Исключение из правил
Большой волк, альфа стаи оборотней, повернувшись обратно к остальным волкам, что-то прорычал. И все оборотни возобновили сужать кольцо вокруг Вирт.
Думаю то, что произошло дальше, никто не ожидал. Без какого-либо предупреждения или ошибки, сообщающей о чьем-то еще присутствии, позади Вирт, раздалась непонятная вибрация, а затем, ударная звуковая волна отбросила нескольких, особенно близко приблизившихся к Вирт, волков. И тогда я почувствовала, вернее не только я, но и Вирт, судя по недоуменному выражению ее лица, странную вибрацию внутри себя, словно кто-то тянулся ко мне с той стороны, откуда раздалась волна.
«Беги туда, пока те не очухались», – говорю Вирт, в это время, смотря, как Арнольд и остальные волки медленно приходят в себя.
Безмолвно кивнув, она следует моему совету, побежав к источнику волны. Полетев вслед за ней, я шокировано застыла, когда увидела, кто был источником того звука. Верхом на огромном волке со сверкающими красными глазами, сидела моя мама. В черной одежде, с надвинутым на голову капюшоном плаща и крепко вцепившись в шерсть волка, она смотрела на Вирт знакомым взглядом полным тревоги.
Молча кивнув позади себя, она надвинула капюшон еще ниже.
«Не думай, садись», – говорю Вирт, подлетая к волку. Что-то в его взгляде было мне знакомым. Но что именно, на данный момент я не могла вспомнить.
Вновь послушавшись меня, Вирт подошла к волку и села позади мамы, крепко обняв ее за талию. Став на ровные ноги, волк побежал вперед, постепенно набирая скорость.
– Я передаю тебе обратно контроль, – прошептала Вирт в моем теле, закрыв бордовые глаза.
Я также закрыла глаза, а затем почувствовала уже знакомый толчок, и вот я уже в своем теле, прижимаюсь всем телом в маму, и чувствую знакомый с самого детства аромат ее духов. Едва уловимый, без сверхъестественного нюха и не почувствуешь.
– Спасибо, – шепчу, крепко вцепившись в ее талию.
– Не за что, малышка, – также тихо ответила мама.
Все следующее время мы петляли по лесу, пока не подбежали к нашему забору со стороны леса. Спустившись с волка на землю, я стала ждать. Чего угодно. Упреков, объяснений.
– Поговорим в доме, – прервала молчание мама, подходя к забору. Опустившись на корточки, она схватилась за что-то внизу, а потом поднялась на ноги, заодно поднимая небольшой участок забора.
– Здесь всегда был ход? – спрашиваю, за мамой заходя до двор.
– Мы предусмотрели его, когда строили дом и ограждали его, – ответила она, не повернувшись ко мне.
Волк за нами не последовал в дом. Остался на улице. Я же, зайдя в гостиную, медленно разделась, невольно поймав свой взгляд в зеркале в прихожей. Мои глаза вновь обычного карего цвета, а привычная за несколько часов бледность исчезла.
– А почему волк с нами не пошел? – спрашиваю, садясь за стол на кухне, пока мама ставит чайник и готовит бутерброды. Да уж, после таких приключений у любого зверский аппетит проснется.
– Ну, – начинает она, пожав плечами. – Я сомневаюсь, что тебе будет приятно наблюдать за обращением твоего отца обратно в человека.
Слава Богу, что в этот момент я ничего не ела.
– Папа – оборотень? – спрашиваю шокировано, смотря на спокойную спину родительницы.
– Думаю, что это правильно, что ты узнала об этом именно от нас. Хоть и таким путем.
– Мам, ту звуковую волну ты устроила?
– Твоя мама – банши. С уже довольно большим послужным списком, – проговорил мужской голос со стороны двери.
Повернув голову вижу папу, в спортивных штанах, опирающегося на косяк двери с руками в карманах.
– Но почему вы мне об этом никогда не говорили? – спрашиваю, пока папа садится напротив меня, а мама ставит перед нами огромную тарелку с бутербродами и чашки крепкого чая.
– Малышка, понимаешь, – начала мама, садясь рядом с папой. – Мы не хотели тебе говорить, пока ты не будешь готова. Неизвестно было, как бы ты отреагировала на такую новость.
– Тем более, мы ждали, когда проснется твоя вторая сущность, – договорил папа, почти сразу проглотив бутерброд с колбасой и сыром.
– Вы знали, – поднимаю голову, неверующе смотря на своих спокойных родителей. – Вы знали, что я не совсем человек.
– Сначала мы только подозревали, – говорит мама, бросив на папу гневный взгляд. – Пока я не увидела, как твоя вторая сущность помогает тебе спуститься на землю, когда тебе было два года.
Это тот случай, который я вспоминала. Когда я узнала о том, что это Вирт помогла мне спуститься на землю.
– Вы знали, что это именно за сущность внутри меня?
– Не имели понятия. Но если на нее охотятся древние вампиры и оборотни, значит она довольно сильное и опасное существо.
– Дух хаоса и тьмы, – шепчу, опустив голову.
– Да, плохи дела, – заключил через пару секунд папа, откинувшись на спинку стула.
– Катарина, тебе еще что-нибудь известно об этом? – мамин голос вновь полон тревоги и беспокойства. Такая забота с их стороны греет мне сердце.
– Я только знаю о том, что Арнольд, этот древний вампир, хочет убить меня до моего Дня Рождения.
– Почему? – услышав об этом, папа слегка наклонился вперед, опираясь локтями о столешницу.
– Вирт, дух который находится внутри меня, считает, что он боится того, что тогда наступит. Якобы, она уничтожит всех оборотней и вампиров.
– Стоп. Подожди, – папа поднимает ладонь вверх, останавливая меня. – Я немного запутался. Почему Арнольд боится наступления твоего Дня Рождения? И причем здесь дух внутри тебя?
– Дело в том, – они сейчас будут в таком же шоке, как и я тогда. – Что День Рождение у нас, в один день.
Пожалуй, сейчас в шоке нахожусь только я. Мама с папой переглядываются, бросая на меня тревожные взгляды.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Ты была права, дорогая, – обращается папа к маме, беря ее ладонь в свою и заботливо сжимая ее.
– О чем вы? – неизвестная ранее тревога поселилась внутри меня. Она с каждой секундой промедления съедает меня все больше и больше.
– Катарина, я очень сильно люблю тебя, не смотря ни на что.
– Мам, я не понимаю, что происходит?
– Малышка, на самом деле ты не наша дочь. – Заключает папа и это становится для меня громом среди ясного неба.
Я не их дочь.
Глава 18
Тишина, повисшая в кухне, оглушает меня. Кажется, что мое сердце проткнули острым ножом, и провернули его там несколько раз. Я шокировано смотрю на людей, которых всю свою жизнь называла своими родителями. Они любили меня, как свою дочь. Заботились. Не отвернулись от меня даже после смерти Тони. Не винили в случившимся с ним. Но они не мои родители.
– Но как? Пожалуйста, скажите, что это шутка? – спрашиваю, не сдерживая слез.
Мама сидит напротив меня, сжав папину руку и плача. По ее щекам бегут ручьи слез, капая на белую скатерть и оставляя там еле уловимые разводы. Папа держит ее ладонь в своей, опустив голову.
– К сожалению, это не шутка, – говорит папа, поднимая голову. В его глазах столько любви, ласки заботы и раскаянья, что мои слезы еще стремительней сбегают по щекам.
– Доченька, – начинает мама, стремительно поднимаясь со стула и оббежав стол, прижимает меня к своей груди.
Я уже не сдерживаю рыданий. Мне настолько плохо, что я могу только вцепиться в маму и выплескивать свои эмоции наружу. Папа подходит к нам и обнимает нас обеих.
Не знаю, сколько это продолжается, но в какой-то момент все прекращается. Я с мамой успокаиваюсь, и, вытирая слезы, садимся за стол. Только в этот раз они садятся не напротив меня, а рядом со мной.
– Расскажите, как это произошло? – спрашиваю, вытирая засохшие дорожки слез.
– Мы нашли тебя в здешних лесах, – начинает мама, хриплым от рыданий голосом. – Мы в очередной раз гуляли по лесу, наслаждались жизнью. Мы только переехали сюда и начали строить дом, на только что купленном участке. В тот раз мы забрели в незнакомые тогда чащи. Я, в принципе, не боялась заблудиться. Ведь рядом со мной был твой отец, и всегда мог, с помощью своего волчьего обоняния, привести нас домой.
– Прошло уже несколько часов, и мы собирались возвращаться домой, – продолжил папа, сжимая мою ладонь в своей. – Как я услышал детский плач. По моим ощущениям это был младенец. Твоя мать также его услышала, и, не сказав ни слова, побежала в сторону плача.
– Прибежав к тому месту, я увидела посреди поляны огромный белый дуб. Его ветки разбегались и стремились ввысь на несколько метров. Он был огромным. И, скорее всего, очень древним. А в его корнях, под полупрозрачным черным куполом, плакал младенец.
– Этим младенцем была ты. Мы не знаем, как ты туда попала, или кто тебя здесь оставил. Но мы не собирались тебя оставлять тебя. Забрали к себе, и решили удочерить тебя.
– А вечером, когда я сидела и качала тебя, то думала о том, какое имя тебе дать. И тогда, словно из ниоткуда, неизвестный голос прошептал «Катарина Дарк». А потом твои сонные глазки на секунду загорелись бордовым цветом.
– Тогда мы и поняли, что ты будешь необычным ребенком. Мы решили не игнорировать голоса, которые слышит твоя мама, и назвали тебя именно так, как ей прошептали.
– И вам пришлось сменить свою фамилию на Дарк, – заканчиваю за родителей, опустив голову.
– Пришлось. Но мы ни на мгновение не пожалели о том, что в тот день забрали тебя к себе, – говорит мама, крепче сжимаю мою ладонь.
– Мы полюбили тебя. И что бы ни происходило, ты наша дочь.
«Родители не те, которые родили, а те, которые воспитали», – в голосе Вирт мне слышатся слезы? Или это просто обман слуха?
– Мы всегда будем защищать тебя, – говорит мама, поцеловав меня в лоб.
Недолго просидев на кухне, после достаточно опасного приключения, мы отправились спать. Только, мама с папой действительно легли спать после пятнадцати минут, а я еще долго сидела на кровати и думала о том, что сегодня узнала. И эти вещи никак не касались сверхъестественного. Я думала о том, что все восемнадцать лет считала этих людей своими родителями. О том, что я не родная их дочь. Дочь, погубившая их родного сына.
«Хватит думать об этом», – неожиданно прозвучал в моей голове голос Вирт. А я-то уже подумала, что она сегодня больше ничего не скажет.
– Не могу, – отвечаю, положив голову на сложенные друг на друга ладони. – У меня не выходит из головы, что я им не родная.
«Слушай, даже если они твои не настоящие родители, это не значит, что после того, как ты узнала об этом, то должна перестать с ними общаться».
– Нет, конечно нет, – только одна мысль о том, что бы забыть о них, приводит меня в ужас. – Я никогда не смогу перестать считать их своими родителями.
«Тогда почему ты все еще думаешь об этом? Они любят тебя, даже не смотря на то, что ты им не родная».
– Почему они не возненавидели меня после того, что произошло с Тони? Он ведь был их родным сыном. У него могло быть будущее, – отвечаю, падая спиной на кровать.
«Это был несчастный случай. Здесь нет твоей вины».
– Нет, есть. Я могла помочь ему. Сказать, что бы он не шел вперед спиной. Он бы не оступился, и тот пьяный водитель не переехал бы его. Я могла хоть что-то сделать, а вместо этого смеялась с его пантомим и совсем забыла о том, что мы подходим к пешеходному переходу.
«Я тебе повторяю. Здесь нет твоей вины. Ты была таким же ребенком, как и он. Ты не могла предугадать того, что произошло потом. Он мог не оступиться и спокойно дойти до школы. И тогда ваша жизнь полностью изменилась».
– Возможно, но у родителей все еще был бы их родной сын.
«Знаешь, у судьбы довольно странные шутки. И я могу сказать тебе, что если смерть не забрала бы его тогда, она бы обязательно забрала бы его потом. Это могло произойти через несколько дней, месяцев или лет. И эта смерть была бы пострашнее, чем то, что произошло на переходе».
– То есть, родители в любом случае лишились бы Тони?
«Да. Но знаешь, никто никогда не умирает просто так. Если он погиб, значит так надо было».
– Кому надо было? Родителям? Или мне?
«Всем. Его смерть должна была показать вам пример того, что будет. Ты ведь не знаешь, но в тот год, когда ему исполнилось девять лет, он впервые обернулся в волка».
– Тони был оборотнем? Как папа? – уверена, что когда он обращался в волка, то был самым милым и игривым волчонком, из всех, что когда-либо существовали.
«Верно. Он мог бы стать сильным альфой, как твой отец. Мог иметь собственную стаю и вскоре воспитывать собственных щенков. Это если бы он выжил тогда».
– Но что его смерть принесла взамен? Боль?
«Осознание ответственности. Твои родители поступили необдуманно, рассказав ему о его особенных способностях. Он стал слишком легкомысленным и неосторожным. Тони был ребенком, и это все казалось ему игрой. После того же, как он погиб, твои мама с папой поняли, что совершили ошибку. Они до последнего скрывали от тебя то, что ты также не совсем человек. Это была забота о тебе. Потеряв его, они сделали все для того, что бы не потерять тебя».
– То есть, по-твоему, смерть их родного сына должна была научить их сберечь жизнь не родной дочери?
«В тебе находится дух хаоса. Я, даже ничего не помнив о своей жизни, знаю, знаю, насколько мощна и опасна эта сила. Одна жизнь ничего не стоит по сравнению с жизнями миллионов».
Одна жизнь ничего не стоит по сравнению с жизнью миллионов.
Эта фраза похожа для меня на удар грома среди ясного неба. Одна жизнь ничего не стоит? Ничего?
– Но почему это должна была быть жизнь Тони?
«Мне не понять, почему это должен был быть именно он. Но твои родители поступили правильно. Сделали все для того, что бы смерть их сына не была напрасной. Я уверена, они знали, что это был урок судьбы для них. Они сохранили тебе жизнь».
– Пожалуй, ты права, – выдыхаю, поднимаясь с кровати. Нужно сходить в душ и переодеться.
Выйдя из душа, переодеваюсь в голубую майку и серые штаны в голубую вертикальную полоску. Ложусь под одеяло, укрываясь едва ли не до подбородка.
– У меня к тебе есть пару вопросов, – шепчу, смотря на мигание лампы на прикроватной тумбочке.
«Какие именно?».
– У тебя было оружие, способное окончательно убить вампира? – этот вопрос волнует меня с самого обеда, после того, как об этом мне рассказал Демиен у озера.
«Если и было, тоя не помню, ни что это такое, ни где оно находится».
– Тупик, – заключаю.
«Тупик», – подтверждает Вирт.
– Тогда у меня другой вопрос. Откуда ты знала про альфу и его, родившую сегодня, пару? И что еще за пара?
«Ааа, это штучки оборотней. У них есть такое понятие, как «истинная пара». Это вторая половинка, идеальный человек. Человек созданный только для тебя. У людей это называется настоящей любовью. Такие пары никогда не расходятся, никогда друг другу не изменяют. Между ними образуется особенная связь. Они чувствуют эмоции друг друга. Не могут жить, что бы не находиться рядом».
– А истинная пара может быть только у оборотней?
«Нет, конечно. Просто только у них это так называется. Для каждого человека в этом мире есть его настоящая любовь. Идеальная вторая половинка».
Во время ее рассказа, я впервые задумалась о том, что именно о такой любви всегда мечтала. Что бы до дрожи в коленях и трепыхании сердца. Что бы во время прикосновения электрические заряды по телу пробегали. Что бы с нетерпением ждать следующей встречи, отсчитывая не минуты или часы, а секунды.
«А о том, откуда я знаю о его беременной паре. Так ты же была астралом. Ты ведь не постоянно была рядом со мной. Ты летала где хотела?»
– Ну да, – подтверждаю, вспоминая момент, когда Вирт, с помощью пузыря тьмы, сбежала от Арнольда. Она ушла, а я осталась.
«Ну вот. И сегодня днем я точно также летала по городу. И заметила в доме на окраине девушку, у которой отошли воды. Рядом с ней я узнала альфу сильнейшей стаи этого города. Он все время сидел рядом с ней и яростно рычал на каждого, кто подходил к ним. А также скулил, когда ей было больно. Так что, не трудно было догадаться, что когда она родила, он остался вместе с ней. Оборотни всегда проводят первые часы после рождения потомства вместе с ними. И ни под каким-либо предлогом не покинут их. Особенно из-за древних вампиров».
– Ясно, – сама не замечаю, как медленно проваливаюсь в сон.
Проснувшись на следующее утро, я лежала несколько минут, тупо уставившись в потолок, и думая о том, не приснилось ли мне все, что вчера произошло? Бой с вампирами, напавшими на невинную девушку. Встреча с Арнольдом. Побег. Круг оборотней. Мама – банши. Папа – оборотень. И я им не родная дочь.
Закрыв глаза, пару минут лежу надеясь, что последнее просто выдумка. Это мне приснилось. Но голос внутри меня, не принадлежавший Вирт, говорил, что это правда. Мама с папой мне не родители. Они нашли меня под огромным дубом, под полупрозрачным черным куполом.
Но тут в моей голове появляется другой вопрос. Кто тогда мои настоящие родители?
– Вирт, – шепотом зову духа. – Если мама с папой не мои настоящие родители, тогда кто? Я же не могла просто так оказаться в том лесу. Значит меня оставили там.
«Я тоже об этом думала. Но я даже не представляю, кто может быть твоими родителями. А также не знаю, почему они тебя там оставили».
Немного полежав, я спускаюсь на первый этаж. Мама стоит у плиты и варит кофе. Папа так и не смог полюбить быстрорастворимый кофе. А мама, что бы сделать ему приятное, каждое утро просыпается пораньше, что бы сварить ему кофе в турке к его приходу на кухню.
– Катарина? Ты уже проснулась? – спрашивает мама, поворачивая на меня голову.
– Да, уже не спиться, – отвечаю, остановившись в дверном проеме.
Следующие несколько минут проходят в напряженной тишине. Кажется, что эту тишину вперемешку с напряжением, можно ложкой есть. Я не выдерживаю этого молчания, и оттолкнувшись от косяка, подхожу к маме. Обняв ее за талию, прижимаюсь щекой к ее напряженной спине.
– Даже если ты не настоящая моя мама, это не значит, что теперь я перестану тебя любить. Я очень тебя люблю, мамочка, – шепчу, и по тому, как расслабилась ее спина, понимаю, она меня услышала.
– Я тоже тебя люблю, Катариночка, – говорит мама, развернувшись в кольце моих рук и обняв меня. Немного постояв, она целует меня в растрепанную макушку. – А теперь давай я приготовлю тебе твои любимые блинчики с бананом.
– Угу, – киваю, улыбаясь. Теперь с нами снова все хорошо.
Когда на кухню заходит папа, он сначала стоит несколько минут в ступоре, увидев, как я с мамой сидим за столом, и смеемся, вспоминая, как вчера все волки и вампиры удивились, когда их внезапно сбило с ног звуковой волной.
– У нас снова все хорошо? – спрашивает папа, осторожно приближаясь к нам.
Поднявшись на ноги, подхожу к папе и обнимаю его за талию.
– Ты самый лучший папа на свете. Я очень люблю тебя, – шепчу, вновь чувствуя себя полноценной. Как будто все эти секреты и тайны, висевшие между нами тремя, испарились.
– И я люблю тебя, – говорит папа с лаской в голосе, обхватывая меня своими могучими руками. – А теперь, меня кто-нибудь накормит?
Мы с мамой начинаем смеяться, пока пап с видом обиженного ребенка рыщет по шкафчикам в поисках еды. Мама достает из холодильника стопку блинчиков с бананом, покрытых кленовым сиропом.
После плотного завтрака в кругу семьи, поднимаюсь в свою комнату. Сходив в душ с улыбкой на губах, подхожу к шкафу и распахиваю дверцы. Настроение лучше некуда, так что решаю пренебречь темными цветами, и одеть что-то непривычное для себя. В первый же момент в глаза бросается нежно-голубое платье с расклешенной юбкой чуть выше колена, воротником с тремя верхними пуговицами и рукавами до локтя. К ним идеально подойдут белые кеды Convers.
Переодевшись в выбранный наряд, расчесываю волосы и оставляю волнами ниспадать до середины спины. Конспекты и учебники перекладываю из рюкзака в белую сумку с длинной лямкой. Папку с заданиями в руки, и вперед. Спустившись к родителям, несколько минут стою без движения, опустив глаза в пол. Внезапно почувствовала себя не в своей тарелке.
– Доченька, какая же ты красавица, – с восхищением проговорила мама, прижимая ладони к груди.
– Просто глаз не оторвать, – ошарашенно проговорил папа, не отводя от меня взгляда.
Под пристальными взглядами родителей, сама не замечаю, как пунцовеют щеки.
– Только кое-чего не хватает, – замечает мама, приближаясь ко мне.
– Чего тебе уже не хватает? – с мучением в голосе кричит ей в спину папа, пока мама поднимается на второй этаж. – Пожалей парней у нее в школе. Ты хочешь что бы они там все инфаркт получили от ее красоты или что?
– Я только немного выделю ее глаза, – говорит мама, спускаясь вниз. – Закрой глаза, – обращается ко мне, держа в руках тушь для ресниц и блеск для губ.
Послушно закрываю глаза, чувствуя, как мама проводит щеточкой по моим ресницами. А потом едва-едва касается губ блеском.
– Ну вот и все, – заключает мама, а в глазах ее сияет гордость.
– Спасибо, мамочка, – улыбаюсь, и крепко сжав папку в одной ладони, обнимаю маму.
– А папу? – состроив обидную мину, говорит папа за нашими спинами.
– И тебе папа спасибо, за инфаркт, – подхожу папе, обнимая его.
– Так я ж, правду сказал. Если после сегодняшнего я не замечу колонну парней под домом, то у меня сильно испортится мнение обо всех представителях мужского пола у тебя в школе.
– Это как же? Разве они еще не испортились у тебя?
– Пока нет. А если не будет, то я буду гордо говорить, что мне нечего переживать о безопасности дочери в школе. К ней там ни один парень не пристает, потому что они все геи.
Отсмеявшись, прощаюсь с родителями и выхожу из дома. Не смотря на вчерашнюю ночь в лесу, настроение у меня более, чем хорошее. Солнце светит ярче, люди больше улыбаются и смеются. И будто сама природа говорит тебе, что все будет хорошо.
Глава 19
Мое хорошее настроение длится всю дорогу до школы. Надежда на хорошее продолжение дня не покидает меня до конца. Но, как обычно, не говорит гоп, пока не перепрыгнешь. Оказывается, что проблемы в этот день, только начинались. И начались они, что удивительно, с моего лучшего друга.
– Ничего себе, – произносит передо мной знакомый голос полон шока. Оторвав взгляд от асфальта под ногами, поднимаю голову, увидев перед собой Питера. Его состояние значительно улучшилось после вчерашнего в коридоре. Былая бледность исчезла. Как и кровавая краснота в глазах.
Одет Питер привычно в своем стиле. Рубашка в зеленую клетку с закатанными рукавами до локтей и двумя верхними расстегнутыми пуговицами. Синие джинсы заправленные в невысокие черные ботинки на шнуровке. На плече висит черный рюкзак с белыми полосами. А волосы вновь небрежно растрепаны, словно он уже несколько раз запускал туда руку.
– Что такое? – спрашиваю, осматривая свой вид. – Со мной что-то не так? Я успела где-то испачкаться?
– Нет! – вскрикивает Питер, посмотрев мне глаза. – Совсем нет. Просто я так привык к тому, что ты у нас фанат темных цветов, что сейчас немного в шоке, увидев тебя в платье. Даже в светлом платье.
Усмехаюсь, смотря на такого привычного милого и растерянного Питера.
– Спасибо за комплимент. Мама с папой сегодня тоже были в шоке от моего вида.
– Ходи в таком виде каждый день, и у меня появятся соперники, – мгновенно ощущаю чужое и такое знакомое тепло за своей спиной, горячее дыхание на шее и шепот в ухе.
Обойдя меня, парень становится немного ближе Питера, загораживая его своими широкими плечами. Демиен, также как и Питер, решил не изменять своему привычному стилю, и оделся в темных тонах. Темно-бордовая, я бы даже сказала кровавая, рубашка, с несколькими верхними расстегнутыми пуговицами и закатанными до локтей рукавами. Черные джинсы с потертостями на коленях. И черные кеды Convers. На плече висит черная кожаная сумка. Небрежно растрепанные, сбритые у висков, волосы на макушке вновь зачесаны немного назад. Без какого-либо использования геля или крема. Только рука Демиена, вновь убирающая волосы, упавшие на глаза, назад.
– Превосходно выглядишь, – говорит Демиен, взяв мою руку в свою и целуя тыльную сторону ладони. – В следующий раз оденешь платье?
– Если вместо леса будет кафе или парк, – ставлю условие, в тот же момент поняв, какую ошибку совершила. – Я только что согласилась на еще одну встречу? – спрашиваю, приоткрыв один глаз, и смотря на довольного вампира и крайне раздраженного Питера за его спиной.
– Точно, так что, готовься, – подтверждает Демиен, еще раз прикасаясь своими губами к моей ладони. От соприкосновения его губ и моей кожи, по моему телу проносятся едва заметные электрические заряды. Словно несколько маленьких молний ударяют в мое сердце, ускоряя его бег. Щеки в тот же момент покрываются густым слоем румянца.
