Лицо на пакете молока

Дженни поняла, что тело способно функционировать без ее участия. Она полностью ушла в свои мысли, рылась в собственной памяти, словно маленький ребенок, просматривающий энциклопедию в поисках нужного заголовка: «Джейн Элизабет Джонсон. Похищение». Тело, голос, даже улыбка – все работало, все было в порядке (на шестом уроке она умудрилась ответить на пару вопросов по биологии).

«Подумать только, – размышляла она. – Я совершенно не нужна собственному телу».

У нее было ощущение, что мозг полностью отключился, а тело функционировало само по себе. При этом голова гудела, словно в ней крутилась вертушка с разноцветными лопастями. Когда скорость уменьшалась, мысли становились отрывистыми, но более отчетливыми: «У меня есть мама и папа… Меня никто не похищал… Подобным могут заниматься только плохие люди… а я таких не знаю… мне это кажется, я все просто выдумываю».

Зато при увеличении скорости лопасти двигались так быстро, что цвета начинали ослеплять: «Нет, все-таки это моя фотография. Меня, Дженни Джонсон, похитили». Но это не могло быть правдой. Полная неразбериха. Она попыталась отмахнуться от мыслей и старалась осознать, где находится и что делает: сидела за партой и конспектировала.

Проблема в том, что от мыслей не удавалось избавиться. Сколько бы девушка ни говорила себе, что надо перестать об этом думать, все это – ерунда, они не поддавались. Казалось, ее засасывает в болото.

«Может, я действительно схожу с ума. Скорее всего, люди постепенно заметят мое состояние и отправят в дурдом».

Неожиданно она поняла, что уроки закончились.

Ее тело подошло к шкафу с вещами, выбрало нужные учебники, надело куртку, прихватило грязную физкультурную форму, чтобы постирать, и попрощалось с одноклассниками. Дженни двигалась медленно, словно человек, который внимательно следил за тем, куда наступает. Казалось, тело стало тяжелым и весило несколько тонн, словно в крови появилось настоящее железо. Школьный автобус уехал еще до того, как она успела выйти из здания школы.

Дождь лил как из ведра. Лазурно-золотой октябрьский день преобразился, по небу ползли черные тучи, из которых вырывались молнии. Казалось, небо было в ярости и хотело ударить кого-нибудь. Капли воды стучали по тротуару и по листве деревьев.

Она заметила приближавшийся автомобиль, который, казалось, вот-вот должен на нее наехать, хотя девушка и стояла на тротуаре. «Может, лучше отойти в сторону», – подумала она. Но ноги не двигались. Дженни стояла как вкопанная в ожидании, что через секунду окажется под колесами.

Машина остановилась в миллиметре от нее, боковым зеркалом задев ее джинсовку. Она по-прежнему была не в себе, поэтому не узнала ни джип, ни водителя.

– Скорее запрыгивай, пока совсем не промокла, – улыбнулся Рив.

Дженни медленно села в салон.

«Прекрасно, – пронеслось в ее голове. – Ко всему прочему меня парализовало и ослепило».

– Может, съездим на побережье? Посмотрим, не смыло ли дорогу, – предложил парень.

Он любил наводнения. Пару лет назад было такое сильное, что национальных гвардейцев отправили спасать семьи, проживавшие рядом с океаном. Рив умолял родителей купить небольшой домик на побережье, чтобы он мог из него наблюдать за потопами. Но те сказали, что чувствуют себя в большей безопасности там, где живут сейчас, в паре километров от набережной на пригорке. Тем не менее парень хранил в гараже старую, побитую байдарку – во время очередного наводнения он плавал на ней по затопленной улице.

– Такой дождь – просто счастье, – возбужденно произнес Рив. – Вселенский потоп, наверняка после него будет наводнение.

Девушка кивнула и повернула воздуховоды кондиционера в свою строну, чтобы высушить промокшую одежду. Ее рыжие волосы потяжелели от воды.

– Можешь дать на минутку свой перочинный нож? – попросила она.

– Конечно, – Рив одной рукой отстегнул от ремня на штанах ножик, другой лихо управляя автомобилем.

Дженни никак не могла вынуть откидное лезвие, и, стоя на светофоре, парень помог ей. Она вынула из рюкзака пустой пакет из-под молока, который промыла в туалете на перемене между пятым и шестым уроками. Потом разрезала его, аккуратно распрямила, открыла синюю папку с материалами для уроков английского языка. На одной из обложек расположился планшет-блокнот с зажимом – с его помощью она закрепила расплющенный пакет фотографией внутрь. На нем крупными буквами было написано: «Ваш местный молокозавод “Флауэр” обслуживает населенные пункты вдоль побережья».

– Забавное у тебя хобби, – удивился Рив. – В наши дни немногие коллекционируют пакеты из-под молока.

Дженни думала о словах Пита про родителей, которые забирают детей без ведома друг друга.

«Что же тогда получается? Значит, кто-то из моих не является настоящим родителем? А настоящие папа или мама ищут меня уже двенадцать лет».

Рив смотрел, как волны Атлантики бьются о песок пляжа. Парень был очень симпатичным и, казалось, собрал понемногу от каждого из членов семьи. Улыбался так же, как его брат, а румянец на щеках был совсем как у сестер. Сейчас он морщил лоб и кривил рот, недовольно гримасничая по поводу того, что дорогу не затопило, а ведь он так надеялся…

Рив развернул джип и поехал на смотровую площадку, известную среди подростков под названием Парная остановка, потому что по ночам там можно было наблюдать, как обнимаются разные парочки. На востоке простирались океанские просторы, а на западе располагалась бухта с причалами, где были пришвартованы лодки. Там суетились люди, вынимая судна из воды на зимнее хранение. Даже сквозь завывания ветра Дженни различала часто повторяющийся хлопающий звук, отдаленно похожий на аплодисменты. Он был не похож на бьющиеся о причал волны или корабельные снасти.

– А что это за звук? – спросила девушка, радуясь про себя, что, по крайней мере, не оглохла.

– Флаги, – ответил Рив.

На всех кораблях развевались американские флаги. Они были прикреплены к заправочным помпам и докам, и ткань громко хлопала на сильном ветру.

– Хм… Мне кажется, я сам похож на флаг, – добавил он.

– В смысле разноцветный?

– Нет, в смысле как большой флаг, который треплется на ветру, а на нем надпись: «Ты глупый». Сестры, брат, родители – никто, конечно, прямо в лоб не говорит, но про себя сопоставляют мои оценки по предметам и оценки «Академического оценочного теста», думают о колледже и приходят к выводу, что я тупой.

– Это не так, – запротестовала Дженни, хотя понимала, что все не так просто. Она обожала Рива, но чуточку мозгов ему б точно не помешало.

– Родители не возили меня смотреть общаги и студенческие городки, – продолжал он. – Не организовывали мне интервью, вообще ничего. На Меган, Лиззи и Тодда – на каждого потратили по году, чтоб продумать, в какой колледж их отправлять, взвешивали все «за» и «против». А на мне уже сейчас крест поставили. Родители даже не орут. Ты знаешь, что твоя мать сказала моей?

– Нет, – честно ответила Дженни, потому что мама действительно ей не рассказывала. Хотя теперь может оказаться, что та, кого она считает собственной матерью, таковой не является.

«А действительно ли она моя родная мама? – крутилось у девушки в голове. – Или, может, это вторая жена отца и они меня украли у настоящей? Или, наоборот, папа ненастоящий? И они даже и не женаты…»

– Что, по крайней мере, можно гордиться Меган, Лиззи и Тоддом, а моя ей ответила: «В общем-то, да, трое из четырех – не так уж плохо».

«А еще у моих родителей не рыжие волосы, – размышляла тем временем Дженни. – И смеюсь я непохоже, форма ногтей совсем другая…»

– Ужасно, что они подобное говорили, – ответила она Риву.

– Мне повезет, если я попаду хотя бы в муниципальный колледж, – заметил Рив. Он покрутил настройки «печки», включил и выключил «аварийку» и покопался среди лежащих в салоне аудиокассет.

– Зато у тебя есть этот отличный автомобиль, и ты умеешь водить, – произнесла Дженни, понимая, что для друга, который хотел быть таким же талантливым и успешным, как сестры и брат, наличие машины не очень утешительно. Но ей хотелось подбодрить парня.

Она снова открыла папку и посмотрела на фотографию, после чего пришла к выводу, что лицо на фотографии точно было ее собственным. До этого момента она не читала имя под фотографией и сейчас решила это сделать.

Дженни Спринг.

Цветная вертушка в голове перестала вращаться, и лишь эхом отдавалось: «Дженни Спринг, Дженни Спринг, Дженни Спринг…»

– Чего там у тебя? – поинтересовался Рив и протянул руку посмотреть, что она скрывала. Девушка отдернула папку.

– Не надо.

Он очень удивился, но руку убрал, словно она прятала в папке скорпиона.

Ребята быстро выехали со смотровой площадки, разбрызгивая шинами воду из луж. Рив резко переключал скорости, машина с ревом неслась в сторону узкой дороги, ведущей вдоль пляжа. Он сознательно заставлял автомобиль скользить то одним, то другим боком, гнал на максимальных оборотах, мотор ревел. После они выскочили на трассу. С каждого светофора он стартовал как можно быстрее.

Девушка прикоснулась к своему ремню безопасности, чтобы проверить, хорошо ли он застегнут. На месте Рива она бы тоже наверняка страшно злилась. Когда парень выскочил на встречку, чтобы обогнать автомобиль, Дженни снова перевернула пакет, чтобы взглянуть на фотографию. Под ней были напечатаны имя, фамилия, день, когда ребенок пропал из Нью-Джерси, а также бесплатный номер, по которому надо было позвонить в случае обнаружения.

«Странно, – думала она. – Я ведь действительно всегда чувствовала себя моложе Сары-Шарлотты и Адаир. Если на пакете напечатан мой день рождения, то я моложе на год. Мне еще рано получать водительские права».