Крестовый поход машин

– Взяли в плен? – Было видно, с какой надеждой ухватился старик за эту последнюю тонкую ниточку. – Значит, есть надежда, что он жив? Отвечай мне честно, Ксавьер.

Ксавьер отвел глаза.

– Мы, люди, живем надеждами. Именно это и отличает нас от мыслящих машин.

На самом деле Харконнен столько лет сражался с кимеками и мыслящими машинами, что прекрасно знал об их беспощадности и жестокости. В душе Ксавьер не питал никаких иллюзий в отношении печальной судьбы своего сводного брата. Даже если младший брат уцелеет и станет рабом где-нибудь в неведомых Синхронизированных Мирах, то как смогут Ксавьер и солдаты Джихада освободить его?

Он продолжал говорить, чувства распирали его, грозя задушить:

– Я бы очень хотел сказать вам, отец, что он умер мгновенно, незаметно и безболезненно – я был там, но нас разделяло такое расстояние, что я не мог ничего сделать для спасения моего брата.

Эмиль выслушал ответ, сохраняя внешнее спокойствие, не пытаясь оспорить предположение, что Вергиль никогда не вернется домой. Он протянул сильную руку и сжал ладонь Ксавьера.

– Но можешь ли ты сказать, что он достойно принял смерть?

Ксавьер кивнул головой, в глазах его сверкнули слезы.

– В этом я могу без колебаний вас заверить.

Он взял старика под руку и медленно повел его к домику. Усевшись на скамью, стоявшую посреди лужайки, они открыли бутылку старого мервиньонского вина и выпили в память Вергиля.

– Твой брат всегда тянулся за тобой, Ксавьер. Он хотел быть таким же, как ты. После Эллрама мне пришлось дать ему специальное разрешение на вступление в армию. Ведь Вергилю тогда было только семнадцать лет. Твоя мать очень не хотела этого, а я – хотя и боялся за его жизнь – больше боялся разочарования, которое постигло бы мальчика, вздумай я удержать его дома. Я знал, что он все равно уйдет, несмотря на мои возражения, уйдет, даже если ради этого ему пришлось бы солгать, и я решил уступить, желая, чтобы он по крайней мере был под защитой своего имени и родства с тобой.

– Я должен был лучше оберегать его.

– Он… мужчина, Ксавьер. Ты не мог все время его опекать.

– Да, я тоже так думаю. – Он отвернулся и посмотрел вдаль. У его лица беззаботно жужжали колибри. – В первые годы я отправил его на Гьеди Первую, где он надзирал за строительством военного мемориала. Я думал, что там он будет в безопасности.

– Твой брат всегда хотел быть в гуще событий.

Ксавьер погрузился в воспоминания. На Гьеди Первой умный и перспективный кварто Вергиль Тантор полюбил Шилу и женился на ней, когда ему исполнился двадцать один год.

Эмиль отпил вина и испустил долгий вздох облегчения.

– Теперь у меня есть все основания переселить сюда Шилу и моих внуков. Здесь будет человек, который составит мне компанию, и будет очень радостно снова слышать здесь звонкие детские голоса.

Ксавьер кивнул.

– Я позабочусь о том, чтобы доставить их сюда как можно скорее, отец, и я обещаю… – он перевел дух, потом снова заговорил, – что буду чаще приезжать домой.

Старик улыбнулся и потрепал Ксавьера по плечу.

– Мне бы очень этого хотелось, Ксавьер. Ведь теперь ты – мой единственный сын.

Даже победа требует жертв.

Древняя земная поговорка

На открытой сцене, установленной в центре Мемориальной площади Зимин, стояли рядом два героя, разительно не похожие друг на друга. Оба были одеты в одинаковую форму армии Джихада, обоим было за сорок, но Ксавьер Харконнен выглядел намного старше своих лет – вокруг глаз лучи морщин, волосы густо побиты ранней сединой.

Вориан отличался от своего товарища отсутствием морщин и мощной мускулатурой. Сын генерала Агамемнона, прошедший длительный и болезненный курс продления жизни, Вориан Атрейдес был незауряден даже на самый поверхностный взгляд.

Эти два человека сильно разнились и по своему характеру, каждый выполнял свой долг по-своему, согласно своим о нем представлениям. Оба любили Серену Батлер и оба отправились на войну, как офицеры армии ее Джихада. Звания и должности у обоих были приблизительно одинаковыми, равным было и количество медалей и благодарственных грамот на стенах их кабинетов, хотя официально Вориан был на одну ступень ниже рангом, чем Ксавьер.

Теперь, вглядываясь в море лиц теснившейся внизу толпы, Ксавьер особенно сильно чувствовал на плечах бремя возраста и опыта. Свежие оранжевые ноготки украшали многочисленные памятники и символические гробницы Маниона Невинного.

Граждане Лиги считали отпор, данный противнику при IV Анбус, блестящей победой, помешавшей мыслящим машинам захватить плацдарм поблизости от исконной территории Лиги. Великий Патриарх Иблис Гинджо объявил день чествования вернувшихся из трудного похода воинов Джихада.

Но вернулись не все. Как, например, Вергиль…

Являя собой воплощение силы и благодати, Жрица Джихада шла среди радостно приветствовавшей ее толпы, приветливо взмахивая руками. Как всегда, Серену сопровождали телохранительницы, агенты джипола и помощники.

Иблис Гинджо, одетый в черный с золотом мундир, шел рядом с Сереной, высоко подняв голову. Ксавьер знал цену Иблису Гинджо – этот человек разделял цели Ксавьера, но в поисках средств для них не стеснялся соображениями морали. Ксавьеру хотелось, чтобы Серена тоже это видела, хотя бы отчасти, но она все больше и больше уходила в изоляцию и верила информации, которой снабжали ее помощники и советники.

Сбоку от трибуны застыла по стойке «смирно» сотня солдат Джихада. Некоторые несли отметины от участия в боях – либо в виде повязок на ранах, либо во взглядах. Им полагались медали, но Ксавьер рассудил, что лучше дать им отдых от боевых испытаний.

Среди солдат наземных войск и гиназских наемников было много тяжелораненых, а среди спасшихся с разбитого корабля Вергиля – еще и обожженных, едва живых. Еще тяжелее стало, когда военный транспорт доставил группу беженцев с Икса – Синхронизированного Мира, за который шла борьба, где повстанцы в катакомбах едва держались против охотников-кимеков.

Крови, страдания, срочных операций хватало, чтобы надолго занять лучших военно-полевых хирургов Зимин.

Серена в сопровождении Иблиса взошла на сцену. Не смотря на недавнее покушение на ее жизнь в Городе Интроспекции, Серена не проявила ни малейшего колебания или страха, но телохранительницы в белом окружили Серену, готовые при первой же опасности прикрыть ее собой.

Серена и Великий Патриарх встали перед Ксавьером и Ворианом, приветствуя восторженную толпу. Иблис поднял руки, призывая народ к тишине, а Серена во все глаза смотрела на обоих примере Ксавьер почувствовал, как у него мурашки ползут по телу от взгляда этих синих глаз, от вида этого все еще красивого лица. Ему показалось, что Серена в каком-то религиозном трансе или… под действием наркотиков?

– Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать великую победу! – гремел над площадью голос Серены, усиленный невидимыми громкоговорителями. – Успешная оборона IV Анбус войдет в анналы Джихада одной из самых славных его страниц. Настанет день, когда не будет больше мыслящих машин, не останется ни одного мучителя нашей коллективной души. Сегодня решающий миг нашей борьбы – и я призываю всех и каждого сделать все, что в его силах… нет, я призываю всех вас сделать больше, чем в ваших силах!

Серена с теплотой взглянула на Великого Патриарха, и в ее глазах Ксавьер уловил обожание и почтение, намного превосходящие те, которых этот человек заслуживал. Неужели она не видит, как Иблис манипулирует ею, рассказывая ей только то, что она хочет услышать?

Теперь через громкоговорители над площадью разносился звучный голос Иблиса:

– Мы доказали – на Земле, на Гьеди Первой, в Колонии Перидот, на Тиндалле, а теперь и на IV Анбус, – что можем наносить поражения Омниусу! Мы отбираем у него планету за планетой! Мы должны захватить и освободить все Синхронизированные Миры… а для этого нам будут нужны все новые и новые добровольцы. Каждая планета Лиги должна теперь же выставить новых бойцов, чтобы продолжалась наша мужественная борьба! Нам нужны сыновья и дочери всех свободных планет и народов. Я взываю к Гиназу – пусть он выставит своих лучших в мире наемников, доказавших свое умение доблестно драться с врагом. Обучайте их, закаляйте их в испытаниях! С вашей помощью планеты; принадлежащие машинам, рухнут одна за другой в цепной реакции нашей победы!

Ксавьер вспомнил трагическую судьбу Вергиля, и у него желудок свело судорогой, но он сумел взять себя в руки. Стоя по стойке «смирно», воплощая собой несгибаемого солдата, он салютовал ликующей толпе.

Все планеты Лиги Благородных находились в постоянной боевой готовности. Дважды за прошедшие четверть века столица Лиги – город Зимия – становилась объектом атаки. Первое нападение пеших кимеков случилось, когда Серена была еще младшим членом парламента, а второе – через несколько лет после атомной бомбардировки Земли. И оба раза люди выстояли.

В бурном море Джихада Серены Батлер не было тихих гаваней. Ее людям некогда было почивать на лаврах, они были вынуждены постоянно сохранять бдительность, ожидая удара. И так будет до тех пор, пока чума мыслящих машин не исчезнет из обитаемой вселенной навеки.

Шествуя подобно ангелу по коридорам и палатам госпиталя в Зимии, Серена испытывала еще большую решимость, чем обычно. Несмотря на обилие цветов почитания и благоговения, каким было окружено имя Маниона, вид раненых бойцов, лежащих на госпитальных койках, пробуждал в ее душе тягу к действию.

Люди – невероятно уязвимые существа, вынужденные жить в своей хрупкой оболочке, которую так легко может разрушить мыслящая машина. Ее убитый сын был всего лишь самой знаменитой жертвой, но он не был первым ребенком, убитым роботом, и не был, к несчастью, последним. И ему не пришлось так страдать, как другим детям. Серена хорошо знала, на что были способны Омниус и Эразм. Однако смерть именно ее ребенка вселила дух сопротивления в триллионы людей, заставила их отважно выступить против мыслящих машин под знаменем ее Джихада. Она подавила глубокий вздох при мысли о своих погибших сторонниках.

Сейчас на Серене был простой белый больничный халат со знаком Лиги на лацкане – алая раскрытая ладонь. Переходя от койки к койке, она одаривала солдат приветливыми улыбками, ободряла словами сочувствия и бережными касаниями руки.

Одному из солдат оторвало взрывом обе руки, и он лежал в коме. Подойдя к его кровати, Серена прикоснулась прохладной рукой к бинтам, к восковому лицу и сказала, что гордится его самопожертвованием.

Молодой загорелый врач подошел к койке и стал снимать показания с линейки приборов. Табличка на лацкане халата говорила, что это доктор Раджид Сук, один из самых талантливых молодых хирургов.