Поиск

И вот, мы на месте. Перед нами раскинулась огромная площадка с идеально-ровным асфальтом и несколькими площадками с препятствиями и дугами. Вокруг еще достаточно подростков, но самое главное только готовится к представлению.

– И что? – с задышкой говорит брюнет за моей спиной. – Это и была твоя идея? Пробежка по парку? Впечатляет, только мне кажется, что я сейчас легкие выплюну.

Разворачиваюсь к парню, тяжело дыша. Я сама не привыкла к таким пробежкам. Но, видимо, он реально больше меня не любит пробежки. Он стоит, согнувшись и упираясь руками в колени.

– Давай я схожу тебе за водой, – предлагаю, видя, как его очки спустились на нос, а рот приоткрыт, жадно поглощая воздух.

– Не надо, – отвечает он, с трудом приподняв руку. – Черт, я реально легкие выплюну.

Подхожу к нему и, взяв его ладонь в свою, помогаю встать прямо.

– Пойдем, присядем, – говорю, ведя его за собой.

– Черт, снова идти, – громко и обреченно выдыхает Макс рядом со мной.

– Успокойся, нам нужно сделать всего пять шагов.

– Обещаешь?

– Обещаю, – усмехаюсь, смотря на его наивное выражение лица, с большими доверчивыми глазами и едва приподнятыми уголками губ.

Черт, меня раздражают его очки. И меня раздражает то, что я хочу знать, какие у него глаза на самом деле. А из-за них я не вижу, какого они цвета. Когда-нибудь, ему придется их снять в моем присутствии.

Подойдя к ближайшей лавочке, сажаю на нее уставшего и измученного нашей недолгой пробежкой, парня. Он вытягивает ноги, откидывается назад, раскинув руки в стороны, и задирает голову.

– Черт, я останусь здесь жить, – говорит Макс, прикрыв глаза.

– До первых холодов, – отвечаю, поправив сумку на плече.

Повернув голову немного в сторону, замечаю небольшой киоск с гамбургерами, шаурмой и другой вкусной вредной едой.

– Ты горчицу любишь? – спрашиваю, повернув голову обратно на расслабленного парня.

– Не очень, – отвечает он, не чувствуя подвоха. – А что?

Но я уже развернулась и иду по направлению к киоску, делая вид, будто не слышу его. Подойдя к киоску, заказываю два хот-дога без горчицы и две колы.

– Держи, – вручаю разомлевшему Максиму его хот-дог и колу.

Конечно, держать два хот-дога и колу не очень удобно, но я достаточно способная девушка. И даже такое мне под силу. Всего лишь нужно запихнуть колу подмышки, а в одной ладони держать две булочки.

– Это месть? – говорит парень, забрав у меня свой хот-дог и колу. – За тот раз в кафе, когда я не позволил тебе заплатить?

– Нет, – отвечаю, садясь рядом и положив сумку рядом. – Просто не знаю, как ты, но я хочу есть. И я подумала, что это будет некрасиво, если я куплю себе поесть, а тебе нет. Так что, считай, что это просто жест вежливости.

– Ты больно ударила по моему самомнению, – говорит Максим, смотря на меня с обидой и одновременно откусывая часть хот-дога. Немного кетчупа с майонезом остается в уголке его губ, привлекая к ним мое внимание.

– Эмм, – говорю, приподняв между нашими лицами салфетку. – У тебя… тут… немного кетчупа…

Между нами повисает молчание, пока Максим смотрит на меня, а я на его губы с небольшим количеством кетчупа в уголке.

– Да? – удивленно спрашивает он, вытирая пальцем губы.

– Да, – киваю, приближая руку к его лицу, одновременно поднимая на него глаза. – Можно?

– Можно, – Максим медленно кивает, не отводя взгляда от моих глаз.

Мне приходиться опустить свои глаза, и пока я вытираю кетчуп, ловлю себя на мысли. У него мягкие губы. И меня нереально тянет провести по ним пальцем, а лучше губами.

В этот же момент рядом с нами громко стучит скейт, освобождая меня из этого плена. Качнув головой, уже значительно трезвым взглядом смотрю на брюнета, а он смотрит на меня.

– Эээ, все. Убрала, – заключаю, отодвигаясь от него и выбрасывая салфетку в мусорку.

Между нами повисает неловкое молчания, пока я пытаюсь вспомнить, о чем мы говорили до этого. Мимо нас проезжают несколько парней на скейтах и самокатах, девчонки на велосипедах, и два мужчины на роликах.

– Твое самомнение такой удар переживет, – отвечаю, переведя взгляд на площадку, где стало немного меньше подростков разъезжающих мимо нас на скейтах, роликах и самокатах. Заодно спрятать от его взгляда горящие щеки.

– Сомневаюсь, – немного неразборчиво говорит парень. – Ты ведь не феминистка. Не борешься за права женщин в обществе? Так ведь?

– Нет, я не феминистка.

– Тогда почему ты решила купить мне поесть за свои деньги? – в его голосе появились ранее неизвестные для меня твердые нотки.

– Ох, какой же ты дотошный, – поднимаю голову к небу, закатывая глаза. И благодарю небеса за то, что он поддержал меня и перевел разговор в другое русло. – Просто купила и все. Считай, что мне стало тебя жалко. Я хотела купить тебе просто воды, а потом передумала. Вот и вся причина.

– Черт, это еще хуже. Уж лучше бы феминистка, – говорит он, опустив голову так, что бы часть их скрыла от меня его очки.

– Почему это? Это еще больший удар по твоему самомнению?

– Это огромный удар по самомнению любого парня. Никогда не жалей парня. А если жалеешь, то, по крайней мере, сделай так, что бы он думал, что это твои чувства и забота, а не жалость.

– Спасибо за совет, буду знать, что бы никогда так не сделать, – отвечаю, наблюдая за двумя девчонками, проходящими мимо нас уже четвертый раз и постоянно хихикающими при взгляде на Максима. И чего это они?

Повернув голову, смотрю на хмуро смотрящего вперед парня. Конечно, я не судья на конкурсе красоты. Но и я могу определить красивый человек или нет. И прекрасно вижу эту красоту в Максиме Самойлове. Только не понимаю, зачем весь этот маскарад? К чему эти очки, если есть линзы? Зачем эта несуразная прилизанная прическа, если сейчас в моде художественный беспорядок? На улице лето, зачем ему эти широкие рубашки, в которых может поместиться еще один такой парень, как он?

– Почему ты носишь очки? – не выдерживаю, и повернув голову, спрашиваю в лоб.

– Зрение плохое, – отвечает Максим, вытирая салфеткой уголки губ.

– А линзы?

– Глаза от них быстро устают. Да и все равно в них плохо видно.

– А операция?

Подняв на меня голову, Максим улыбается уголками губ. В этот момент мне кажется, что между нами нечто большее, чем обычный проект по экономике. Хотя, это глупости. Я снова перечитала слишком много любовных романов, и вот он, отходняк. Везде кажутся истинные пары, настоящая любовь и забытые чувства. Даже Самойлов попал под раздачу.

– Так что, где то, что должно меня удивить? – спрашивает парень, откашлявшись, и повернув голову на площадку,