Неоновые боги

– Какая же я бестолковая, раз подумала, что ты из числа людей, которые не поклоняются алтарю девственной плевы.

Он чертыхается с таким видом, словно ему хочется провести ладонью по лицу.

– Я не это имел в виду.

– Так ты сказал.

– Ты перевираешь мои слова.

– Разве? – Этот разговор уже давно исчерпал предел моего раздражения. Обычно мне проще вовлекать людей в свои идеи. – В чем проблема, Аид? У нас с тобой схожие цели. Ты жаждешь покарать Зевса за зло, которое он тебе причинил. Я хочу добиться, чтобы его планы жениться на мне никогда не реализовались. Заставив его поверить, что мы трахаемся на каждой доступной поверхности, пока ты не оставишь клеймо на моей коже, мы достигнем обеих целей. После этого он и пятиметровой палкой не захочет дотронуться до меня и никогда не сможет смириться с тем, что именно ты меня «обесчестил».

Но Аид молчит. Я снова вздыхаю.

– Все дело в том, что ты считаешь, будто принуждаешь меня? Это не так. Если бы я не хотела заняться с тобой сексом, то не стала бы и предлагать.

Шок, в котором он пребывает, до того восхитителен, что я почти ощущаю его на вкус. Как и все остальные в Олимпе, этот человек видел в прессе различные публикации обо мне и моей семье, на них и строятся его представления обо мне. Не могу сказать, что все это неправда, но получаю особое удовольствие от этого диалога. Я знаю, какую роль моя мать придумала для меня: милая, жизнерадостная Персефона, которая всегда улыбается и делает, что ей велят.

Им и невдомек.

Но и нельзя утверждать, что я лгу. Да, у меня сейчас не так уж много вариантов, но мысль о том, чтобы переспать с Аидом, лишь бы уничтожить малейшую вероятность, что кольцо Зевса окажется на моем пальце… Она манит очень темную, очень тайную часть меня. Мне хочется задеть Зевса за живое, наказать его за то, что обращался со мной, как с предметом искусства на аукционе, а не с живым человеком, у которого есть свои мысли, чувства и планы. Пусть он корчится от боли, нанесенной клинком, который я создала, чтобы подорвать его авторитет, ускользнув у него из рук прямиком к его врагу.

Быть может, это мелочь, но в вопросах репутации мелочей не бывает. Мать преподала мне хороший урок.

Власть связана с восприятием не меньше, чем с ресурсами, которыми располагает человек.

– Не знаю, как ты выбираешь сексуальных партнеров, но я обычно за такую честь не торгуюсь. – Его рука слегка подрагивает. – Сядь, пока не залила кровью весь ковер.

– Сначала паркет, теперь ковер. Аид, ты просто помешан на своих полах. – Поразмыслив немного, присаживаюсь на край кровати. Он ни на чем не сможет сосредоточиться, если я останусь стоять. Чинно складываю руки на коленях. – Так лучше?

У Аида сейчас выражение лица, какое бывает у моей матери перед тем, как она начинает грозиться выкинуть всех из окна. Сомневаюсь, что она действительно что-то выбрасывала в приступе гнева, но в детстве эта угроза казалась убедительной. Он медленно качает головой.

– Вряд ли. Ты все еще здесь.

– Ой. – Я смотрю ему в глаза. – И все равно не понимаю, в чем проблема. Вчера вечером ты хватал меня за горло и рычал «моя», а сегодня ведешь себя так, словно тебе не терпится выбросить меня на обочину. Я не в твоем вкусе? – Такое возможно, хотя странно, что это оказывается для него препятствием, если он и впрямь хочет отомстить. У меня есть зеркало. Я знаю, как выгляжу. Традиционная красота и все такое, и это еще до того, как мать настояла, чтобы мы потратили абсурдную сумму денег на уход за волосами, кожей и гардероб, хотя под пластикой носа я подвела черту.

– Или ты предпочитаешь беспомощных дамочек в беде? Думаю, я сумела бы исполнить для тебя такую роль, если это поможет. – Я смотрю на Аида и даже не утруждаюсь придать лицу неестественное или соблазнительное выражение. Не сомневаюсь, что на него это не подействует. Вместо этого одариваю его глумливой улыбкой, которая лишь отдаленно напоминает о моей жизнерадостной натуре. – Ты хочешь меня, Аид? Хоть немного?

– Нет.

Я моргаю. Возможно, мне почудился огонек в его взгляде? В таком случае я повела себя как редкостная стерва.

– Что ж. Видимо, этот план не сработает. Прошу прощения. – Я укладываю свое разочарование в маленькую коробочку и засовываю ее подальше.

План был хорош, и я достаточно в ладу с собой и знаю, что с удовольствием закрутила бы интрижку с этим угрюмым красавчиком вдобавок к достижению прочих целей. Что ж. Есть и другой путь. Нужно лишь продумать его более тщательно. Мне совсем не хотелось впутывать сестер, но вчетвером мы уж точно сумеем придумать, как найти мне укрытие на несколько месяцев.

Я встаю, мыслями уносясь уже в далекие дали. Вероятно, придется взять у Каллисто денег в долг, но я непременно верну их с процентами. Не знаю, будет ли обещанный мне переезд доступен пораньше, но, думаю, если заплачу, как следует, эту проблему можно будет решить. Нужно просто не зацикливаться на мыслях о том, какую часть своего трастового фонда я потрачу, когда верну Каллисто долг.

– Персефона.

Я резко останавливаюсь, чуть не врезавшись в Аида, и смотрю на него. Он не особо крупный мужчина, но вблизи кажется массивнее, будто его тень больше его самого. Мы стоим так близко, что еще одно неосторожное движение и я прижмусь грудью к его груди. Ужасная мысль. Он только что сказал, что не хочет меня, и, пусть я чрезвычайно упряма, все же могу принять отказ.

Я отступаю назад, но он хватает меня за локти и не дает сойти с места. Держит меня так близко, что это прикосновение можно принять за объятия. Его темные глаза ничего мне не говорят, и это не должно вызывать у меня трепет. Правда, не должно. Наблюдать, как его самоконтроль рушится у меня на глазах – желание, которое я не могу себе позволить.

Что вовсе не мешает мне сделать особенно глубокий вдох, и взгляд Аида, опустившийся на мою грудь под натянувшейся тонкой тканью платья, никак не усмиряет испытываемое мной чувство победы. Он сжимает челюсти под безупречно ухоженной бородой.

– Я не имею обыкновения торговаться, когда дело касается секса.

– Да, ты это уже говорил. – Мой голос звучит слишком хрипло, чтобы я могла прикинуться равнодушной, но я ничего не могу с собой поделать. Он настолько умопомрачителен, что неосторожная партнерша может потеряться в его присутствии. Возможно, она даже не будет возражать. Но я осмотрительна. И прекрасно знаю, во что ввязываюсь. Надеюсь.

– Полагаю, все когда-то бывает впервые, – бормочет он. Уговаривает самого себя или меня? Я бы сказала ему, что меня уговаривать совсем не нужно, но помалкиваю. Наконец, Аид сосредотачивает взгляд на мне. – Если согласишься на это, то на следующие три месяца станешь моей.

Да. Мне с трудом удается сдержать свой энтузиазм.

– Похоже, я соглашаюсь не только на секс.

– Это так. Я буду защищать тебя. Мы разыграем историю, которую ты хочешь. Ты будешь принадлежать мне. Подчиняться. – Он чуть сильнее сжимает пальцами мои локти, словно борется с желанием прижать меня к себе. – Мы разыграем все развратные безумства, которые я хочу сделать с тобой. Прилюдно. – При виде озадаченного выражения моего лица, он поясняет: – Зевс знает, что иногда я занимаюсь сексом на людях. Вот на что ты соглашаешься.

Умерь свой пыл, Персефона. Дай ему сыграть большого злого волка, которым он так жаждет себя изобразить. Облизываю губу и смотрю на него во все глаза. Я никогда не занималась сексом на публике, но не могу сказать, что категорически против этой идеи. Она на удивление возбуждающая.

– Тогда придется просто потерпеть.

– Не стоит.

Ох, какой же он восхитительный. Не сдержавшись, я слегка подаюсь вперед, повинуясь чистой силе притяжения, исходящей от него.

– Я согласна на твои условия, Аид. Буду находиться под твоей защитой, принадлежать тебе и заниматься развратным публичным сексом – ну и ну. – Стоило на этом остановиться, но мне всегда плохо удавалось отказывать себе в желаемом. – Полагаю, мы должны скрепить сделку поцелуем. Таков традиционный порядок вещей.

– В самом деле? – Его интонация звучит не столько вопросительно, сколько насмешливо. Он так холоден, что мог бы заморозить меня до самого нутра. Это должно напугать меня. Все, с кем я встречалась, были полной противоположностью Аида: все охотно и без лишних вопросов брали все, что я предлагала, не требуя от меня дальнейших обязательств. Репутация моей матери гарантировала, что их желание ко мне не превзойдет страх перед ней, а потому они изо всех сил старались держать наши отношения в тайне. Поначалу встречаться украдкой было забавно. Потом утомительно. Но это было безопасно – насколько это возможно для дочери Деметры, живущей в Олимпе.

Но Аид не безопасен. И мне стоило бы пересмотреть нашу сделку, пока она еще не вступила в силу. Я могу убеждать себя, что нет иного выбора, но это неправда. Я хочу этого каждой темной частичкой моей души, которую усердно стараюсь прятать. В известной всем легенде о милой, жизнерадостной и покладистой девушке не место тому, чего я жажду в темноте ночи. И внезапно я понимаю, что Аид способен мне все это дать.

Но вот его губы приникают к моим, и я вообще уже ни в чем не уверена.

Глава 7. Аид

На вкус она как лето. Не знаю, как такое возможно, если она только что спала в ванне, а за окном глухая зима, но это правда. Я запускаю ладони в ее густые волосы и наклоняю ее голову, чтобы было удобнее. Заключение сделки – самый неубедительный предлог, для поцелуя. Нет оправдания тому, что я целую ее все сильнее. Никаких оправданий, кроме того, что хочу ее. Персефона сокращает оставшееся между нами расстояние и оказывается полностью в моих объятьях. Теплая, такая мягкая, и, черт подери, она прикусывает мою нижнюю губу, будто и впрямь хочет этого.

Словно я не использую ее в своих интересах.

Эта мысль выводит меня из оцепенения, и я заставляю себя сделать шаг назад, а за ним и еще один. Всегда существовали пределы, за которые я отказывался выходить, обозначенные границы, такие же непрочные, как и те, что не дают Зевсу вторгнуться в нижний город. Но это не отменяет того факта, что я еще никогда их не нарушал.

Персефона смотрит на меня, хлопая глазами, и впервые с момента нашей вчерашней встречи выглядит настоящей. Не олицетворением солнечного луча. Не пугающе спокойной женщиной, оказавшейся в безвыходной ситуации. Даже не безупречной дочерью Деметры, которой прикидывается на людях. А просто женщиной, которой поцелуй понравился так же сильно, как и мне.

Или я проецирую на нее собственные ощущения, и это всего лишь одна из ее многочисленных масок. Я не могу быть уверен, а потому делаю третий шаг назад. Не имеет значения, что остальной Олимп думает обо мне, призраке, я не позволю себе доказать, что они правы.

– Начнем сегодня.

Персефона вновь хлопает глазами, и я почти слышу, как ее немыслимо длинные ресницы, словно опахалом, касаются щеки.