Хранительница тайн

Долли заметила его не сразу. Поначалу она не видела ничего сквозь пелену обжигающих слез. Горячий песок, чайки и отвратительные ухмыляющиеся лица слились в дрожащее марево. Долли понимала, смеются не над ней, но это не имело ровно никакого значения. Их веселье было персональным оскорблением. Долли не место на фабрике, неужели они не понимают? Что ее ждет впереди? Выйдет замуж за отцовского двойника, только моложе, и мало-помалу станет копией матери. Родители не роптали на судьбу, однако Долли хотелось большего… Просто она еще не знала, чего именно.

Она резко остановилась. Сильный порыв ветра, словно дождавшись Долли, сорвал атласное платье с перил и швырнул на песок к ее ногам. Но почему – Долли задохнулась от возмущения, – почему симпатичная блондинка с ямочками на щеках не позаботилась приколоть платье к перилам? Как можно не ценить такую роскошную вещь? Долли покачала головой: эта растяпа недостойна владеть шедевром портновского искусства! Платья, подобные этому, носят принцессы, кинозвезды, манекенщицы и богатые наследницы, проживающие на Французской Ривьере. И если Долли не поторопится, платье будет непоправимо испорчено.

Новый порыв ветра – и платье заскользило по песку, исчезнув за стеной купальни. Долли бросилась за ним: пусть та девушка сглупила, Долли не собирается повторять ее ошибку, и не даст шикарному платью пропасть.

Только вообразите, как обрадуется девушка с ямочками, когда Долли вернет ей ее собственность! Долли объяснит, что случилось, – осторожно, щадя ее чувства, – а потом они примутся увлеченно беседовать, и девушка предложит гостье стакан холодного лимонада, настоящего, не того водянистого пойла, которое подает миссис Дженингс. Они сразу поймут, сколько у них общего, а когда солнце сядет и Долли придет время уходить, новая подруга не захочет ее отпускать и скажет, положив руку ей на локоть: «Приходите завтра утром. Мы собираемся поиграть в теннис на пляже. Будет весело!»

Преследуя серебристую добычу, Долли обогнула угол купальни, но было поздно: ветер швырнул платье к ногам незнакомца в шляпе. Тот наклонился, его пальцы коснулись ткани, и песчинки скользнули с атласа вместе с Доллиными надеждами.

В первое мгновение Долли была готова разорвать незнакомца на части! Сердце стучало как бешеное. Она обернулась: отец с каменным выражением лица направлялся к бедняге Катберту, мать застыла в виноватой позе, а приятели девушки с ямочками на щеках согнулись от смеха, стуча ладонями по коленкам.

Происходящее на пляже – ослику все-таки удалось сбросить юного шалопая – так захватило Долли, что, не сознавая, к кому обращается, она крикнула:

– Эй, ты…

Незнакомец явно собирался похитить платье, и теперь только Долли могла ему помешать.

– Что ты задумал?

Мужчина поднял лицо, и от неожиданности Долли задохнулась, но не успели его губы расплыться в улыбке, а она уже овладела собой.

– Я спрашиваю, – взволнованно спросила Долли, – что ты задумал? Это платье не твое.

Мужчина в шляпе открыл было рот, и тут перед ними вырос констебль Саклинг, который совершал обход пляжа.

* * *

Констебль Бэзил Саклинг патрулировал пляж все утро. Темноволосая девушка сразу привлекла его внимание, и с тех пор констебль не сводил с нее глаз, отвлекшись только на ослика и его незадачливого седока, а когда снова взглянул в сторону девушки, ее и след простыл. Несколько тревожных минут констебль искал ее глазами, прежде чем обнаружил за углом купальни. Девушка подозрительно горячо беседовала с каким-то оборванцем, который все утро торчал за эстрадой, надвинув шляпу на лоб.

Сжав дубинку на поясе, констебль устремился через пляж. Ноги вязли в песке, выходило не слишком изящно, но он старался как мог. «Это платье не твое», – услышал констебль, оказавшись рядом с купальней.

– Все в порядке? – спросил Бэзил Саклинг, втягивая живот.

Вблизи девушка оказалась еще краше, чем издали. Губки бантиком, кожа нежная, словно персик, гладкие пряди обрамляют лицо в форме сердечка.

– Этот малый к вам пристает, мисс? – добавил констебль.

– Ах нет, сэр, ничего подобного! – воскликнула красотка, и ее щечки очаровательно вспыхнули. Еще бы, не каждый день встретишь бравого мужчину в форме. А девушка и впрямь очень мила.

– Этот джентльмен собирался вернуть мне одну вещь.

– Так и было? – нахмурился констебль, изучая высокие скулы и дерзкие черные глаза оборванца. Эти глаза придавали наглецу вид чужака, определенно ирландский вид, и констебль сузил зрачки. Молодой человек развязно переступил с ноги на ногу, издав тихий печальный вздох, который окончательно вывел констебля из себя.

– Так и было? – повторил он тверже.

Ответа снова не последовало. Рука констебля вцепилась в верную дубинку на поясе, пальцы покалывало от приятных воспоминаний, и он почти расстроился, когда нахал, вероятно смекнув, что шутки кончились, кивнул.

– Хорошо, – сказал констебль. – Так не тяни, верни леди ее вещь.

– Спасибо, констебль, вы так добры, – улыбнулась девушка, и от ее улыбки констебль ощутил в брюках приятное шевеление. – Видите ли, платье унес ветер.

Констебль прочистил горло и, придав лицу самое важное выражение, произнес:

– В таком случае, мисс, не позволите ли проводить вас до дому? Подальше от ветра и прочих напастей.

* * *

У дверей «Бельвью» Долли не без труда избавилась от назойливых любезностей констебля Саклинга. Вышло не слишком гладко – слуга закона рвался войти внутрь и успокоить нервы чашкой чая, – однако Долли удалось убедить констебля, что без его неусыпного надзора жителей Борнмута ждут неисчислимые беды.

– Не забывайте, констебль, сколько граждан нуждается в вашей защите!

Сердечно простившись с констеблем, Долли нарочито громко хлопнула дверью, но осталась у порога, наблюдая в щелочку, как он важно удаляется в сторону променада. И только когда констебль почти скрылся из виду, Долли бросилась к себе, сунула серебристое платье под подушку и выскочила за порог.

Молодой человек ждал ее, подпирая спиной колонну живописного пансиона. Не моргнув глазом, Долли важно прошествовала мимо. Он следовал за ней по дороге – Долли спиной ощущала его присутствие, – затем свернул в узкую аллею, уходившую в сторону от пляжа. Ее сердце колотилось словно бешеное, и, когда шум пляжа стих, она услышала его стук. Долли ускорила шаг. Парусиновые туфельки шелестели по бетону, дыхание сбилось, но Долли упрямо шла вперед. Она узнала это место – темный переулок, где однажды заблудилась маленькой.

На перекрестке Долли остановилась, но так и не оглянулась. Она молча стояла, слушая, как он приближается, и вот он уже рядом, его дыхание на ее шее, а его близость опаляет кожу жаром.

Мужчина коснулся ее руки, и Долли судорожно вдохнула. Она позволила ему осторожно развернуть себя, и, когда он взял ее ладонь и потерся губами о нежную кожу, ее пронзила радостная дрожь.

– Что ты здесь делаешь? – шепотом спросила Долли.

Он не отнимал губ от ее запястья.

– Я скучал по тебе.

– Меня не было всего три дня.

Он пожал плечами, и непослушная прядь черных волос упала на лоб.

– Ты приехал на поезде?

Он медленно кивнул.

– На один день?

Еще один кивок, слабая улыбка.

– Джимми, в такую-то даль!

– Я должен был тебя увидеть.

– А если бы я проторчала на пляже весь день? Если бы вернулась вечером вместе с родителями?

– Я все равно бы тебя увидел.

Польщенная, но не желающая в этом признаваться, Долли покачала головой.

– Отец убьет тебя, если узнает.