Урок беспроигрышного соблазнения

Пока Данте не перевернул все с ног на голову одним поцелуем.

А как бы хотелось, чтобы все вновь стало по-старому и она могла заново во всем ему признаться…

Потому что она отчаянно в нем нуждалась.

А беременность и так сводила ее с ума.

Харпер боялась, что сделала неверный шаг, боялась, что выбрала неудачное время, потому что именно сейчас ее карьера повисла на волоске, боялась, что могла ненароком нарушить какой-то закон, не так выбрав донора. Никогда еще в жизни она не принимала такого важного решения, и никогда еще ни одно решение не давалось ей так тяжело, и сейчас ей хотелось забраться под одеяло, и чтобы рядом сидел Данте, гладил по голове и говорил, что все будет хорошо.

Но все с самого начала пошло не так. Она хотела, чтобы беременность стала полным счастья и радости опытом, опытом, который поможет возродить ей связь с Алекс и Кэсс, одна из которых недавно родила ребенка, а вторая еще носила его под сердцем, ну и, разумеется, она ждала, что и отношения с Данте станут еще крепче, потому что он просто обязан стать любимым… дядюшкой ее малыша.

Во всяком случае, именно на это она и надеялась.

Но его выражение, когда она сказала, что беременна… Ни за что на свете она не хотела бы вновь увидеть такое выражение, но как назло оно так и стояло у нее перед глазами. А еще она так и не сумела толком понять, был ли он недоволен потому, что она с ним не посоветовалось, или потому, что так и не сумел до конца пережить, что Нобелевская премия досталась другому. Или дело и в том и в другом?

А что, если, несмотря на данное слово, он передумает и не захочет иметь ничего общего с ее ребенком? Она же этого не вынесет!

Черт, да куда делись ее обычный здравый смысл и логика?! Неужели достаточно добавить к уравнению ребенка, чтобы от них не осталось и следа?

Вздохнув, Харпер сменила костюм на полосатый сарафан, что купила с дальним прицелом, ведь ее талия скоро начнет расплываться. Правда, покупка была слегка преждевременной, учитывая, что подтверждение она получила лишь сегодня утром.

Так, ладно, нужно взять себя в руки.

Проанализировать данные, четко обозначить проблему и приступить к решению.

Их отношения с Данте останутся прежними, или она умрет, пытаясь сделать их таковыми. Но как бы там ни было, она не позволит встать между ними ни ребенку, ни поцелую. Только не сейчас, когда вокруг и так слишком много всего, что она не в силах контролировать.

Решившись, она уверенно направилась на кухню в поисках Данте и горячего чая.

И не обязательно в таком порядке.

Но первым ей попался все же Данте, сразу поднявший на нее глаза цвета горячего шоколада.

Черт, если он и на других женщин смотрит так же, ничего удивительного, что они на все готовы, лишь бы завладеть его вниманием.

Эта мысль внезапно оказалась неприятной. А как он в действительности смотрит на других женщин? С такой же смесью заботы и нежности? Только ей-то какое до этого дело? Данте – ее друг и может смотреть на других так, как ему заблагорассудится.

На других, но не на нее.

– Я как раз собирался заварить чаю, – объявил он так, словно ничего не случилось.

А ведь в действительности ничего и не случилось, и все осталось по-прежнему. Ну поцеловал он ее, поддавшись внезапному порыву, решив, что между ними витает какое-то притяжение, она же ему доступно объяснила, что это не так. Инцидент исчерпан.

– Отлично.

Чай был их общей страстью. Появляясь в Далласе, Данте всегда приносил пачку ее любимого японского зеленого чая «Гиокуро» из чайного магазинчика в аэропорту, который они традиционно пили на балконе ее квартирки с видом на парк. Больше всего она любила этот ритуал за простоту и непринужденность сопровождавших чаепитие разговоров, но и от одного аромата любимого чая у нее сразу же начинали течь слюнки.

Вручив Харпер заварочник, Данте указал на контейнер с иероглифами.

– Я вскипячу воду, а ты займись заваркой.

Уловив привычный запах, она сразу же почувствовала облегчение. В конце концов, может, вся неловкость была лишь у нее в голове? И если она станет вести себя, словно все в порядке, – именно так все и будет?

Совместно приготовив чай, они взяли чашки и уселись на диванчике у окна.

– Отличный дом, – заметила Харпер. – Почему мне потребовалось столько времени, чтобы сюда добраться?

– Отличный вопрос. И каков же будет на него ответ?

– Работа. В последнее время дела в «Фире» не ладятся, а Кэсс с Алекс слишком заняты семьями, и вся нагрузка легла на нас с Тринити.

Только, несмотря ни на какие дела, сам Данте всегда находил время, чтобы ее навестить. Правда, раньше она всегда списывала это на то, что он и так постоянно в разъездах, а аэропорт Далласа был крупным международным пересадочным пунктом.

Но теперь она вдруг осознала, что это… неправильно.

– А почему сейчас приехала? – спросил он тихо, предоставляя ей возможность наконец-то высказаться.

– Утром я сделала первый тест на беременность, – начала она, стараясь не думать о неловкости темы. Потому что, что бы он ни сказал, она до сих пор чувствовала, что в комнате притаился огромный слон, с которым им еще только предстоит разобраться. – А потом еще три.

Данте внезапно улыбнулся:

– Точно с четырьмя тестами больше шансов получить надежный результат.

– Как же хорошо ты меня знаешь, – улыбнулась она в ответ, но, увидев, как он напрягся, сразу же пожалела о своих словах.

– И надеюсь узнать еще лучше. Что ты почувствовала, когда увидела положительный результат?

Сколько же всего на нее тогда накатило… Разве можно такое объяснить? Да еще и мужчине?

– Благоговейный страх, радость, удовлетворение.

Раз получилось с первого раза, значит, она выбрала правильного донора. Да и что в этом удивительного? Она провела обширное исследование в области генетики и законодательства, и Томас Кардоза оказался идеальным кандидатом. Две докторские степени, впечатляющие испанские корни, смуглая кожа, что избавит малыша от необходимости без конца мазаться кремом от загара, как приходится его матери-ирландке… Томас согласился стать полноценным донором и помимо всего прочего подписал отказ от родительских прав.

Но почему-то она даже не сомневалась, что Данте эти подробности совсем не обрадуют.

– Ненавижу, – выдохнула она резко. – Такое чувство, словно я крадусь по битой скорлупе и вынуждена каждую секунду тщательно подбирать слова, чтобы мы вновь не поссорились.

Данте слегка склонил голову набок.

– Вновь не поссорились? Но мы же не ссоримся, верно?

– Ну, сейчас нет. Но когда я сказала, что беременна, мы именно что поссорились.

А разве нет? Он же был так зол и разочарован.

– Мы разговаривали. – Отставив чашку, он взял ее за руку и посмотрел ей прямо в глаза. – Говорили о том, что происходит в твоей жизни. Наверное, я повел себя не слишком красиво, но уж очень ты меня удивила. Но как бы там ни было, ты очень много для меня значишь, и я хочу знать о тебе как можно больше. Не нужно ничего от меня скрывать.

Буквально чувствуя, как через держащую ее руку в нее вливается тепло, Харпер вновь сумела разглядеть в Данте того мужчину, которого любила вот уже десять лет. А потом он улыбнулся, и это тепло заполнило ей грудь, а все вдруг вновь стало таким правильным и привычным, что она чуть не заплакала.