Повторим нашу встречу

– Послушай…

– Нет, это ты послушай. – Его ноздри раздулись, а лицо исказилось отвращением. Стыд и сожаление душили Пейдж. – Ты бессердечная тварь, и мне кажется, что я ясно дал тебе это понять десять лет назад. Мне противно видеть твое лицо, я искренне надеялся, что мы уже никогда больше не встретимся.

Пейдж нечего было на это ответить или возразить. Все, чего ей хотелось в этот момент, – рухнуть на пол и свернуться калачиком прямо здесь, на терракотовом ковре. Но вдруг что-то в ней взбунтовалось, заставило выпрямить гордо спину и смело встретиться с его ужасным взглядом. Пейдж своенравно вздернула подбородок, несмотря на осуждение и презрение Джанкарло.

– Я люблю ее.

Эхо этой фразы повисло в воздухе, накалив атмосферу до предела. И слишком поздно до Пейдж дошли воспоминания о том, что она сказала ему во время их последнего разговора: «Прости меня, Джанкарло. Я люблю тебя».

– Что? – Его голос стал тихим и мягким. У Пейдж внутри все задрожало от резкой смены тона и его обманчивого спокойствия. Но она выпрямила плечи. – Что ты только что посмела сказать мне?

– Ты здесь совершенно ни при чем, я действительно искренне люблю Вайлет. – Пейдж говорила правду, ей удалось смириться с тем фактом, что она потеряла его навсегда и не пыталась никак снова вернуть его с помощью коварных планов. Ей всего лишь хотелось загладить свою вину.

Джанкарло покачал головой и пробормотал что-то неразборчиво на итальянском.

– Это какой-то кошмар. – Его взгляд стал еще более жестким и яростным. – Но кошмары заканчиваются рано или поздно. А ты по-прежнему отравляешь мне жизнь. Надо было думать головой, прежде чем доверять такой женщине, как ты. Но я хочу все это оставить в прошлом. Почему бы тебе просто не исчезнуть, Никола?

– Пейдж. – Звук этого имени ранил ее словно нож по сердцу. Оно было для нее символом потери, напоминало о тех ужасных поступках, которые ей пришлось совершить. – Лучше уж называй меня бессердечной тварью, чем так.

– Мне все равно, как ты там себя называешь. Я хочу, чтобы ты ушла. Я хочу, чтобы ты держалась подальше от моей матери. Я с отвращением думаю о том, что ты пробыла возле нее так долго. Как затаившаяся злокачественная опухоль.

Ей придется уйти, она прекрасно понимала это. Все ее объяснения и логические доводы, какой в них смысл, если она причиняет ему боль одним своим присутствием? Ее мать тоже всегда сравнивала Пейдж с раком, который пускает метастазы по телу человека и убивает его.

– Прости меня. – Даже для извинения в голосе Пейдж было слишком много уныния. В его взгляде на долю секунды отразилась затаенная боль. – Я жалею обо всем, что произошло. Но я не могу бросить Вайлет. Я обещала ей.

Это признание стало последней каплей. Его взгляд метал гром и молнии. Пейдж призвала на помощь все свое мужество, чтобы не оробеть и не сделать шаг назад, когда Джанкарло приблизился к ней. Или чтобы не броситься прочь из дома в сад и побежать прямиком к дикому каньону. Куда угодно, лишь бы подальше от этого человека. Это желание неистово пульсировало в ее крови.

– Тебе, наверное, кажется, что я шучу, – проворковал Джанкарло мягко и нежно. Но вместо испуга Пейдж охватил возбужденный трепет. – Так вот, ты ошибаешься.

– Я понимаю, как неприятно тебе видеть меня здесь и то, что ты не веришь в искренность моих намерений, – примирительным тоном сказала Пейдж. Но на самом деле этот тон больше напоминал речь человека, находящегося на грани нервного срыва, охваченного паническим страхом. – Боюсь, что мне придется остаться преданной твоей матери.

– Извини, – перебил ее бесцеремонно Джанкарло. – Но твоя ирония ошеломляет меня. Ты, именно ты, сейчас говоришь мне о преданности?

Пейдж ухмыльнулась и не отвела взгляд.

– Не ты нанял меня на работу, а она.

– Этот факт не будет иметь никакого значения, если я убью тебя собственными руками, – прошипел он. И Пейдж действительно стоило бояться Джанкарло, но теперь она почему-то была уверена, что он не сможет причинить ей физический вред. Только не он.

Возможно, это убеждение – отголосок прошлого. Раньше она верила, что настоящая и чистая любовь способна справиться с любыми трудностями, и только это чувство имело для нее значение много лет назад. Но ее иллюзии очень скоро разрушились.

– Да, – сказала Пейдж, стараясь выглядеть спокойной. – Но ты ничего мне не сделаешь.

– Пожалуйста, – раздался мужской шепот. В его тяжелом, мрачном взгляде читались злоба и насмешка. – Только не говори мне, что тебе кажется, будто бы я не уничтожил тебя, если бы мог.

– Конечно, ты прав. Но ты действительно не можешь этого сделать, потому что ты вовсе не так жесток.

– Мужчина, которого ты знала, мертв, Никола. – Снова это ненавистное имя. Умышленная словесная пощечина заставила Пейдж отшатнуться и все-таки сделать шаг назад. – Он умер десять лет назад, и его не вернуть к жизни твоими сентиментальными баснями о преданности. Воскрешение невозможно. Все, что у нас осталось общего с ним, – это внешность. Поэтому заруби себе на носу – его больше не существует.

Пейдж стало нестерпимо грустно. Она не понимала, почему безграничная и безысходная печаль снова овладела ей, разбередив старые раны, которые так и не затянулись даже спустя столько лет? Разъедающая душу горечь лишь затаилась на время, выжидая своего часа, чтобы снова отравить ее.

– Я полностью беру на себя и ответственность и вину за то, что случилось тогда, – произнесла Пейдж самым бесстрастным тоном, на который только была способна в эту минуту, несмотря на свою беззащитность и уязвимость. За те два месяца, которые они провели вместе, она растворилась в Джанкарло без остатка, и этот роман стал лучшим периодом в ее жизни. – Но у меня нет выбора. Я обещала Вайлет, что не оставлю ее. Наказывай меня, если хочешь, но не ее.

Джанкарло Алесси практически целиком и полностью состоял из недостатков. Но все же он любил свою эксцентричную претенциозную мать, которая, несомненно, обожала единственного сына, но по-своему, и выражала это порой в странной форме. Вайлет часто позволяла себе использовать его в личных целях: чтобы отвлечь внимание мировых таблоидов от разваливающегося брака, пресечь нелицеприятные слухи или просто ради продвижения карьеры.

Со временем Джанкарло смирился с тем, что родство с голливудской звездой такой величины подразумевает публичный образ жизни под вспышки фотоаппаратов. Именно поэтому он пообещал себе, что ни за что не позволит ей использовать его будущих детей. Никаких снимков с веселыми внуками, сопровождающих газетные статьи, никаких младенцев, с которыми она нежно нянчится перед объективами камер. Никогда его наследники не станут жертвами этого фарса. Он передал свой титул дальнему кузену по отцовской линии.

Джанкарло давно простил свою мать за все. Он хотел причинить боль этой женщине, а не Вайлет. Пейдж могла называть себя как угодно, но для него она всегда останется Николой, виновницей его погибели. Прекрасная танцовщица, из-за которой он лишился рассудка, опозорив свой титул и испортив отношения с теперь уже покойным отцом. Коварное, подлое существо, которое вскружило ему голову, превратив в жалкую марионетку. Из-за нее Джанкарло вынужден был выставить свою личную жизнь напоказ.

Возможно, когда-нибудь он простит себя, но Пейдж – никогда.

Стоя лицом к лицу с той, кого Джанкарло поклялся стереть из своей памяти навсегда, он убеждал самого себя, что испытывает к ней лишь непримиримую ненависть. Ведь ничего другого она и не заслуживала.

Нельзя позволить, чтобы это опасное ощущение опьянения, вызванное ее присутствием, завладело им полностью и снова разрушило его. Больше никому и никогда не удастся обвести его вокруг пальца.

Джанкарло навсегда сохранит неприязнь к иссушенному солнцем Лос-Анджелесу. К пыльно-золотистой Калифорнии с ее искусственно созданными зелеными массивами, служившими единственным спасением во время очередного душного лета. К своей безрассудной молодости, потраченной на глупые игры в плейбоя. К сухой неослабевающей жаре, приправленной запахом дыма от костров вдалеке и бриза Тихого океана, которая вызывала в нем беспокойство и раздражение. К безрассудству его матери в выборе любовников, мужей и личных помощников. Этой ее черте характера несказанно радовались журналисты-хищники. И лишь однажды сын последовал ее примеру. Лишь однажды. Но этого оказалось достаточно.

Джанкарло внимательно изучал стоящую перед ним Николу – Пейдж, которая смотрела на него почти не мигая своими то ли зелеными, то ли голубыми глазами. Копна ее длинных темных волос с отчетливым рыжим оттенком была заплетена косу, ниспадавшую на одно плечо. Раньше ее волосы горели ярким огнем, и ему хотелось, чтобы этот новый темный оттенок казался ему непривлекательным. Она была высокой, но стала тоньше, как и все жительницы этого города. Будто отказ от еды мог магическим образом принести им славу, к которой они все так стремились. Даже любовь – он знал это теперь наверняка – не входила в список их грез.

«Не смей даже думать об этом слове», – выругал себя мысленно Джанкарло.

Пейдж застыла под его пристальным взглядом, блуждавшим по ее телу. Он продолжал рассматривать ее молча, убеждая себя, что ему наплевать на чувства и мысли этой женщины. Ей удалось не только разбить его сердце, но и разрушить его веру в то, что он способен отличить искренность от фальши и уберечь себя от алчных аферистов. Она полностью изменила его восприятие самого себя как личности.

И все равно Пейдж сейчас держалась достойно, что сильно его раздражало. Она по-прежнему обладала грациозностью танцовщицы и гибким станом. Его взгляд скользнул к ее небольшой высокой груди, скрытой под белой блузкой без рукавов, затем к узкой юбке, которая обтягивала ее бедра. Его руки все еще помнили их соблазнительную округлость. Когда-то идеальные изгибы ее тела, которые излучали опьяняющую женственность, извивались под его ладонями. Ее оголенные ноги, как и прежде, отличались стройностью, и Джанкарло не мог отделаться от воспоминаний о том, как они крепко обхватывали его бедра или покоились на его плечах, пока он входил в нее все глубже с каждым новым толчком.

«Прекрати, – приказал ему внутренний голос, – или ты снова опозоришься».

Правильные черты лица Пейдж все так же светились особенной красотой. Она всегда отличалась от всех девушек, которые толпами бегали за ним. Его привлек в ней огонек, когда их взгляды впервые пересеклись на съемках музыкального видеоклипа. Пейдж работала на подтанцовках и была одета в коротенькие облегающие шортики и спортивный бюстгальтер, а Джанкарло строил из себя надменного режиссера, внимания которого добивались многи певицы. Но, несмотря на это, одного взгляда оказалось достаточно, чтобы по уши влюбиться в нее.

В Пейдж до сих пор чувствовалось это затаенное пламя, хотя ее волосы потемнели и она теперь носила строгую элегантную одежду, которая скрывала ее плоский живот и упругие бедра. Так одеваются ответственные и успешно работающие секретари, к числу которых она и принадлежала, если верить словам его матери. Джанкарло старался не думать о ее мотивах и намерениях. Почему его бывшая любовница так долго играет в эту игру, притворяясь преданным помощником, и при этом стремится изо всех сил преуспеть в этой должности? И почему он не может спокойно смотреть на нее, не ощутив при этом, как пламя безудержной страсти снова разгорается в нем?

– Сейчас ты начнешь рассказывать мне свою душещипательную историю? – спросил Джанкарло ледяным тоном. Его забавляло то, как Пейдж отреагировала на его холодность, едва заметно вздрогнув. – В подобных ситуациях всегда найдется такая, не так ли? Миллион причин и оправданий.

– Я не пытаюсь разжалобить тебя. – Ее прекрасное лицо со скулами, созданными для того, чтобы мужские ладони касались их, и чувственным ртом, который призывал к поцелуям, было непроницаемым. – Я и не оправдываюсь, а извиняюсь. Это разные вещи.

– Пожалуй. – Его взгляд остановился на ее губах. Эти чертовски соблазнительные губы! Он все еще помнил их обжигающий вкус и то дикое сумасшествие, которое порождало каждое движение ее языка на его теле. – Но ничего, я найду на тебя управу.

Пейдж нетерпеливо вздохнула, а он не знал, чего ему хочется больше: рассмеяться или задушить ее. Точно так же было и тогда. Она разрушила его жизнь, как ураган, который вырвал с корнем деревья и испещрил землю воронками, оставив после себя руины.

И все же Пейдж так прекрасна! Это злило Джанкарло больше всего.

– Я не заплачу, сколько бы ты не испепелял меня своим гневным взглядом, – сказала Пейдж, прищурившись. Джанкарло так хотел вывести ее из этого состояния холодного спокойствия. Она ведь не только использовала его. На этот раз эта хищница принялась за его мать, в ней нет ничего человеческого. – Это только вносит неловкость в сложившуюся ситуацию. – Пейдж склонила голову. – Но если тебе так легче, то продолжай.

Реакцией на ее слова стал лишь смех. Резкий, лишенный радости звук.

– Я просто не могу налюбоваться тобой, – с желчью ответил Джанкарло, но Пейдж и бровью не повела. – Магия Голливуда приходит тебе на выручку. Гнусная и алчная душа в прелестной упаковке. Твоя красота по-прежнему с тобой. – Он мягко засмеялся, надеясь, что это причинит ей боль. – И это все, что у тебя есть, не так ли?

Глава 2