Дороже жизни

– Дай ей время, дорогая. Она должна привыкнуть к этой мысли.

– А если этого не случится?

– Случится, обязательно. Она тебя уже любит. Ты ей нужна. Эй, подруга, я даже ревную иногда, глядя, как две моих девочки шушукаются без меня!

Она не улыбнулась. Слишком хотелось заплакать в голос. То, что случилось только что, было горше слез, больнее боли. Неужели она никогда не сможет назвать дочь дочерью?

Они с Филиппом сидели, обнявшись, и смотрели, как Джолли что-то шепчет кукле. Филипп неожиданно достал платок и шумно высморкался. Сандра бросила на него удивленный взгляд и увидела, что его темные глаза блестят от слез. Он старался скрыть их от нее. Напрасно.

– О, дорогой мой!

Она положила голову ему на плечо, а он поцеловал ее в висок.

– Я ужасно люблю тебя, милая, и хочу, чтобы Джолли тоже полюбила тебя как следует…

Телефонный звонок заставил его нетерпеливо взмахнуть рукой.

– Чертов аппарат! Я поставлю автоответчик. Не хочу оставлять тебя.

– Нет, ты должен ответить. Вдруг что-нибудь важное?

Он торопливо поцеловал ее и ушел. Сандра сидела, не шевелясь, не решаясь спуститься в сад. Джолли сама должна подойти. Если захочет. Сандра до крови закусила губу. Вот уж никогда бы не подумала, что буду ревновать к пластмассовой кукле, попыталась она усмехнуться, но из этого опять ничего не вышло. Слезы душили ее, стояли горьким комом в горле.

Мое дитя. Девочка моя. Я так долго шла к тебе. Я так долго сражалась за право вернуться к тебе, сражалась с недоверием, ложью и болезнью. Я все победила, счастье так близко, а ты одним движением рушишь все мои надежды.

Сандра прижала руку к сердцу, пытаясь унять боль. Все будет хорошо, не правда ли? В один прекрасный день все будет хорошо. Надо только потерпеть еще. Еще потерпеть, только и всего.

Внезапно она увидела, как Джолли, сопя, карабкается на стену из сухого песчаника, что ей категорически запрещали делать обычно. Прежде чем Сандра смогла вымолвить хоть слово, малышка оказалась на самом верху ограды, немного помедлила… и покатилась вниз.

Сандра метнулась к дочери как молния, холодея от ужаса. Малышка же, приземлившись вполне благополучно, встала на ножки и кинулась ей навстречу с криком:

– Мамочка-а-а-а!

Сандра с размаху упала на колени возле девочки и крепко ее обняла.

– Что такое, маленькая, где болит?

– Я упала-а-а!

– Не плачь, мое солнышко. Мама сейчас поцелует, и все пройдет.

Она целовала чумазую ножку, а сердце пело и рвалось из груди, словно птица. Доченька моя! Мое дитя!

– В чем дело?!

Сандра совсем не огорчилась, когда малышка, соскользнув с ее колен, кинулась к Филиппу. Слишком счастлива она была в этот миг. Джолли с гордостью демонстрировала свою ранку.

– Мамочка поцеловала, и все прошло!

– Ого! – Филипп сразу все понял. – Ну да, мамочки, они всегда так: раз – и все!

– Я рассказала Дорогуше, что моя мама приехала. Она обрадовалась.

– Я видела, Джолли. Правильно, должна же она знать.

– А ты, дядя Филипп, ты можешь теперь быть моим папой?

Филипп, перевязывавший колено девочки носовым платком, улыбнулся.

– Это надо спросить у мамы. Сандра, можно я буду папой?

– Ты правда считаешь, что об этом нужно спрашивать? Ладно, так и быть, я согласна.

Вне себя от счастья, он заключил их в объятия, двух самых любимых женщин на земле.

– Возможно, это не лучшее время, а здесь не лучшее место, но цветы, вино и преклоненные колени я обеспечу тебе позже. А сейчас я просто и прямо спра-шиваю-тебя: Сандра, ты согласна выйти за меня замуж? Я люблю тебя всем сердцем и хочу всегда быть с тобой. Пожалуйста, скажи «да»!

– О, Филипп, можно подумать, я когда-нибудь могла сказать тебе «нет»! Конечно, я согласна!

Джолли, которую он держал на руках, оглушительно завопила ему в ухо:

– А мамы и папы целуют своих девочек?

– Еще как! Много-много раз. Сандра засмеялась.

– Если бы вы только знали, как я вас люблю!

Взбудораженная Джолли уснула поздно. Сандра с Филиппом сидели на террасе и слушали пение лягушек в пруду. Где-то далеко слышался лай собак, и над всем ночным миром, почти неощутимый, висел рокот далекого моря.

– Еще шампанского со льдом? – вкрадчиво предложил он.

– Да! И побольше…

Он улыбнулся и потянулся к ней.

Сандра чувствовала себя немного захмелевшей и абсолютно счастливой. Она поцеловала Филиппа и с радостью позволила увлечь себя в дом. Ее дом. Их дом.

Теперь все стало на свои места, и небо, сверкавшее мириадами звезд над их головами, больше не было чужим.

Вечное небо над вечным морем. Зной уползает в камни, прячется до завтра. Кипарисы почти неразличимы во тьме. Не видно и речки, но она все так же торопится, журчит, всхлипывает и умоляет, не успевает и убегает. Вода под мостом. Ночь. Море. Небо.

Остров засыпал, и пение ночных цикад благословляло старый каменный дом, под крышей которого спала маленькая девочка с золотистыми кудряшками, шепчущая во сне слово, понятное на всех языках мира: «Мама».

А за стеной спала ее мать, молодая красавица с глазами старухи, познавшей много горя, и впервые за несколько лет ее нежные руки не сжимались на груди, пытаясь прикрыть невидимую рану, нанесенную чьей-то безжалостной рукой. Ей больше нечего было бояться, ведь она лежала в надежных и нежных объятиях мужчины, который любил ее и ее дочь больше жизни, в объятиях того, кому она отдала свое сердце.