Член парламента

– Конечно, сила личности – результат работы над собой, минувших или длящихся усилий. Людей, которые не требовательны к себе, я не уважаю.

Спокойное презрение этих слов раздражало Чилькота.

– А вы полагаете, что Лексингтон не боролся прежде, чем сдаться? – горячо спросил он. – Имеете ли вы представление о мучительной борьбе такого человека, когда то, что было прежде рабом, становится над ним господином? – Он остановился, чтобы передохнуть; ему казалось, что незнакомец что-то бормочет недоверчивым тоном. – Вы думаете, что морфий доставляет удовольствие? – продолжал Чилькот. – Вернее будет, если вы его назовете тираном, который мучит дух, когда ему служишь, и мучит тело, когда от него отстаешь.

Под гнетом темноты и вследствие продолжающегося молчания его спутника, он просто не мог продолжать дальше. В эту минуту он не был Чилькот, депутат от Ист-Варка, рассеянность и молчаливость которого вошли в поговорку, – теперь он был человеком, которому хотелось высказать все, что у него на душе, и он продолжал:

– Вы говорите как все, ничего не зная и веря только себе. Прежде чем осуждать Лексингтона, вы бы попробовали быть на его месте.

– Как вы? – со смехом спросил незнакомец.

Хотя смех прозвучал совершенно невинно, он все-таки встревожил Чилькота. Его опять обуял страх, и он вздрогнуть.

– Я… – он хотел тоже засмеяться, но это ему не удалось: – я повторяю только то, о чем читал… Но, кажется, туман редеет. Нет ли у вас огня? Можно хоть покурить, если уж ничего не видать вокруг.

Он говорил быстро и несвязно. Мысль, что он выдал себя, беспокоила его в высшей степени; ему хотелось предотвратить все последствия. Говоря с незнакомцем, он стал шарить в кармане, отыскивая порт-сигар. Он искал с нервной поспешностью и вытянул голову далеко вперед. Не поднимая глаз, он почувствовал, как туманное облако, в котором он очутился, поднялось, снова опустилось и опять все окутало, а потом уже стало рассеиваться. Найдя свой порт-сигар, он взял папироску в рот и поднял лицо в тот момент, когда незнакомец зажег спичку. С минуту они поглядели друг другу прямо в лицо, – при исчезающем тумане уже можно было разглядеть черты лиц. Спичка в руке незнакомца догорела до конца и обожгла ему пальцы. Почувствовав боль, он со смехом бросил спичку.

– Однако! – Он не закончил, не находя слов, чтобы выразить свое изумление. По странной игре природы, – она казалась чем-то сверхъестественным, хотя была вполне в порядке вещей, – два лица, которые, наконец, выделялись из мрака, были похожи одно на другое – до полного тождества каждой черты. Каждому из двух людей казалось, что он увидел не лицо другого человека, а свое собственное в безупречно верном зеркале. Незнакомец оправился первый и, увидав, что Чилькот не может выговорить ни слова от неожиданности, пришел ему на помощь.

– Очень странное происшествие, конечно, – сказал он. – Но зачем удивляться выше меры? Не может же природа быть вечно оригинальной. Иногда и у неё иссякает изобретательность. И почему не использовать дважды удачную модель? – Он отошел на шаг назад и посмотрел на Чилькота сбоку. – Ах, простите, – сказал он, – вы все еще ждете огня.

Чилькот продолжал еще держать папироску во рту. Бумага уже засохла, и он слегка помочил ее языком, наклоняясь к своему собеседнику.

– Не обращайте на меня внимания, – сказал он. – Я сегодня слегка возбужден… нервы не в порядке. Правду сказать, – моя фантазия подшутила надо мной в густом тумане. Я вообразил, что говорю сам с собой.

– И потом поверили, что это действительно так? – Незнакомец усмехнулся.

– Да, приблизительно.

Оба помолчали с минуту. Чилькот курил; и потом только, вспомнив про правила вежливости, он повернулся к своему спутнику.

– Не желаете ли и вы покурить? – спросил он.

Незнакомец взял папиросу из протянутого ему порть-сигара. В это время Чилькоту еще больше бросилось в глаза их необыкновенное сходство. Он невольно протянул руку и коснулся руки своего собеседника.

– Это у меня все нервы, – сказал он как бы в оправдание себе. – Мне нужно убедиться, что вы действительно стоите передо мной во плоти. Нервы иногда могут сыграть с человеком плохую шутку. – Он принужденно засмеялся.

Собеседник его поднял глаза. Лицо его в эту минуту выражало удивление и, вместе с тем, некоторое презрение, – но он поспешил принять выражение вежливого участия.

– Я к сожалению ничего не понимаю в нервности, – сказал он.

Чилькот смутился. Потом его мысли направились в другую сторону.

– Сколько вам лет? – спросил он вдруг. Любопытство, направленное на несущественные подробности, было одной из его характерных черт. Незнакомец не сразу ответил. Наконец он медленно спросил:

– Вы хотите знать мой возраст? Мне минет тридцать шесть лет… завтра.

Чилькот быстро поднял голову.

– Почему вы это говорите таким странным тоном? – спросил он. – Я только на шесть месяцев старше вас, но хотел бы, чтобы разница между нами была в шесть лет. Шесть лет ближе к забвению всего…

Снова в глазах незнакомца мелькнуло презрение. – Забвению? – повторил он. – А ваши цели и стремления? Чем занято ваше честолюбие?

– Оно ее существует.

– Не существует? Ведь вы представляете вашу родину в парламенте? К этому выводу, по крайней мере, я пришел во время нашей беседы в тумане.

Чилькот саркастически засмеялся.

– Когда в течение шести лет приходится возвышать голос в интересах своей родины, то в конце концов наступает хрипота, – это совершенно естественно.

Тот улыбнулся. – Ага! – сказал он:– недовольство. Модная болезнь! Впрочем, мне пора дальше. Спокойной ночи. Дадим друг другу руки, чтобы убедиться, что мы оба действительно существа из плоти и крови.

Чилькот молча слушал незнакомца. Самоуверенность и сильно выраженная индивидуальность незнакомца произвели на него сильное впечатление. Но когда он замолчал, Чилькот быстро подошел к нему, возбужденный нервным любопытством.

– Неужели мы только увидели и окликнули друг друга, как корабли в ночи, и потом уплывем каждый в свою сторону? – порывисто спросил он. – Если природа действовала настолько необдуманно, что свела оригинал и копию, то она должна отвечать и за последствия.

Незнакомец отрывисто засмеялся.

– Будьте осторожны, – сказал он. – Наши пути широко расходятся. Вам от меня будет мало прока, а мне… – Он остановился и опять отрывисто засмеялся. – Нет, – прибавил он, – я бы на вашем месте удовольствовался этой единственной встречей – и проехал бы мимо. Знакомство с человеком, не имеющим успеха в жизни, не представляет никакого интереса. Попрощаемся лучше навсегда и разойдемся.

Он подержал руку Чилькота в своей, потом сошел с тротуара и направился через улицу к Стрэнду.

Это все совершилось в одну секунду. Но в то время как он уходил, у Чилькота было странное чувство: ему казалось, что он что-то потерял. С минуту он стоял в нерешительности. Он снова ясно ощутил неприятную близость чужих лиц и неведомых голосов. Вдруг им овладело другое решение: он быстро повернулся и бросился вслед за высоким, стройным человеком, так комично похожим на него.

Он настиг незнакомца на полпути через Трафальгар-Сквэр. Он стоял на одном из маленьких каменных островов, о которые разбивается поток уличного движения, и ждал возможности перейти через улицу. При ярком свете фонаря Чилькот впервые заметил, что платье незнакомца, при поразительной аккуратности, было, однако, очень поношенное. При том открытии он почувствовал нечто более сильное, чем только изумление. Представление о бедности как будто не вязалось с самоуверенностью, сдержанностью и сильной индивидуальностью незнакомца. С несколько смущенной торопливостью, Чилькот сделал шаг вперед и коснулся его руки.

– Послушайте, – сказал он, когда незнакомец обернулся к нему. – Я пошел нагнать вас, чтобы предложить обмен карточками. Ведь никакого вреда от этого не произойдет ни для одного из нас, а я – я хотел бы несколько ближе познакомиться с моим вторым «я». – Он нервно засмеялся, вынимая свою визитную карточку.

Незнакомец молча поглядел на него. Во взоре его опить промелькнуло едва заметное недоверие, но вместе с тем в нем отразился и некоторый интерес; а глаза его переходили от пальцев Чилькота, нервно вынимавших карточку, к его бледному лицу с энергичным подбородком, прямым ртом и нависшими над серыми глазами прямыми бровями. Когда, наконец, ему протянута была карточка, он ее безмолвно взял и сунул в карман.

Чилькот посмотрел на него с какой-то жадностью:

– А ваша карточка? – сказал он.

Незнакомец несколько времени не отвечал, потом рассмеялся.

– Могу вам дать, если хотите. – Он поискал в жилетном кармане и дал карточку. – Вам мое имя ничего не скажет, – прибавил он. – Имя неудачника никого не может интересовать. – Он опять полу-иронически рассмеялся, потом спустился с островка и исчез в толпе.

Несколько времени еще Чилькот смотрел на место, с которого исчез незнакомец. Потом он поднял карточку к фонарю и прочел имя:

«М-р Джон Лодер, 13, Клифордс-Инн».

II.

На утро после этой туманной ночи Чилькот проснулся около девяти часов, как-раз в тот момент, когда его слуга Ольсоп прошел на кончиках пальцев через комнату и поставил поднос с утренним чаем на столике у постели.

Несколько минут Чилькот продолжал еще лежать с закрытыми глазами. Сознание необходимости открыть их с утра, – твердо зная, что именно он увидит, когда откроет их, – давило ему веки нестерпимой тяжестью. Тяжелая спущенные портьеры, плотно закрытые ставни, большая комната с пышной обстановкой и строгим сочетанием красок, все странное на-строение туманной лондонской зимы и, главным образом, молчаливая, почтительная и почтенная фигура Ольсопа – все это внушало ему полный ужас. Он пролежал еще с минуту, не подавая виду, что проснулся; он видел, как осторожно ступал Ольсоп. Потом пришло неизбежное: