Раздвигая границы

– У меня мать слетела с катушек.

– Мы тебя прикроем, – поспешно выпалила подруга. – Люк пообещал, что расскажет друзьям о тех сумасшедших случаях, которые он видел сам, когда вы встречались. Ну, знаешь, чтобы добавить правдоподобности твоей истории. А когда Грейс об этом услышала, то согласилась подтвердить всем, кого мы с ней и Натали видели в больнице – копов. А еще мы слышали, как мистер Эмерсон кричал на твою маму. Грейс очень этого хочет… как и все мы.

– Конечно, безумная мамаша и отсутствие воспоминаний о ночи, когда та пыталась меня убить, куда лучше, чем когда люди считают, что я мазохистка с суицидальными наклонностями.

– Люди будут тебе сочувствовать. Быть жертвой… это все меняет. Вот что пыталась сказать тебе Грейс все это время, – ласково ответила она.

Мое хрупкое терпение сменилось гневом.

– Мне не нужно их сочувствие, и я не хочу, чтобы худшая ночь моей жизни стала темой для обсуждения всей школы. Если я и расскажу когда-нибудь о случившемся, то только после выпуска. Я хочу рассказать правду, а не быть жалкой тупицей, которая ничего не помнит.

Я резко откинулась на сиденье и уставилась в потолок машины.

Сделай глубокий вдох, Эхо. Глубокий вдох.

Я абсолютно ничего не помнила о той ночи. Правду знали лишь мама, папа и Эшли. Но с мамой мне было запрещено общаться, а папа и Эшли верили тому, что говорили врачи: когда мой разум будет готов принять правду, я вспомню все сама.

Плевать. Это же не они мучились бессонницей, пытаясь понять, что случилось. Не они просыпались от собственных криков. Не они задавались вопросом, не сходят ли с ума.

Не они чувствовали себя безнадежными.

– Эхо… – Подруга запнулась, сделала глубокий вдох и уставилась в лобовое стекло. Ой, сейчас последует что-то ужасное… Во время разговора Лила всегда смотрела на собеседника. – Ты никогда не думала, что, возможно, в этой ситуации есть и твоя вина?

Я вздрогнула, изо всех сил стараясь не разозлиться снова.

– Что, прости?

– Знаю, тебе было тяжело прийти в себя после того, что случилось между тобой и мамой, но ты никогда не задумывалась: если бы в сентябре ты начала вести себя как всегда, в конце концов люди оставили бы тебя в покое? Я хочу сказать… ты вроде как сама стала отшельницей.

Гнев мой испарился, и я задохнулась от обиды. Вот кем считала меня лучшая подруга? Трусихой? Неудачницей?

– Да, я думала об этом. – Я помолчала, чтобы голос перестал дрожать. – Но чем чаще я куда-то выходила, тем больше обо мне болтали. Помнишь, как в прошлом году набирали танцовщиц в команду? Людям свойственно сплетничать о том, что они видят.

Она опустила голову.

– Помню.

– Тогда почему? Почему ты сейчас заговорила об этом?

– Потому что ты стараешься, Эхо. Ты наконец-то пришла на ланч. Общалась с людьми. Впервые с десятого класса я увидела, что ты пытаешься… и мне страшно, что ты опять вернешься в свою раковину. – Девушка повернулась ко мне лицом. – И пусть Ной что-то увидел – только ты сама не отступай. Пошли со мной завтра на вечеринку Майкла Блэра.

Она совсем с ума сошла?

– Ни за что.

– Ну-у пошли, – заныла Лила. – Завтра же твой день рождения! Мы должны отпраздновать.

– Нет. – Я бы вообще предпочла забыть о существовании этого дня. Мама с Эйрисом всегда устраивали мне настоящий праздник. Без них…

Лила хлопнула в ладоши и подперла ими подбородок.

– Пожалуйста? Пожа-а-алуйста? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? Согласись сделать по-моему, а если не сработает, то, клянусь, я никогда больше не подниму эту тему. Кстати, я говорила тебе, что подслушала, как Эшли говорила твоему отцу о том, что хочет, чтобы вы поужинали в ресторане? Пафосном. И меню из пяти блюд. Одно маленькое «да», и я избавлю тебя от этого.

«Ужин Проклятых» по пятницам и без того внушал мне ужас. «Ужин Проклятых» в публичном месте – это просто бесчеловечно. Я сделала еще один глубокий вдох. Лила пережила со мной все: мамино безумие, развод родителей, смерть Эйриса, а теперь и это. Пока она не знает, но вскоре подруга получит свой подарок на день рождения.

– Ладно.

Она взвизгнула и захлопала в ладоши. А затем описала свои планы на следующий вечер одним очень длинным предложением.

Возможно, Лила и Грейс были правы, и моя жизнь может вернуться к норме. Я могу прятать свои шрамы и ходить на вечеринки, не привлекая особого внимания.

Ной никому не рассказал и, вероятно, уже не станет этого делать.

Кроме того, до выпускного осталось всего четыре месяца, а после него я смогу носить перчатки каждый день до конца своих дней.

Глава 6

Ной

С моего последнего посещения этой тоскливой комнаты в офисе социального обеспечения прошло двадцать восемь тревожных дней. Клоуны и слоники, нарисованные на стенах, должны были вызывать радость и позитивные эмоции, но чем больше я на них смотрел, тем более зловещими они выглядели. Я сидел на холодном раскладном стуле и держал в руках два упакованных подарка. Психовал ужасно. Мне не нужны были напоминания о том, как распалась наша семья. Когда-то младшие братишки были моей тенью и целовали землю, по которой я ходил. Теперь я сомневался, помнит ли Тайлер нашу фамилию.

Я напрягся, как тигр в клетке, готовый к прыжку. Лучше бы соцработникам привести братьев до того, как мои нервы не выдержат. По какой-то причине я вспомнил Эхо, как она качала ногой взад-вперед. Должно быть, она нервничала еще сильнее меня.

В голове раздался голос матери: «Ты всегда должен выглядеть презентабельно. Важно произвести хорошее впечатление».

Я побрился, чего обычно не делал каждый день. Мама с папой возненавидели бы мою теперешнюю прическу или малейший признак щетины на лице. Помня о предпочтениях матери, я всегда стригся достаточно коротко, но из чувства самосохранения отрастил челку, чтобы люди не видели моих глаз.

Дверь открылась, и я моментально вскочил на ноги. В комнату вбежал Джейкоб и врезался в меня. Он уже доставал мне почти до груди. Я бросил коробки на стол, присел на корточки и крепко обнял мальчика. Мое сердце дрогнуло. Господи, как же он вырос!

Мой социальный работник, грузная негритянка лет пятидесяти, замерла в дверном проеме.

– Помни, никаких личных вопросов об их приемных родителях. Я буду по другую сторону зеркальной стены.

Я сердито посмотрел на Киишу. Она ответила тем же и ушла. По крайней мере, ненависть была взаимной. После того как я врезал своему первому приемному отцу, система заклеймила меня эмоционально нестабильным и запретила видеться с братьями. Однако с другими семьями не возникло никаких проблем, и я «делал успехи»: недавно мне вновь позволили видеться с ними, но лишь раз в месяц и под строгим присмотром.

– Я скучал по тебе, Ной, – пробормотал Джейкоб, уткнувшись мне в плечо.

Я отодвинулся и посмотрел на своего восьмилетнего брата. От папы ему достались светлая шевелюра, голубые глаза и нос.

– Я тоже скучал. Где Тайлер?

Джейкоб потупил взгляд.

– Сейчас придет. Мама… то есть… – он запнулся. – Кэрри разговаривает с ним в коридоре. Он немного нервничает. – Его полный беспокойства взгляд встретился с моим.

Я выдавил улыбку и взъерошил Джейкобу волосы.

– Не волнуйся, братишка. Он придет, когда будет готов. Хочешь открыть свой подарок?