Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики

Но с возникновением сознания, появлением языка и культуры человека стало заботить не только выживание. Мы пересобрали наши цели на совершенно ином эволюционном игровом поле. Внезапно яркие контрасты – черное и белое, светлое и темное – перестали кого-либо интересовать. А серый стал цветом, о котором стоит задуматься. Человечество отчаянно нуждалось в «регуляторе оттенков» – важном элементе нейрофизиологического набора, который помогал бы сделать вывод на основе тона, не отталкиваясь от монохромных оппозиций.

Вот только никакого регулятора оттенков не существует. Его появление могло бы стать большим событием, но в корпорации «Естественный отбор» такой инструмент все еще не изобрели.

Мы оказались в затруднительном положении. Мы плывем по серому ручью с простейшими черно-белыми веслами. Группируем, наклеиваем ярлыки, раскладываем информацию по ящикам своим способом, чтобы принять иррациональные и неоптимальные решения, потому что наш мозг очень быстро разросся. Он слишком рано стал слишком умным и слишком быстрым. Мы классифицируем, а не калибруем. Мы разделяем, а не объединяем. И мы преувеличиваем и карикатурно изображаем различия, а не подчеркиваем сходства.

Возьмем, к примеру, вино. Я полагаю, что многие из нас смогли бы отличить красное от белого в слепом тесте. И некоторые, может быть, даже смогут отличить каберне-совиньон от пино-нуар. Но как найти отличия между двумя изысканными, утонченными и очень сложными бордо? Конечно, нас больше беспокоит слепота к различиям между людьми. Если мы перепутаем вина и назовем красное белым, апокалипсис не случится. Но если отнести всех мусульман к радикалам, поддерживающим «Исламское государство»[4 - Непризнанное государство и международная исламистская суннитская террористическая организация, действующая преимущественно на территории Сирии и Ирака фактически с 2013 года как непризнанное квазигосударство с шариатской формой правления и штаб-квартирой в сирийском городе Ракка. Запрещена на территории РФ.], стоит ждать беды.

Сегодня бинарные оппозиции как инструмент познания не нужны человеку для выживания, но однажды черно-белое мышление может решить нашу судьбу. Радикализм стратегий террористических организаций, таких как ИГИЛ, или политический популизм в стиле администрации Трампа рано или поздно начнут приманивать сторонников разума и здравого смысла.

Но разве все мы не виноваты в этом в равной степени? Наш разум всегда стремится разделить нас, и сильнее всего это заметно в эфемерном мире социальных сетей. Если кто-то выдвигает утверждение, с которым мы абсолюнто не согласны, то какова наша первая реакция? Разве мы не начинаем сразу же утверждать противоположное? (См. изображение 0.1.)

Изображение 0.1: Три примера черно-белых позиций, недавно появившихся в британских СМИ (и их «серые» альтернативы).

В этой книге мы рассмотрим важность деления на категории в повседневной жизни, поймем, зачем нужен этот своеобразный набор Lego, с помощью которого мы разибраем и выстраиваем заново реальность, поразмышляем над тем, что без этого конструктора мы не смогли бы принять даже самые простые решения. По мере погружения в тему мы узнаем, что начинаем выстраивать границы с детства, а наша способность делить все на категории – инстинкт, заложенный глубоко в мозг, а не нечто, приобретенное в процессе жизни. И мы поймем, как навязывание «ложной ясности» удовлетворяет первобытную потребность человека в порядке, простоте, различиях, дихотомиях и границах, как эти линии, что нас разделяют, приводят к разногласиям, дискриминации и розни.

Представим, что нам нужно составить палитру всех цветов кожи человечества – от самого черного на одном конце до самого белого на другом. Мы не сможем понять, в какой точке этого градиента черный цвет кожи становится коричневым. Или в какой момент начинается спектр оттенков, характерный для светлокожих рас. Цвета кожи тех, кто стоял бы в подобном ряду плечом к плечу, были бы почти идентичными. Мы бы столкнулись с невозможностью определить рамки для той или иной категории, и тогда черное и белое в расовом или этническом смысле перестали бы существовать[5 - Это не означает, что раса и этническая принадлежность связаны только с цветом кожи, скорее цвет играет ключевую роль не только в вопросах расовой принадлежности, но и в расовой идентификации.]. И все же вопросы, связанные с расовой принадлежностью, сегодня остаются самыми горячими.

По мере изучения нашего врожденного и всеохватывающего инстинкта деления на категории мы столкнемся и с другими проблемами. Когда Фредди Меркьюри не был занят размышлениями о различиях между реальностью и фантазией, он, кажется, любил утверждать, что если что-то нужно сделать, то сделать это нужно блестяще, приложив максимум усилий. Я не собираюсь спорить с Фредди, если речь идет о постановке шоу, но, если переложить этот принцип на любовь людей к категоризации, я с ним не соглашусь.

Когда вокруг слишком много вариантов, наш мозг не знает, как лучше поступить, что выбрать. Возьмем, к примеру, Netflix. На платформе сейчас более 76 тысяч тщательно отобранных поджанров – от психобидди (включает в себя фильмы о сошедших с ума старушках, воюющих друг с другом в особняках с привидениями) до картин, в которых морские существа играют в спортивные игры.

Когда вариантов слишком мало, мозг побуждает нас стать воинственными. В ИГИЛ разработали специальное понятие для описания мира, в котором мусульмане и немусульмане могут жить вместе, – «серая зона». И эта зона разделяет два мира – «своих» и «неверных», «праведных» и «неправедных». Неудивительно, что на флаге ИГИЛ всего два цвета – черный и белый[6 - Черное знамя – это флаг с однотонным черным полем. Согласно исламской традиции, такое знамя использовал пророк Мухаммед. Флаг также является важным символом в исламской эсхатологии: он знаменует приход Махди (последнего преемника Мухаммеда), который избавит Землю от зла до Судного дня. В последнее время появилась практика включения белого шахада («свидетельства», символа веры, одного из пяти столпов ислама, который представляет собой определенную фразу) в оформление флага в качестве военного знака (традиция, принятая династией Хотаки в XVIII веке), которую стали использовать исламские джихадистские группы, включая Талибан, Аль-Каиду, Аль-Шебааб и ИГИЛ, запрещенные на территории Российской Федерации.]. И неудивительно, что последователи этой организации ненавидят города. В городах сливаются воедино надежды и мечты, страсти и страхи, цвета и верования. Многоконфессиональное, панидеологическое сердцебиение современного процветающего мегаполиса, будь то Лондон, Париж, Нью-Йорк или Бейрут, пугает ИГИЛ и другие подобные ей группировки, потому что города – свидетельство того, что люди могут сделать многое, просто объединившись.

И мусульмане, и католики, и атеисты в мегаполисах покупают еду и одежду в одних магазинах, гуляют с детьми в одних и тех же парках и на одних и тех же детских площадках. Но фанатизм требует полного отказа от какой-либо двойственности. Существовать может либо одно, либо другое, и никак иначе. Правда, как и всегда, находится где-то посередине. Оптимальное разделение на категории во многом зависит от того, что мы пытаемся категоризовать. От обстоятельств зависит и подбор категорий, когда мы пытаемся описать реальность для другого человека. Как говорится, лучше меньше, да лучше. Прости, Фредди.

Если мы попробуем найти истоки черно-белого мышления, то обнаружим, что, когда дело доходит до формирования мнения, изменения взглядов и привлечения других на свою сторону, число три становится магическим. Мы окунемся в туман нашего эволюционного прошлого и обнаружим золотую триаду противопоставленных суперкатегорий, которые до сих пор оказывают такое глубокое и мощное влияние на наш неизменно впечатлительный мозг, что, когда их используют для манипуляции, они всегда срабатывают: бей или беги, мы или они, правильно или неправильно. Если такими категориями манипулируют Бен Ладен или Гитлер, это приводит к катастрофе. Но если использовать эти противопоставления во благо, можно творить чудеса.

Приведу пример. 62 тысячи человек присутствовали на генеральной репетиции церемонии открытия Олимпийских игр 2012 года в Лондоне, но лишь немногие слили содержание шоу в социальные сети. Это удивительно, особенно учитывая давление, связанное с современной онлайн-культурой. Есть множество предположений, почему так произошло, но одна теория меня особенно заинтересовала. В вечер репетиции художественный руководитель шоу Дэнни Бойл обратился к счастливчикам, собравшимся на закрытом стадионе в Олимпийском парке Стратфорда, и попросил их сохранить все в тайне, чтобы сделать для остальных сюрприз. Он мог бы просто попросить людей ничего не выкладывать в сеть, но эта фраза оказалась куда эффективнее (если, конечно, в реальности все так и было).

Эта уловка сработала, потому что, если бы мы распечатали на баннерах древнюю триаду оппозиций, которые нами управляют, под каждым заголовком мы бы обнаружили текст мелким шрифтом, написанный самой эволюцией.

Бей или беги: «Не поддавайтесь искушению выложить все в сеть, не обращайте внимания на шепот человеческой природы. Все мы любим делиться секретами, но никто не любит портить сюрпризы».

Мы или они: «Давайте оставим эмоции при себе до большого открытия. Мы привилегированная группа и не хотим слишком рано принимать в клуб посторонних, не так ли?»

Правильно или неправильно: «Как бы вы себя чувствовали, зная, что, рассказав всем секрет, вы испортили не только день открытия Олимпиады, но сделали все усилия, вложенные в создание шоу, напрасными?»

Простая замена слова «секрет» на «сюрприз», смещение акцентов привели к такому результату.

Как мы обнаружим позднее, язык помогает принять ту или иную сторону в любой ситуации, а не только при выборе между оппозициями древней триады. Функция языка на самом деле чрезвычайно проста: с его помощью мы отличаем одно от другого, вышаем ярлыки. Без языка у нас бы не было ничего. Там, где язык бессилен, бразды правления берет убеждения. Если функция языка состоит в том, чтобы различать явления, тогда функция убеждения – сделать привычное мне привычным для другого. Превратить мой испорченный сюрприз в наш общий секрет.

Мы должны овладеть умением описывать явления и убеждать друг друга, если хотим жить в согласии. Эта необходимость – следствие склонности нашего мозга видеть мир в черно-белых тонах. Но есть условия, которые нужно выполнять. Правила, которые необходимо соблюдать. Нам нужно знать, как работает наш мозг, когда и почему срабатывают уловки, связанные с черно-белым мышлением. И оставаться начеку, когда другие используют их против нас.

По мере того, как наше путешествие к сердцу влияния продолжится, мы обнаружим, что мозг, создающий грубые и примитивные модели реальности в наших головах сам является устаревшей и неактуальной, потрепанной картой, на которой указаны лишь три основные территории: «Бей или беги», «Мы или они», «Правильно или неправильно». Понимание того, как эта карта работает, делает ее доступной для обывателя, который без этого знания мог двигаться по ней наугад.

Мы узнаем, что установленный мозгом по умолчанию режим распределения явлений на категории по принципу «либо это, либо то» затрагивает все аспекты нашей жизни, применим к каждому суждению или решению, которое мы принимаем. Поймем, что такой способ мышления – наследие диких и героических предков, которое помогало им преодолевать трудности и выживать.

Опираясь на выводы из различных областей, от криминалистики до социальной и когнитивной нейробиологии, я предложу вам новую теорию социального взаимодействия, которую я называю теорией сверхубеждения. Эта теория дорабатывалась, пока мир проходил через Брексит, правление Трампа, пандемию COVID-19 и распространение исламского фундаментализма.

Оценочные баллы, тон кожи и даже голосование, в котором нужно выбирать между кошками и собаками, – это градации серого. Чтобы понять, как в реальности различные элементы соотносятся друг с другом и взаимодействуют, мы должны научиться разбирать большие и аморфные конструкции на более мелкие составляющие. Во всеобъемлющей серости мы должны расчертить шахматное поле, по которому сможем двигаться, играть на нем и рассуждать, как рациональные шахматные фигуры, – действовать предсказуемо и согласно правилам.

В шахматы можно играть только на контрастной доске. Жизнь продолжается, потому что наш мозг – и черный, и белый. Но мудрость – в познании серого, в более глубоком понимании того факта, что мы, как когнитивные гроссмейстеры, играем в эту игру, хотя ни самой доски, ни черно-белых квадратов на ней не существует.

И черным по белому написана древнейшая и самая могущественная истина, которую упустил Фредди Меркьюри. Фантазия, иллюзия – это тоже реальная жизнь. В реальности имеет значение все. По крайней мере, я так считаю.

Глава 1

Инстинкт делить все на категории

Прогресс – это способность человека усложнять простоту.

    Тур Хейердал

Когда одним теплым летним утром в 2003 году Линн Кимси пришла на работу, она понятия не имела, что события предстоящего дня превратят следующие четыре года ее жизни в зловещий, запутанный и мрачный психологический триллер. В тот вечер, получив новую задачу, она ехала домой по автостраде как реальное воплощение доктора Пилчера, косоглазого любителя жуков из фильма «Молчание ягнят».

Ранее в том же году, воскресным утром 6 июля, женщина по имени Джоани Харпер, трое ее детей и ее мать, Эрнестин Харпер, посетили небольшую церковную службу в Бейкерсфилде в штате Калифорния. Это был значимый день для всей семьи. Для младшего ребенка Джоани, шестинедельного Маршалла, это был его первый визит в церковь. После службы семья пошла обедать в местную закусочную. Затем они отправились домой на послеобеденную сиесту, а потом планировали вернуться в церковь на вечернюю службу. Джоани и ее дети должны были лечь спать в дальней спальне, а ее мать – в другом конце дома.

По крайней мере, все должно было быть так. Но в тот вечер никто не видел семейство Харперов на службе.

Во вторник утром друг семьи, Келси Спанн, решила навестить Джоани, ее мать и детей. Мало того, что они не явились в церковь в воскресенье вечером, но с тех пор их никто не видел и ничего о них не слышал. И Харперы не отвечали на звонки. С ними могло что-то произойти.

Келси подошла к боковой двери, чтобы войти в дом с ключом, который ей отдала Джоани на хранение. Но дверь не открывалась. Ключ повернулся в замке, но, похоже, что-то с другой стороны мешало ей открыться. Она подошла к задней части дома и попыталась войти в дом через стеклянную раздвижную дверь. К удивлению Келси, она смогла ее открыть. Это было очень странно: Джоани всегда проверяла эту дверь, чтобы убедиться, что она заперта. Келси вошла в дом и направилась в спальню подруги.

В 7 часов утра в тот вторник в полицию Бейкерсфилда поступил звонок на 911. Он поступил из дома 901 на 3-й улице – это был адрес Джоани. Сцена, ожидавшая правоохранителей по прибытии, шокировала даже самых опытных сотрудников полиции.

Джоани нашли лежащей на кровати лицом вниз. Она получила три выстрела в голову из пистолета под патрон 22-го калибра и два в руку, а еще – семь ножевых ранений.

Четырехлетнего Маркеса Харпера также нашли на кровати с широко открытыми глазами. Ему прострелили голову справа, а кончики пальцев правой руки ребенка были прокушены до кости. Следователи пришли к выводу, что Маркес прикусил их от страха: должно быть, мальчик увидел убийцу и инстинктивно засунул пальцы в рот.

Линдси Харпер, которой было всего два года, нашли у изножья кровати в маленьком синем платье, в котором она была в церкви. Девочку убили одним огнестрельным ранением в спину.

Эрнестин, мать Джоани, нашли в коридоре с двумя пулевыми отверстиями на лице – в нее стреляли с близкого расстояния. Рядом с ней лежал пистолет. Кем бы ни был злоумышленник, женщину явно убили, пока она оборонялась.

Наконец, Маршалла, шестинедельного сына Джоани, которого сначала считали пропавшим без вести, нашли рядом с матерью – его спрятали под подушкой. Мальчика убили выстрелом в спину, как и его сестру Линдси.

Вскоре в деле появился главный подозреваемый. Сорокалетний Винсент Бразерс, бывший муж Джоани Харпер, был значимым членом сообщества в Бейкерсфилде. Бразрес был семьянином, получил степень бакалавра в Государственном университете Норфолка и степень магистра педагогики в Государственном университете Калифорнии. Устроившись в местную начальную школу в 1987 году, за восемь лет он поднялся по служебной лестнице до заместителя директора.

Но у Бразерса была темная сторона. Хотя Джоани, безусловно, любила его и изо всех сил старалась сохранить отношения между ними в норме, они то прекращались, то снова продолжались. Первый разрыв случился в 2000 году, всего через месяц после того как они поженились. Однако позже в том же году Джоани родила Линдси, их второго ребенка. Бразерс не присутствовал на родах, как и при рождении их первого ребенка, Маркеса. В 2001 году брак расторгли: Бразерс говорил о неразрешимых разногласиях, а Джоани – о лжи супруга. Вероятно, на момент свадьбы она не знала о судьбе двух предыдущих жен Бразерса.

В 1988 году Винсента приговорили к шести дням тюремного заключения и условному сроку за жестокое обращение со своей первой женой. В 1992 году он снова женился, но в следующем году его вторая жена подала на развод, заявив, что мужчина прибегал к насилию и угрожал убить ее. Затем, в 1996 году, в своем доме Бразерс сексуально домогался до сотрудницы школы, где только в прошлом году он занял пост заместителя директора. Согласно районным записям, женщина утверждала, что Бразерс затащил ее в свою спальню, избил и сфотографировал. Несмотря на то что она сообщила об инциденте местным властям, полиция отговорила ее предъявлять обвинения, поскольку Бразерс был «образцом для подражания всей общины».

В январе 2003 года в Лас-Вегасе Джоани и Бразерс поженились во второй раз. Но в апреле Бразерс уехал из дома из-за разногласий между ним и матерью Джоани, Эрнестин. В мае родился малыш Маршалл, и вот, шесть недель спустя, он умер.

Обвинение утверждало, что отношения между Джоани и Винсентом были нестабильными, а сам Бразерс не только был жестоким, но и не хранил верность супруге. Предполагаемые измены мужчины стали основой выдвинутых против него обвинений. Ранее высказывали предположение, что основным мотивом убийств была жадность: Бразерс не хотел поддерживать деньгами разрастающуюся семью.

Мужчину арестовали в апреле 2004 года, его обвинили в пяти тяжких убийствах первой степени[7 - Согласно Своду законов США (United States Code), тяжкие убийства делятся на первую и вторую степень. К убийствам первой степени относятся тяжкие умышленные убийства, убийства при совершении поджога или побега, похищения, шпионажа, саботажа, убийства, отягченные сексуальным насилием и жестоким обращением с детьми, и другие деяния. – Прим. ред.]. На суде Бразерс признал себя виновным.

Но у Винсента было алиби: его защита утверждала, что во время совершения убийств Бразерс был в другом штате, где навещал своего брата Мелвина, которого не видел десять лет. В качестве доказательств адвокаты предоставили договор об аренде автомобиля Dodge Neon, который позже конфисковали детективы, и несколько квитанций по кредитным картам о покупке вещей в магазине Северной Каролины в день убийства. Полиция и правда нашла Бразерса в доме его матери в Северной Каролине, чтобы сообщить о гибели его жены и детей.