Одержимость романами

– Тот старик, с которым я только что разговаривал, – заявляет он, – один из трех моих сталкеров. Я тебе уже рассказывал про них?

Моя кожа покрывается мурашками.

– В каком смысле сталкеров?

– Эти трое вечно пишут мне в личку. Один так даже пригласил меня на тройничок с ним и его девушкой. Они только что посмотрели «Сорванцов из песочницы», может, у них кинк[9 - Кинк – нетрадиционные и нестандартные сексуальные практики, фантазии и концепции.] на мультики?

– Или на мальчиков-сопрано, – острю я.

– Фу, какая гадость.

Мы смеемся, и я вспоминаю, как впервые осознала уровень его иронии. Когда я была на первом курсе университета, Ноа выложил фото в «Инстаграме» с настолько забавной подписью, что я решила, будто его взломали, и написала ему об этом. «Просто у меня есть чувство юмора», – ответил он.

– Так вот, вторая сталкерша – девочка-подросток. Она шлет мне из разных городов открытки, дорисовывая на них мое лицо, – продолжает Ноа. – А третий сталкер, этот старик, все время говорит мне, что я как две капли воды похож на его умершего сына, очень талантлив, и он будет всегда следить за моей карьерой, потому что верит, что я стану настоящей звездой.

– Важный вопрос, – говорю с усмешкой, но ответ мне нужен серьезный, – такое внимание льстит или пугает?

– И то и другое.

– Но ты ведь чувствуешь себя особенным? Как будто ты по-настоящему привлек чужое внимание? – отчетливо произношу каждый слог: важно, чтобы он понял. – Мне не кажется, что они представляют какую-то угрозу, они не знают тебя. Ты просто часть их воображаемого мира.

– Говоришь, как настоящий писатель, – усмехается брат.

Я улыбаюсь ему: хорошее замечание. Это станет моей единственной защитой, если весь мой воображаемый мир пойдет под откос.

Когда мы уходим с вечеринки, Ноа отправляется в другой бар с коллегами по мюзиклу, а я ковыляю домой на высоченных шпильках. На полпути отсылаю Калебу селфи. Мои веки все так же блестят золотом, а серебряная подвеска успела нагреться. «Я лучшая в мире спутница», – пишу я: он должен это знать.

Глава третья

На субботнюю вечеринку Даниэль по случаю Хэллоуина я прихожу, одетая, как один из моих любимых книжных персонажей – Плакса Миртл[10 - Плакса Миртл – персонаж книг и фильмов о Гарри Поттере.]: с косичками, галстуком, гольфами и, конечно, сиденьем для унитаза вокруг шеи – купила за пятнадцать долларов на «Амазоне», – оно оказалось тяжелее, чем я думала. Из Калеба, с его бледными валлийскими чертами и длинными темными волосами, получился великолепный вампир. На Даниэль – корона и белое платье в пол, подол залит искусственной кровью. Она держится за рукоять пластикового меча.

– Леди Макбет! – здороваюсь я. – Отличный образ.

– А ты превзошла себя, моя дорогая. Это, пожалуй, даже круче, чем Реджина Джордж[11 - Реджина Джордж – персонаж фильма «Дрянные девчонки» (2004), по сюжету девушка попадает под школьный автобус и вынуждена носить скобы.] после столкновения с автобусом.

– О-о-о, когда это было? – интересуется Калеб. – Фото в студию!

– На последнем курсе. – Я показываю ему снимок: на мне блондинистый парик и самодельный головной убор из проволоки и картона. В тот Хэллоуин мы с Даниэль перебегали из домика для лакросса в братство Сигма Чи, потом к мужскому хору, и меня везде радостно приветствовала куча незнакомых людей, хотя мы вместе жили и учились годами. Такое признание воодушевляло.

– Потрясающая задумка, – говорит Калеб, рассматривая фотографию.

Я делаю реверанс.

Даниэль протягивает нам красные стаканчики с чем-то темным.

– Из котла ведьмы, – сообщает она, играя бровями. – Мой сосед три часа готовил, я не шучу.

Мы делаем по глотку.

– А вкусно, – отмечаю я.

– Нам нужно общаться тут со всеми? – спрашивает Калеб.

– Точно нет, – отвечает Даниэль.

После того как уже третий человек хватается за мое сиденье с воплем: «Стоны, Миртл, где твои стоны?» – Калеб утаскивает меня в укромный уголок.

– Спасибо за спасение. У тебя клыки отваливаются.

Он снимает их:

– Говорить в них невозможно.

– Ах ты хитрюга, хочешь смешаться с толпой в поисках невинных и беззащитных жертв?

– Ха-ха, – говорит он с серьезным лицом. – Кстати, я хотел обсудить твой день рождения. Хочешь, устроим что-нибудь на двоих? Например, после работы в понедельник?

В груди теплеет.

– Это так мило.

Я надеялась, он что-то предложит, в конце концов, это первый день рождения, когда у меня есть парень.

– Отлично, чего бы тебе хотелось?

Мои надежды слегка тают. Неужели он не может сам угадать?

Или же необходимость угодить мне, сделать правильный выбор – знак его любви?

Предлагаю мексиканскую кухню, нашу любимую.

– Прекрасно, я закажу столик там, где мы еще не были. Согласна?

Скорее всего, он подготовит цветы, шампанское или открытку, как я сама часто делаю для друзей, но по-настоящему мне нужна только открытка. Нечто, что можно хранить, а не использовать, нечто, что навечно останется доказательством любви. Я положу ее в ящик и буду доставать, когда мне потребуется напоминание реальности его чувств.

Я киваю и дежурно улыбаюсь. Он целует меня.

– Я в туалет, – говорю я. – Скоро вернусь.

Чтобы запереть дверь, требуется аккуратно покрутить ручку. Я сажусь на унитаз и просматриваю историю, которую Розмари выложила три часа назад, надеясь разглядеть ее костюм. Но вместо себя она разместила короткое видео с парнем в костюме Трусливого Льва из «Волшебника из страны Оз» и одной из своих блондинистых подружек, одетой как Дороти. Лев обматывает длинный хвост сливочного цвета вокруг руки Дороти, и за кадром слышится смех Розмари. Наверное, она третья лишняя на этом свидании. Кто-то барабанит в дверь.

– Извини, но ты там засела, а я уже не могу терпеть…

– Иду! – спустив воду, отпираю дверь, впуская в ванную покрытого потом Пикачу.

Где-то в час ночи, хотя до моего дня рождения еще целые сутки, Даниэль вытаскивает меня в центр комнаты и организует громкое, нестройное исполнение песни «С днем рождения тебя», куда добавляется строчка «ты смердишь, как обезьянка». Какой-то тип выкрикивает из толпы: «Вообще-то она смердит, как туалет!»

– Как остроумно, – кричу в ответ, опрокидывая шот текилы.