В объятиях герцога

Худое изможденное лицо тяжелобольного расплылось в улыбке, скорее похожей на оскал. Имоджен попыталась скрыть изумление. Ей бы никогда не пришло в голову назвать Тренвита малышом.

– Я беспокоился о мальчике, – признался старик. – Моя городская усадьба находится рядом с усадьбой Тренвитов. Я знал всю его семью, начиная с прадедушки. – Граф покрутил свои жидкие усы и вдруг закашлялся, что вызвало у Имоджен беспокойство. Однако приступ вскоре прошел и граф продолжил: – Значит, у Колина тиф… А как же вы? Вы же тоже можете заразиться. Это очень опасно!

Имоджен покачала головой.

– Нет, я уже переболела тифом.

– И все же угроза заражения остается. Позовите доктора Фаулера, я попрошу, чтобы он нашел кого-нибудь другого для ухода за герцогом.

Имоджен была тронута заботой графа.

– Боюсь, вам придется иметь дело с самой королевой. Хотя, наверное, она уже покинула больницу.

– Здесь была королева? Ну надо же! Какое событие в жизни нашей больницы! – Граф вздохнул. – И все же не понимаю, почему вы отказываетесь навещать меня? От старости и смерти нет лекарств, мне уже ничего не страшно в этой жизни. Неужели какой-то тиф помешает нашему общению, разговорам об искусстве?

Услышав нотки горечи в его голосе, Имоджен почувствовала, как у нее защемило сердце. Граф страдал от одиночества.

– Дорогой лорд Анструтер, вы же знаете, я никогда не соглашусь, чтобы из-за меня пациенты подвергались опасности, особенно те, кого я всем сердцем люблю.

Граф фыркнул.

– Как только вы увидите Тренвита, пусть и прикованного к постели тяжелой болезнью, вы сразу забудете обо мне, дорогая моя. Он красив, как дьявол, и не обременен моралью.

Имоджен охватило любопытство, и она опустилась на край постели графа.

– Вы хорошо знали нынешнего герцога Тренвита? Каким он был в детстве и юности? – поинтересовалась она.

– Дети семьи Толмедж выросли у нас на глазах, я имею в виду себя и мою жену Сару, – с готовностью ответил граф. Его жена умерла пятнадцать лет назад, но граф до сих пор ее оплакивал. – Саре особенно нравился Колин. Мальчуган вечно вертелся у ее юбки, когда она выходила в сад, чтобы нарвать мяты к чаю. Это было, конечно, еще до того, как он начал проявлять к женщинам совсем другой интерес. Ну, вы понимаете, что я имею в виду… Маленький Колин был лишен материнской ласки, у его матери было холодное сердце, упокой Господь ее душу.

Имоджен улыбнулась.

– Значит, он был хорошим мальчиком в детстве?

– Коул? Хорошим? Вовсе нет! Но моя Сара всегда умела ладить с нами, негодниками, она укрощала нас доброй улыбкой. – Глаза графа светились от нежности, когда он вспоминал покойную жену. – У нас не было детей, поэтому, наверное, Сара с удовольствием возилась с соседским мальчиком. Она следила за его судьбой и даже всплакнула, когда Колин поступил на службу ее величества. Сара гордилась им.

– Говорят, что герцог заразился тифом в Индии, – сказала Имоджен.

Она ловила каждое слово лорда Анструтера.

– Не знаю, что там вышло в Индии, – ответил он, – но в руки моего камердинера, Чивера, попала американская газета. В ней была напечатана статья Януария Макгэна о том, что он видел в Болгарии человека, очень похожего по описанию на Тренвита. И этот парень сражался, как дьявол, во время апрельского восстания. На глазах Макгэна его захватили в плен турки.

– Но турки отрицают, что в апреле в Болгарии было восстание, – возразила Имоджен. – И если бы Тренвит был свидетелем этих событий, то турки наверняка убили бы его, не так ли?

– Ну, если бы они узнали, что их пленник – человек королевской крови, то вряд ли осмелились бы поднять на него руку, – пожав плечами, заявил граф. – Возможно, за него заплатили выкуп.

От волнения и долгого разговора граф снова закашлялся. У него был рак легких – болезнь, от которой еще не придумали лекарств. Один Бог знал, сколько ему осталось жить на этом свете.

Имоджен взглянула на часы и поспешно встала.

– Я попрошу Гвен сделать вам компресс и принести лекарства. Обещаю, что сделаю эскиз со скульптуры… как только смогу.

У Имоджен вдруг стало тяжело на душе, она понимала, что ее друг скоро умрет.

– Поцелуйте меня на прощание, – попросил граф и подставил щеку.

Имоджен наклонилась и коснулась губами его прохладной, сухой кожи.

– Хорошенько заботьтесь о нашем мальчике, Колине Тренвите, – напутствовал ее Анструтер. – Бедняга, он потерял всю семью. Это были достойные люди.

– Как и вы, милорд, – сказала Имоджен и вышла из палаты графа.

Имоджен долго стояла в коридоре перед закрытой дверью в палату Тренвита. Она никак не могла собраться с духом и войти. До нее доносился голос доктора Лонгхерста, который был сейчас у герцога. И она благодарила Бога за то, что у нее есть возможность немного прийти в себя.

Девушка со страхом и нетерпением ожидала встречи с Тренвитом.

Мимо нее прошла изящная миловидная белокурая медсестра с охапкой белья, от которого дурно пахло. Она выронила что-то и нагнулась, чтобы подобрать. Если девушка направляется в прачечную, то она должна будет пройти мимо поста, на котором дежурила Гвен. Имоджен попыталась вспомнить имя миловидной медсестры. Она была новенькой, но, тем не менее, ее знакомили с Имоджен. Девушка работала на третьем этаже, где находились переполненные палаты. Ее имя начиналось на букву «М». «Мэгги, Мэри», – стала перебирать в уме Имоджен.

– Молли! – окликнула она, вдруг вспомнив имя новенькой. – Вас зовут Молли, не так ли?

Вздрогнув, девушка повернулась и с удивлением взглянула на Имоджен. Из ее рук упало еще несколько грязных полотенец.

– Это я из-за вас уронила! – заявила Молли.

Ее хрупкая фигура и акцент свидетельствовали о том, что она родилась южнее Йоркшира. С гримасой отвращения на лице медсестра встала на колени, чтобы собрать разбросанное белье.

– Если на коврах останутся пятна, то вы будете их чистить, – сказала Молли. – Хотя я не могу взять в толк, зачем в больнице, где повсюду кровь и всякая грязь, застилают полы коврами. По-видимому, это делает какой-то изнеженный идиот, которому хочется ходить по мягким ковровым дорожкам. Почему мы должны следовать его причудам?

Имоджен опешила, услышав ее раздраженные речи.

– Прошу прощения, позвольте, я помогу, – предложила она и шагнула к девушке.

Но та отскочила от нее в испуге.

– Не подходите ко мне, – потребовала Молли. – Я не хочу заразиться тифом, да еще и навлечь на себя гнев Драконши.

Имоджен вдруг стало жаль ее. Бедняжка опасалась, что ей устроит нагоняй Драконша, Бренда Гибби, которая была старшей медсестрой на четвертом этаже. По правде говоря, Имоджен сама боялась эту женщину, как огня.

– Я еще не заходила в палату герцога, – успокоила она Молли. – Вы не можете заразиться от меня.

– Мне некогда болтать с вами, у меня дел по горло, – проворчала Молли. – А вы лучше ступайте к его светлости и запритесь там, чтобы никого не заразить.

– Я хотела попросить вас об одной услуге, – нерешительно промолвила Имоджен, видя, что девушка с недоверием поглядывает на нее. – Не могли бы вы попросить сестру Гвен зайти в палату лорда Анструтера?

– Хорошо, я передам ей вашу просьбу, – неожиданно согласилась Молли, чем сильно удивила Имоджен. – Мы все завидовали вам, медсестрам, которые работают на четвертом этаже, – вдруг призналась Молли. – У вас здесь все так чинно, благородно. Но теперь, когда я вижу, что вас посылают к тифозным больным, я вам не завидую.

Имоджен усмехнулась. С богатыми капризными пациентами было не так легко работать, как это могло показаться со стороны. У них имелись свои причуды и повышенные требования, от которых порой голова шла кругом, но она не стала рассказывать об этом Молли.

Когда девушка ушла, Имоджен снова повернулась к закрытой двери. За ней находился человек, о котором она постоянно думала на протяжении целого года.