Дар небес

– Лика, милая, ты где?

– Эм… я дома, – честно ответила она, сразу же вспоминая, зачем именно ее об этом спрашивает Бетси.

– Что?! А почему ты еще дома? Я звонила тебе час назад, и ты сказала, что уже почти выходишь.

Лика посмотрела на настенные часы, где на стекле красовались два сине-зеленых следа. Неужели они разговаривали час назад? А ей показалось, что максимум прошло минут пятнадцать. Впрочем, стоило ей зайти в студию, как время для нее замедляло ход.

– Правда?

В трубке послышался вздох:

– Ты рисовала?

– Да, – призналась она. – Прости.

– Нет, не извиняйся, это хорошо, что ты рисовала, но сейчас ты нужна здесь. Может, мне за тобой заехать?

– Ой, нет, не стоит, я уже собираюсь, а ты лучше пока отвлеки мистера Свона, – ответила она, поспешив подняться на ноги, чтобы направиться в ванную комнату.

– И чем же?

– Скажи ему, – мечтательно ответила она, останавливаясь и закрывая глаза, чтобы снова вспомнить черты красивого лица, – что меня задержал самый настоящий и прекрасный Темный Ангел, которому требуется моя помощь.

– Ну да, который вылез из твоей картины, и ты решила вернуть ему Небеса, – усмехнулась Бет. – Конечно, мистер Свон мне обязательно поверит и еще спросит имя твоего Ангела, на которого ты променяло его общество…

Имя…

Как жаль, что она его не знает. И как странно – а почему она подумала о своем незнакомце, как о Темном Ангеле? Он ведь больше похож на Демона, который скитается по миру, соблазняя невинных девушек, как самый порочный Инкуб. Разве что… она решила так из-за его боли, несоизмеримой ни с чем, и которая бывает только у Ангелов. Уж кому как не ей знать об этом.

– Анжелика! – оборвал ее мысли голос Бетси. – Ты тут?

– Да.

– Мистер Свон устроил этот вечер в твою честь. Он очень взволнован твоим отсутствием, и первые гости уже о тебе спрашивают. Лика, милая, ты должна быть здесь, а не там. Давай, я все-таки приеду.

Лика вздохнула и сдалась на милость своего менеджера:

– Ладно, Бет, приезжай.

– Вот и славно, у тебя есть полчаса на то, чтобы собраться, – быстро ответила та, отбивая звонок.

Поправляя на себе халат, Лика поежилась. Она не любила подобные общественные мероприятия, особенно в ее честь, где много людей и слишком много внимания. Если бы не мистер Свон, она бы до сих пор рисовала свои картины для себя и скромного числа зрителей, что ее вполне устраивало. Именно этот мужчина показал ее картины всему миру и предложил продавать их частным лицам. Но и тут Лика мало на что могла пожаловаться, иначе не было бы у нее такой возможности помогать стольким людям, скольким она помогала сейчас, как материально, так и во всех других отношениях.

Еще год назад она жила в северной части Лос-Анджелеса в скромном домике своего дяди, где у нее была одна небольшая комнатушка. Там она спала и там же рисовала, тратя на краски и холсты почти все свои деньги, которые ей присылала блудливая мать.

Мать…

От этого слова щемило сердце. Лика помогала чужим людям, но так и не смогла помочь своей матери. Она просто не знала, где ее искать и как к ней приехать. Та лишь изредка звонила, отсылая ей чеки из разных уголков земного шара. Лика уже почти забыла родные черты, так давно мать оставила ее, объяснив свои мотивы одной фразой:

– Ты делаешь мне больно.

Чем? Как? В пятнадцать лет Лике было еще сложно это понять. Как и то, почему внутри матери постоянно клубилась тьма, если Лика все время пыталась ее стереть. Ответы пришли позднее – мать просто не хотела, чтобы ей помогали.

Дядя же относился к ней со всей добротой, только считал немножко странной. Он восхищался ее талантом, но порой не знал, как реагировать на ее одержимость живописью. Он был глубоко верующим католиком, служил Богу и Церкви, воспитывал ее в строгости, и очень нервничал, когда она рисовала демонических существ. Поэтому, порой старался отвлекать ее и подавлять весь творческий потенциал. Хотя, сам часто смотрел на ее картины с Ангелами, поистине испытывая трепет и восторг. Лика видела это в его глазах. Но именно он привел ее к мистеру Свону, который дал ей свободу для творчества и возможность совершать благие поступки. Так она оказалась в центре событий и города, где жила сейчас в небольшой квартире с отдельной студией, о чем мечтала всю свою сознательную жизнь.

Оставив телефон на тумбочке, Лика вышла на балкон, где с высоты семнадцатого этажа просматривался прекрасный вид на горизонт. Солнце садилось, обещая ей надежду на новую встречу, ставшую теперь самым главным желанием в ее жизни. Она больше не задавала себе безответных вопросов, она просто решила ждать и довериться своему сердцу, как делала это всегда. А сердце подсказывало, что нет ничего важнее того, что происходит с ней сейчас, как и нет никого важнее ее незнакомца, который обязательно к ней вернется. У Лики в этом не было никаких сомнений, ведь он был тем, кого она всегда ждала… и искала, вглядываясь в калейдоскоп лиц и рисуя Ангела за Ангелом, Демона за Демоном…

Лика подошла к перилам балкона и посмотрела вниз. Там искрился и гудел Лос-Анджелес… Город Ангелов… город ее Ангелов.

Ну что ж… мистер Свон слишком много для нее сделал, чтобы она заставляла его волноваться. Поэтому Лика ушла с балкона, закрыла его стеклянные двери и направилась в ванную комнату.

***

Нежась под струями теплой воды и мечтая о своем незнакомце, Лика даже не представляла, что в это время происходит в ее квартире…

…в мастерской завибрировал и заискрился воздух. Потрескивая ало-желтыми искрами, пространство преломилось, и из этого излома выпрыгнули четыре демоненка.

– И где она? – нетерпеливо спросил Бабл.

Восемь пар лап торопливо прошлепали к двери. Взобравшись на Чипа, Флип схватился за ручку и осторожно приоткрыл ее, от усердия вываливая на бок темный язык. Четыре морды просунулись в щель, обшаривая взглядом просторную гостиную.

– Вода шумит, – заметил Буч, смотря в сторону спальни, где находилась ванная комната.

– Все за мной, – сказал Флип, спрыгивая на пол.

И черти дружно посеменили за своим сородичем. Но уловив по дороге знакомый запах, Чип вспомнил, что в прошлый раз тут кое-что недоел. Он остановился и развернулся в сторону холла. Остальная троица подошла к двери ванной. И тут Буч заметил, как его лапы лизнула полоска яркого света, просачивающаяся через щель. Реакция последовала незамедлительно – взвизгнув от страха, Буч прыгнул на Бабла, крепко обнимая задними лапами за торс, а передними – за голову, закрывая тому глаза. Баблу это так не понравилось, что он начал порыкивать, стараясь отлепить от себя Буча.

– Идиот! Отвались от меня… – зашипел демоненок, не замечая, как искажает слова, которые нахватался от людей.

– Тихо вы, мелкие ушлепки, – зашипел на них Флип.

Только любые слова уже были бесполезны. Два чертенка сцепились в драке, покатившись кубарем по полу, сверкая зубами и когтями. Проводив их строгим взглядом, Флип заметил отсутствие Чипа и вытянул шею, пытаясь понять, куда тот делся. Откуда-то доносилось громкое чавканье.

– Опять чего-то жрет… ррр…

Недовольная морда снова повернулась к ванной… и тут резко открылась дверь, впечатывая Флипа в стену…

***

Лика выбежала из ванной. Она так торопилась, что в сумерках сразу не заметила в своей спальне постороннего присутствия, пока под ноги не выкатился странный комок… и этот комок еще рычал… и шевелился!

– А-а-а!

Закричав, она отскочила назад, но обо что-то спотыкнулась и упала попой на пуфик. Комок замер и… нет, ей не показалось… но он начал кричать вместе с ней. О, Боже! Что это? Глаза, уши… рожки? А это что, хвост?

Положив руку на бешено стучащее сердце, Лика всмотрелась в необычных существ. Хотя, самым необычным являлось лишь то, что они были… настоящими, живыми чертенятами, каких она иногда рисовала. И эти чертенята, казалось, были напуганы не меньше нее.

Ох-ох, не может быть…