 69].].

Наконец, в 1549 году в Москве состоялся первый Земский собор, в котором приняли участие представители всех сословий, кроме крестьянского. На таком соборе царь и его советники могли получать информацию из провинции напрямую, а не от наместников-бояр, институт которых постепенно упразднялся. Второй Земский собор 1566 года поддержал намерение правительства Ивана IV продолжать Ливонскую войну.

Контуры империи

Заложив всеми этими реформами прочный фундамент своей военной политики, в начале июня 1552 года Иван IV по главе русского войска выступил в новый поход против Казани. Логистика этой военной кампании была тщательно продумана. Первыми на судах вниз по Волге в недавно отстроенную деревянную крепость Свияжск были отправлены пехотные части (стрельцы), артиллерия и припасы. Хотя крымские татары предприняли набег на южные границы Русского государства, чтобы отвлечь внимание остального войска, передвигавшегося по суше, эта попытка окончилась неудачей: к середине августа русская конница, которой командовал князь Александр Горбатый-Шуйский, прибыла в Свияжск. Несмотря на тщательную подготовку к этому походу, дорога до Казани заняла у русского войска почти шесть недель. С учетом того, что военные кампании не могли длиться долго, вопрос тылового обеспечения становился ключевым, и у этой проблемы не было решения. Каким образом Русское государство могло перебросить свою конницу, не говоря уж о пехоте, артиллерии и обозе, через огромную и малонаселенную степь (и обратно), не затягивая кампанию сверх меры и не истощив при этом все заготовленные припасы?

В 1552 году Ивану IV сопутствовала удача – Казанское ханство быстро пало. От Свияжска воссоединившееся русское войско, почти не встречая сопротивления, прошло маршем до Казани и осадило столицу ханства. Большой и Передовой полки подступили к городу с юго-востока и расположились на Арском поле, как и в 1550-м году [Худяков 2004: 22–23][62 - План см. [История Татарии 1937: 120]. Оценки численности русского войска очень сильно разнятся [Martin 1995: 352; Hellie 1972: 270].]. Вылазки татар не помешали русским установить против восточной стены трехэтажную осадную башню (туру) и обнести ее окопами и валами; все эти саперные работы проходили под прикрытием стрельцов. После этого началась планомерная осада города. Главной защитой Казани от Русского государства являлось расстояние, отделявшее столицу ханства от Москвы; после того, как Ивану IV удалось решить эту задачу, татары оказались в очень тяжелом положении. Казанское войско было не таким многочисленным, как русское, хотя в нем тоже были и пехота, и конница. Защитники города были вооружены пищалями и пушками, но стены казанской крепости не могли долго выдерживать артиллерийский обстрел. После того, как русские саперы подорвали подземную галерею, обеспечивающую Казань питьевой водой, татарская столица была обречена, хотя взятие ее состоялось только 2 октября 1552 года в результате приступа и после кровопролитного боя [Khodarkovsky 2002: 105; Ходарковский 2019; Ермолаев 1982: 26; Hellie 1972: 162; Марголин 1948а: 93].

Однако падение Казани не привело к мирному вхождению Казанского ханства в состав Русского государства. Для умиротворения татар потребовалось еще несколько лет и военных кампаний. В ходе осады 1552 года Казань была разграблена, и многие ее жители погибли или бежали из города. Бывшая столица ханства была отстроена заново – как русский город и православный центр. Частью новых укреплений стали стены Зилантова Успенского монастыря. На севере и в центре Казанского ханства были построены крепости Алатырь (1552) и Чебоксар (1555), в которых были посажены гарнизоны, удерживавшие в повиновении татар, живших вне столицы. Хотя часть покоренного населения ханства присягнула на верность московскому царю, партизанская война против русских захватчиков началась сразу же после падения столицы. Двухлетнее восстание 1553–1554 годов было подавлено карательными силами русских войск, в результате которых погибли многие тысячи татар и обезлюдели огромные территории. Вскоре после этого были основаны еще три или четыре монастыря, мощные стены которых тоже служили укреплениями. Тем временем за стенами Казанской крепости возникла новая татарская слобода.

И даже после всех этих событий установление русской власти в Казанском ханстве шло медленно и тяжело. В 1556 году Ивану IV пришлось отправить в Казань более трех карательных экспедиций для подавления татарских волнений. К 1558 году для защиты от набегов со стороны открытой степи на территории бывшего ханства были построены три новые крепости, а к середине 1570-х годов к ним добавились еще три: вместе они сформировали новую линию укреплений. Несмотря на продолжавшееся сопротивление местного населения, Иван IV начал постепенно раздавать захваченные земли помещикам – в том числе и татарам. В некоторых аспектах вхождение Казанского ханства в состав Русского государства происходило по тем же лекалам, что и в предыдущих случаях – принудительное изъятие имущества у прежней элиты, перераспределение земель и строительство линии укреплений. Вместе с этим проводились карательные походы и возводились новые крепости, в которых насаживались русские гарнизоны. Однако при всем этом Казанское ханство так полностью и не стало частью единой административной системы Русского государства, как Новгород или Тверь. Его исповедовавшие ислам князья не заняли высоких мест при московском дворе. Для управления бывшим ханством было создано специальное ведомство – Приказ Казанского дворца. Казань продолжала оставаться особым элементом в структуре Русского государства. То же самое касалось и военных отрядов – татарских, чувашских, марийских и прочих, – которые входили в состав русского войска, но явно находились в нем на особом положении [Romaniello 2003: 22–23; Pelenski 1974: 268; Худяков 2004: 130–138; Ермолаев 1982: 26, 28, 36; История Татарии 1937: 157, 168–169][63 - См. также раздаточные материалы к докладу М. Романелло «Perceptions of Frontiers and Borders in Muscovite History», представленному в рамках круглого стола AAASS в Бостоне 6 декабря 2004 года.]