Притворись моей сестрой

Часть карманных денег девушка потратила на специальную надушенную бумагу с английскими узорами для прокладки полок. Бумага пахла, наполняя комнату приятным ароматом. Этот запах наверняка понравится Джен.

Ее маме нравились похожие имена. Имена Джоди и Джен подходили друг к другу. Как и Брайан и Брендан. Стивен был самым старшим ребенком в семье, и мама с папой хотели родить еще ребенка, которого назвали бы Стейси вне зависимости от пола. После исчезновения девочки никто, конечно, не заводил об этом никаких разговоров. Так что в семье были Джоди и Джен, Брайан и Брендан, а также Стивен. Мог или могла быть Стейси.

Джен была почти на два года младше. Когда они были маленькими, то частенько ссорились и дрались, а Джоди искала поддержки у Стивена. На протяжении многих лет девушка думала о произошедшем. Если бы тогда в торговом центре, она, как и следовало, держала сестру за руку, то ее бы не украли. Может ли она при встрече сказать, что пропажа Джен – во многом ее вина? Стоит ли признаваться? Если Джен ответит, что сестре не стоит переживать, ведь теперь она дома и счастлива, тогда можно спокойно все рассказать. А если скажет, что ненавидит ее за это? Девушка положила расческу с надписью «Джен» на кружево, которым решила украсить полку.

В семье были кружки, майки, браслеты, бумага для письма, сумки и другие предметы с вышитыми или как угодно написанными детскими именами, потому что мама любила их покупать. К приезду дочери женщина хотела приобрести как можно больше предметов с именем «Джен». И найти такие вещи не составляло труда, потому что это имя было распространенным и популярным. Они взяли столько всего, что им в какой-то момент стало стыдно.

– Придется вынимать их по одной, – смущенно сказала мама.

За всем смехом и суетой скрывались годы волнений. Маму начало часто трясти, особенно руки, она худела. Никто не комментировал ее поведение, потому что все члены семьи ужасно волновались. Все переживали по разным поводам. Например, что они будут есть в первый вечер после ее приезда? Что скажут соседям? Как отвозить Джен в школу? Как обнимать? Какой окажется их повзрослевшая сестра? Любит ли она шутки? Или она застенчивая? Будет ли бояться членов своей предыдущей семьи? И вообще – какая она?

Джоди выдвинула ящик шкафа, в котором ее вещи занимали ровно половину пространства. Ей было приятно это делать, словно она открывала свою жизнь и принимала в нее пропавшую сестру.

«У меня есть сестра, – думала девушка. – Она не умерла, не пострадала. Ее сохранил и возвращает нам ангел-хранитель».

Джен приедет завтра.

II

Ее спальня в Коннектикуте была просторной, хорошо обставленной и залитой солнцем, в которой Дженни Джонсон жила беспечно и радостно. В комнате стояли предметы, свидетельствовавшие о ее прошлых увлечениях: на полках расположились значки и ленты, полученные за конную езду, которой она увлекалась в четвертом классе; там же лежала флейта, а на полу стоял пюпитр с нотами, оставшиеся от увлечения музыкой в шестом, и помпоны чирлидера времен седьмого класса.

Мама Дженни окинула взглядом комнату, словно осматривала интерьер средневекового замка в Европе, в котором много веков назад люди вели странное и малопонятное нам существование. Но сейчас все изменилось: странным и непонятным стало существование семьи Джонсон.

Девушка сделала движение, чтобы обнять маму, но та отступила на шаг. На самом деле она очень любила обниматься…

– Я этого не перенесу, – прошептала миссис Джонсон. Она смотрела не на дочь, а на интерьер комнаты. После отъезда Дженни это все, что у них останется.

– Мамочка, пожалуйста, не злись на меня.

Она не понимала, как жить дальше, если ее отвергает собственная мать. Дженни чувствовала себя маленькой девочкой, просившейся сесть маме на колени.

– Я – не твоя мама, – миссис Джонсон произнесла это таким мрачным тоном, словно ее вели на эшафот.

После выяснения, как девочка на самом деле оказалась в их семье, красота женщины потускнела, элегантность исчезла. Казалось, вся ее жизнь трещит по швам. Миранда Джонсон теряла уже вторую дочь. Много лет назад пропала Ханна, а теперь уходила и Дженни.

– Нет, ты— моя мама! – девушке казалось, что все ее тело, как и жизнь, выворачивают наизнанку. И почему она должна жить в семье Спринг? Почему не спорила, не визжала и не топала ногами?

Адвокаты терпеливо объяснили, что, так как Дженни фактически еще не исполнилось пятнадцать лет (оказалось, что она была на целый год младше, чем предполагали Джонсоны), девочка считается несовершеннолетней, следовательно, она обязана слушаться указаний своих родителей. Мистер и миссис Джонсон не являлись ими. Это были мистер и миссис Спринг, которые хотели, чтобы родная дочь жила с ними в их доме, расположенном в другом штате.

Каким романтичным все казалось в первую неделю после того, как все стало известно. Из глубин далекого прошлого появляется настоящая семья! Девочка узнает о том, что была похищена таким образом, что преступление осталось неизвестным даже для самих похитителей!

Но сейчас все казалось совсем не таким. Это стало сильнейшим ударом для тех, кого она называла мамой и папой. Друзья уже давно перестали обращаться к родителям «мамочка» и «папочка». Большинство говорило «отец» и «мать», но для Дженни они все еще были «мамой» и «папой». И что же она сделала с ними?

Мама, спотыкаясь, ходила по своему красивому дому, словно потерянная. Ее красавец отец, тренировавший в свободное время школьную команду, осунулся и стал молчаливым. Все это было на ее совести. Она могла поступить по-другому, могла вообще ничего не предпринимать. Могла бы позабыть множество странных вещей, которые не складывались в единую картину.

«Если бы…», – все время размышляла она. Если бы тогда в столовой не взяла в руки пакет с молоком Сары-Шарлотты. Ведь ей недаром поставили аллергию и запретили его пить! Это можно было бы воспринять как четкое указание, что не стоит даже смотреть на пакеты молока, на которых и печатали фотографии пропавших детей. Но в тот осенний день Дженни схватила его.

Если бы тогда, выпив молоко, тут же бросила пакет в мусор…

Если бы не лезла в архивы и не читала, что писали о похищении в газетах…

Если бы не рассказала обо всем Риву…

Если бы тот не сообщил Лиззи…

Хотя при всем этом семья Спринг полностью была права. По крайней мере, в моральном плане. Ведь она была их ребенком. А если так, то и жить должна с ними.

Будущее казалось таким страшным, что не хотелось о нем и думать. Завтра она сядет в машину, ее провезут через территорию двух штатов и передадут в руки другой семьи. Она окажется там, где у нее есть три брата и сестра, которую она совершенно не помнила. И под пытливым взором СМИ и заинтересованной общественности придется начать ходить в новую школу. Дженни с трудом представляла, как сможет со всем этим справиться.

А каково будет маме и папе?

На первом этаже собрались ее друзья. Сара-Шарлотта настояла на необходимости устроить прощальную вечеринку. На деле получилась не вечеринка, а полная катастрофа. Подруга утверждала, что это важное событие, и была совершенно права. Но было ли оно тем, которое надо отмечать? Вот в этом-то Дженни не была уверена.

Девушка понятия не имела, что чувствовали члены ее семьи в Нью-Джерси. Она с ужасом думала, что ее ждет впереди. Все эти люди были ей незнакомы, казалось, Дженни попала в безвыходную ситуацию, потому что теряла тех родителей, которых знала и любила.

Главное – сохранять спокойствие. Полное спокойствие.

Именно так и повторяли ей и самим себе родители.

Некоторое время семья Джонсонов была настолько спокойна, что Рив поинтересовался, не ездят ли они по ночам к гробовщику, чтобы их бальзамировали.

На душе стало теплее, когда Дженни подумала о нем. Чувство юмора было с Ривом в любых ситуациях.

«Но я теряю и его, – пронеслась в голове мысль. – Мой первый парень. Мой единственный парень. Я уже и с ним не смогу говорить».

Все это часть договоренности с семьей из Нью-Джерси. Никаких разговоров.

Хотя на дворе был очень холодный январь, сосульки на ветвях деревьев, в ее комнате было уютно и тепло, она вся была залита солнечным светом.

Девушка протянула руку. Осторожно, словно боясь обжечься о раскаленное железо, прикоснулась к плечу матери. На какой-то момент это действие заставило правду исчезнуть.

Мать с дочерью обнялись и встали, покачиваясь, крепко держа друг друга в объятиях. Чувства, охватившие их за эти последние несколько недель, переполняли – любовь, страх, надежда и злость.

«На самом деле мы не были спокойны, как думал Рив, – подумала она. – Мы пытались приспособиться к новой ситуации».

– Мама! – прошептала Дженни. – Не злись на меня.

Женщина начала медленно целовать ее лицо, словно хотела его хорошенько запомнить.

– Я не злюсь на тебя, дорогая, – отвечала она. – Как я могу? Я же тебя люблю. Ты – вся моя жизнь. Я злюсь на Ханну. За то, что она два раза нас так сильно подвела.

Ханна. Это было уравнение, состоявшее из одних неизвестных. Никто ничего не знал и не хотел знать о ее судьбе.

– И больше всего я злюсь на… – она не закончила предложения.

«…на семью Спринг», – хотела сказать миссис Джонсон. Родители не произносили этого вслух. При этом никто не позволил себе устроить истерику с криками: «Как вы можете забирать нашу девочку?! Это – наш ребенок, Дженни Джонсон, не Джен Спринг!»

«А я злюсь на них больше всех, – подумала девушка. – Они не теряли надежды. Продолжали меня искать. Сделали так, что фотография появилась на пакете молока. Меня угораздило увидеть его. И вот сейчас семья Спринг забирает меня!»