Дикий шелк

Тогда жизнь Сары потеряла смысл. Нифер предал ее, предал всех Диких. Когда завязалась вражда, ликан быстро переметнулся на сторону Ветхих. Именно он стал тем «героем», который уничтожил последнюю кучку выживших Псов, кто в доказательство этого бросил к ногам Альфы Ветхих голову Альфы Диких. На тот момент Сара еще понимала его мотивы – он хотел быть с ней несмотря ни на что. Но со смертью их малышки ее понимание резко закончилось без права на возврат.

– Не понимаю, – произнесла Сара. – Я же своими глазами видела, как ты убил ее.

– А ты уверена, что это была именно она?

Подобный вопрос заставил женщину вздрогнуть, ведь до этого он никогда не поднимался. В голове промелькнули события многолетней давности. Когда Нифер убил их дитя, ей даже не позволили подойти к телу. Ее увели и сразу же принялись успокаивать. Но в расплавленном от горя сознании тогда не возникло ни единой мысли сомнения в том, что это была не их дочь – Нифер не дал ей ни одной из них. Никаким словом он не заставил ее усомниться в том, что она видела… как считала, что видела.

– А разве нет?

– Нет, – ответил ликан, глядя ей в глаза.

В этот момент Сара впервые ощутила былую растерянность. Но к чему эта честность теперь?!

– Тогда зачем это все? Зачем заставил верить в ложь?!

– Затем, что я пытался сохранить жизнь ей и оставшимся Псам. А так же защитить твою хренову тайну. И что немало важно – должен был доказать свою преданность Ветхим. Поэтому все, что я делал, Сара, имело веские причины.

– О, да брось. Ты несешь чушь!

– А ты сама подумай. Ты и я… Как бы мы не старались жить законами Ветхих, в нас течет кровь Диких Псов. А природу не обманешь. Наша дочь с рождения стала неугодной. Ведь она родилась в неудачное время, когда твои паршивые Ветхие возомнили себя главными и единственными на этой территории. Когда каждый Дикий приговаривался к смерти только потому, что родился не тем, кем надо.

– Ветхие всегда видели в Диких угрозу.

– Потому что мы сильнее! Просто нас гораздо меньше, и мы были не так организованы. Но я никогда не скрывал своей сути, когда твоя – всегда находилась в тайне, которую нужно было беречь, иначе эта тайна грозилась вскрыть другие. – Он подался губами ближе к ее уху и перешел на шепот: – Ведь каждый Ветхий уверен, что ты одна из них, как и хотела твоя мать… и твой отчим.

– Она всегда меня защищала и ты это прекрасно знаешь.

– Как и я защищал вас, осознанно принимая одиночество! – вырвалось у него на повышенном тоне, все же быстро взяв себя в руки. – А наша дочь… она могла разрушить не только мои старания, но и твоих родственников.

Невольно Саре вспомнилось, в какой панике оказалась Юнона, когда узнала о ее беременности от Нифера. Два подвида ликанов не имели возможность смешаться, потому что того не позволяла сама природа. У смешанных пар, что встречалось и того редко, не рождалось здоровое потомство. А их дочь родилась крепкой и полной жизненной силы. Но в тот момент Сара и подумать не могла, сможет ли разрешиться эта ситуация не в их пользу, когда ощущала поддержку от матери и от Нифера. Хоть и понимала, чем это может грозить. Ведь все Ветхие были уверены не только в том, что она одна из них, уверены были в подобном и на счет Юноны, еще одной чистокровно Дикой среди «чужих». И все думали, что Сара Брюсу настоящая дочь, что они трое – обычная семья. Ликаны доверяли своему Альфе, который из-за любви к «чужой» женщине добровольно закопал себя во лжи. И вот во времена стычек с Дикими Псами у него рождается внучка от врага. Ребенок от того, кто завоевал свое место среди них, запачкав руки кровью своих сородичей. И рождается здоровым. Одного предателя и враждебного Пса, которым являлся любимый Сары, было не просто достаточно, его было слишком много, чтобы разжигать еще одно дополнительное волнение среди верхушки Ветхих. Это могло бы грозить Брюсу вызовом за положение Альфы, что в свою очередь – потерей власти.

– Возможно, в твоих словах есть смысл, но это не умаляет того, что мне пришлось пережить, и что приходится переосмысливать в данный момент. Не верю, что не было других решений!

– Это было самое надежное.

Сара снова задрожала, когда Нифер жадно лизнул ее щеку. А его учащенное дыхание защекотало кожу, когда вжался в нее носом и потерся. Вдруг сложнее стало дышать, когда ликан намотал край кофты на свой кулак, растягивая ткань, при этом пытаясь оказаться к ней еще ближе. Он словно старался протащить ее к себе сквозь прутья, сжираемый дикой, всепоглощающей жаждой.

– Скажи, как часто ты вспоминаешь обо мне по ночам?

– Никогда, – соврала она, просовывая к нему руку.

Сжав пальцы на шее Нифера, Сара вогнала когти под кожу, пока не пустила кровь. И она стала давить на него, заставляя опуститься вниз – на пол, на колени.

И Нифер опустился.

Этот жестокий циничный ликан с первой встречи расставил между ними иные роли, нежели можно было предположить. В их паре ведущей была она, когда Нифер – добровольно ведомый доминант при условии полного удовольствия подчинения. Когда-то он выполнял все ее капризы, баловал покорным согласием на любую ее дурь. И ушел, когда она прогнала. И теперь Сара не собиралась ему прощать тех ошибок, которые он совершил.

– Не один десяток лет ты заставил меня верить в ложь, – говорила она, глядя сверху вниз на грозного ликана, которого многие боялись до седины. – Ты разрушил все, что между нами было. Ты убил меня в тот момент, когда это сделал!

– Тогда я сделал то, что посчитал необходимым, чего требовал мой долг. С одним лишь «но»: ты не должна была видеть той сцены с ребенком. Не для тебя она была, ох, не для тебя. И за каким только дьяволом ты оказалась в ненужный момент в ненужном месте?!

– А для кого это все было?!

– Для того, кто защищал свои интересы.

– И тебя попросили об этом?

– Нет, но дали понять, что я должен что-то с этим сделать.

Сара моргнула несколько раз. Брюс! Только ее отчим мог так с ней поступить. Но этот разговор уже не к Ниферу, а хотя бы к матери, если не к самому Брюсу.

– Но как ты собирался это все провернуть со мной? Что хотел сказать мне?!

– Что наш ребенок не выжил.

– И чем же эта ложь лучше?

– Тем, что тогда мы были бы вместе. Я бы помог тебе справиться с болью. Я бы утешил.

Словно на рефлексе Сара сильнее сжала пальцы на горле ликана, еще глубже вгоняя под кожу ногти. Один жест, одно усилие отделяло ее от того, что хотелось сделать – вырвать ему кадык.

– Ты лживая, беспощадная, назойливая тварь, – прорычала Сара, ощущая, как по щеке катится слеза, потому что так или иначе, а эту «тварь» она любила.

– Знаю.

– Скольких невинных девушек ты погубил…

– Потому что они не могли заменить мне тебя…

– Скольких своих детей ты угробил…

– Потому что эти щенки не были рождены от тебя.

– Зачем?!

– Я мстил! – рыкнул он. – Мстил всем! За то, что ты выгнала меня из своей жизни. Я стал таким – каким ты меня сделала, любовь моя.

Сара дернулась. Эти слова ее словно бы ударили.

– Как ты смеешь во всем винить меня?!

– Виноваты мы оба, согласись.

– Но ты не смеешь говорить мне, что Я породила то чудовище, которое в тебе живет!

– Но так и есть. Это чудовище зародилось еще в тот момент, когда я впервые тебя увидел: юную, неудовлетворенную, голодную красавицу, которая превратилась в потрясающую дикарку, не боящуюся быть собой. И что-то менять уже поздно. Просто прими это. Как и то, что когда я отсюда выберусь, мы снова будем вместе.

– Когда? То есть даже не «если»? Сколько самоуверенности в твоих словах.