Собрание сочинений. Том 1. Путешествие к просветлению. Просветлённая храбрость. Сердце сострадания

Когда я восседал на троне, мне в голову пришла мысль о том, что поскольку я признан реинкарнацией Джамьянга Кхьенце Вангпо, то должен бы помнить свои предыдущие жизни. Размышляя подобным образом, я вдруг ясно вспомнил какую-то горную пещеру, перед входом в которую росло молодое дерево с густой листвой. В небе можно было отчётливо видеть солнце и луну. Всё это предстало передо мной как наяву, но я никому не стал об этом рассказывать. Позже я был в Непале и посетил местность Янглешо. Там я обнаружил место, которое мне привиделось в тот день.

Я провёл с Шеченом Гьялцабом Ринпоче около пяти лет в монастыре Шечен, правда, я жил не в самом монастыре, а в ретритном центре, что был расположен немного поодаль, на холме.

По окончании этого срока я вернулся домой и жил в уединении в пещере, носящей название Боям Сампутри. Зимой, не прерывая ретрита, я попросил сведущего Кхенпо Тубгу навестить меня и дать подробное учение по тексту «Тантра тайной сущности», который входит в цикл под названием «Магическая сеть». Он прошёл по тексту три раза подряд, и я выучил наизусть и сам коренной текст, и трёхсотстраничный комментарий Лонгченпы.

Изучая во всех подробностях текст «Магическая сеть», я обрёл определённое понимание сути посвящений в ваджраяне, разобрался со всеми категориями самай, а также со стадиями развития и завершения практики Великого совершенства. Устные же объяснения прояснили для меня множество трудных моментов, и это было похоже на то, как будто приоткрылась дверь, ведущая к моей осознанности. Позже, когда я рассказывал об этом реализованному мастеру Кхьенце Чокьи Лодро, он сказал: «Текст „Сокровищница драгоценных качеств“ несёт очень мощное благословение. Изучая этот текст, всеведущий Мипам Ринпоче открыл врата мудрости, и это было подобно тому, как в начале дня восходит солнце».

Я послал владыке мандалы Шечену Гьялцабу Ринпоче письмо в стихах, в котором описал свой опыт изучения текстов «Магическая сеть», «Тантра Гухьягарбхи» и «Сокровищница драгоценных качеств» и прогресс, которого смог добиться. В ответном послании я обнаружил рисунок восьми благоприятных символов и письмо, в котором говорилось: «Благородный, я очень рад, что ты так увлекаешься изучением и практикой Дхармы». Это было последнее, что я от него слышал.

Все мастера, которым я следовал, были известны своими непревзойдёнными качествами, описываемыми в учениях Будды, и все они полностью отказались от забот обычной жизни. Благодаря их доброте я также научился не проявлять к повседневной социальной жизни особого интереса. Мои родители были также очень добры ко мне и обеспечивали меня всем необходимым для того, чтобы мне не нужно было заниматься ничем, кроме изучения и практики Дхармы под руководством подлинных мастеров. Таким образом, у меня не было нужды вовлекаться в построение религиозной «карьеры» – стремиться к высокому административному положению в монастыре. Шедруб, который помогал мне с занятиями, дал мне такой совет:

– Тебе следует вести себя так же, как ведут себя наши учителя, и постоянно совершенствовать свои качества, непрерывно изучая Дхарму, размышляя о ней и выполняя надлежащую практику медитации. Я возьму на себя заботу обо всех повседневных делах, и тебе останется лишь хранить молчание, как будто бы ты глухонемой.

Благодаря такой его доброте мне были не нужны никакие подношения, даже пока я был юношей, и поэтому я целиком и полностью посвятил себя изучению, размышлению и практике медитации, дав клятву не тратить впустую ни одного часа своей жизни. День за днём мой брат выполнял роль наставника, вдохновляя меня писать стихи, молитвы призывания, песни и другие сочинения, объясняя, что подобная тренировка позволит мне улучшить свои навыки составления текстов. И я постоянно что-то писал – иногда у меня получалось что-то стоящее, а иногда и полная ерунда. Когда мне было трудно что-то вспомнить, я обычно обращался к собранию поэм и наставлений Патрула Ринпоче и других великих реализованных мастеров и таким образом оттачивал свои навыки писательства, что, несомненно, делало тексты, которые я составлял, более ясными и содержательными, хотя почерк мой так и остался ужасным.

Некоторое время спустя я решил посетить местечко Кьянгма Ритро, где жил Кхенпо Тубга. Там не было какого-то монастыря, да и вообще каких-либо построек, только палаточный лагерь. Мне было восемнадцать лет, и я тогда жил в Гакоге. В один из дней я получил письмо от отца, в котором говорилось, что Гьялцаб Ринпоче – Владыка, Входящий Во Все Семейства Будд, ушёл из жизни на восемнадцатый день пятого месяца года Железного Тигра (1926). Ему было всего лишь пятьдесят шесть лет. Эта новость настолько меня расстроила, что мне казалось, будто моё сердце просто рвётся на части. Когда я закончил в тот вечер ритуал подношения дхармапалам и дошёл до молитвы о долголетии драгоценного учителя, то вдруг подумал, что теперь это не имеет смысла. Но в то же время я не мог просто так перестать её читать. В результате я прочёл эту молитву как призывание, и, пока я читал, из моих глаз лились слёзы. В тот день я лёг спать в очень грустном настроении. Чтобы как-то утешить меня, Шедруб сказал: «Не стоит оплакивать уход учителя так, как это делают обычные люди, просто объединяй свой ум с его умом! Вы оба тулку, и так ты сможешь получить от него благословение передачи от ума к уму даже после его смерти!».

На следующее утро я сел в прохладной тени на лугу за домом, чтобы немного позаниматься. Я выполнял, как мне казалось, практику созерцания природы ума, но каждый раз, когда я начинал думать о своём учителе, в моём уме возникало ощущение настоящего горя. В какой-то момент я не удержался и расплакался, а позже написал грустную песню:

Как жаль, мой всезнающий учитель!
Я следовал тебе – совершенному будде,
Но так и не обрёл совершенного понимания наставлений.
Почему же ты оставляешь меня, как оставляют сирот родители?

Мои омрачённые дурной кармой глаза уже не увидят
Твоё подобное луне лицо, твои глаза, в которых светится улыбка,
Твои глаза, что всегда смотрели на меня с добротой и любовью.

Твой мелодичный, чистый голос, глубокий и вдохновляющий,
Подобен мощному потоку нектара Дхармы,
Но моим ушам больше не услышать его ясное звучание,
А тогда что остаётся твоему сыну, кроме как взывать о помощи и поддержке!
Твои добрые руки благословляли мою голову
Сосудом, наполненным священной амритой и нектаром.
Понимая, что больше не испробуешь этот вкус,
Как может кто-то удержать вздох печали?

Когда ты смотрел на меня своими сияющими глазами,
Светящаяся мощь твоей реализации озаряла всё вокруг.
Когда теперь выпадет шанс увидеться снова?
Что мне остаётся делать, кроме как призывать тебя, утешаясь надеждой!

Когда в моей памяти возникает образ
Убежища Чакрасамвары, расположенного
В ретритном центре непревзойдённого белого лотоса,
Я ощущаю восторг.
Почему же ты оставил это место?

Благородное собрание сведущих и добродетельных практиков медитации, достигших реализации,
Пребывающих в гармонии подобно детям одних и тех же родителей, —
Собрание видьядхар, действующих в соответствии с Дхармой, —
Разлетелось, как птицы перед наступлением темноты.

Все посвящения и наставления были одно чудесней другого;
Владыка Дхармы, ты и твои духовные сыновья обладали всем, чего только можно желать.
Почему же теперь ты закрываешь врата,
Как закрывают врата города, когда войско проиграло сражение?

В то время как кхенпо, тулку и монахи – юные и пожилые —
Из монастыря Донгаг Тенньи Даргьелинг
Восславляют твою доброту,
Как мог ты отправиться в незримые земли?

С кем же теперь будут обсуждать свои медитативные переживания
Все те расслабленные и беззаботные йогины, что пребывают
На высокой вершине божественной лотосовой горы,
В горных пещерах и деревянных хижинах?

Несмотря на то что миряне – как мужчины, так и женщины – заняты ведением хозяйства,
Они в то же время связаны золотой нитью самайи,
Украшенной драгоценным камнем веры.
Кто теперь поможет им во время жизни, смерти и в бардо?

В прошлом я всё раздумывал, правда ли то, что
Ты живёшь на знаменитой Медноцветной горе,
А сейчас, стоит мне тебя вспомнить,
Сердце наполняется печалью, а глаза слезами.

Мастер, пребывающий в чистых землях десяти направлений,
Ты наслаждаешься свежестью необусловленного блаженства,
Так взгляни на своего оставшегося в одиночестве ученика глазами мудрости,
Пусть твоя добрая, любящая рука коснётся моей макушки.

Твой ученик, обитающий в этой нечистой земле,
Только и делает, что представляет в уме, как ты пребываешь
Среди будд и бодхисаттв.
Любимый отец, мне не вынести этой разлуки!

Ты растворился в изначальном внутреннем пространстве,
Но даже будучи там, несравненный защитник, пожалуйста,
Брось прямо сейчас крюк истинного непредвзятого сострадания
И забери меня, чтобы я мог радоваться тому, что нахожусь рядом с тобой.

В один из перерывов между занятиями я устроил пикник; взобравшись на вершину высокой скалы, я здорово устал и присел, чтобы перевести дух. Я не прилагал каких-то особых усилий для того, чтобы наблюдать за умом, но в какой-то момент у меня вдруг спонтанно возникло переживание пустотного осознавания, подобного пространству, в котором нет центра и периферии. Прежде у меня никогда не было подобных медитативных переживаний, и я сидел там до тех пор, пока оно полностью не закончилось.

Вернувшись в Денкхог, следующие тринадцать лет я провёл в уединённом ретрите в горах.

Глава 3