Портфель учителя

– В полном порядке, – заверила его я, на что Тоору сказал:

– Тогда могла бы и с нами пойти…

– Цукико у нас, знаете ли, человек несколько сентиментальный, – вдруг услышала я голос учителя, который внезапно появился из-за стоящего прямо позади меня дерева.

Уж не знаю, в цвете костюма ли дело, или в умении бесшумно передвигаться по лесу, но я его появления совершенно не заметила.

– Наверняка сидела тут в уединении и предавалась раздумьям, – продолжил учитель. Я заметила, что местами к его твидовому костюму прилипли опавшие листья.

– Знаменитая девичья сентиментальность? – рассмеялся Тоору.

– А что, если и так? – насупилась я.

– Ну тогда, милая дева, не могли бы вы помочь с приготовлением обеда? – попросил Тоору, доставая из рюкзака Сатору алюминиевую кастрюльку и переносную плитку.

Меня попросили сходить за водой, а потому я поспешно встала со своего пенька. Так как чуть выше был родник, я поднялась туда и обнаружила, что между больших камней и правда тонкой струйкой сочилась вода. Я подставила ладони и, набрав немного воды, поднесла ко рту. Вода была ледяная, но очень вкусная, так что я подносила ладони к струйке, пока не напилась вдоволь.

– Вот, попробуйте, – предложил Сатору, и учитель, сидевший как всегда с прямой спиной в традиционной позе на расстеленной прямо на земле газете, попробовал на вкус свежесваренный грибной суп.

Суп из только что собранных грибов приготовили Сатору и Тоору. Сначала Тоору очищал грибы от земли и травинок, а потом Сатору закидывал их в предусмотрительно принесенную маленькую сковородку – большие грибы сначала разрезал пополам, а мелочь бросал целиком – и отправлял жариться. После обжарки он переложил грибы в кастрюлю с кипятком, добавил пасту мисо[13 - Продукт традиционной японской кухни, густая паста, изготавливаемая путем брожения соевых бобов, риса, пшеницы или смеси из них с помощью специального вида плесневых грибов.] и оставил вариться.

– А я, знаете, прошлой ночью немного расширил свои знания, – сообщил учитель, держа в руках старенькую мисочку из анодированного алюминия и осторожно дуя на ее содержимое.

– Сразу видно – учитель, – отреагировал Тоору, прихлебывая суп.

– Оказывается, ядовитых грибов куда больше, чем я думал, – продолжал учитель, вылавливая палочками кусочек гриба и отправляя его в рот.

– Это да, – кивнул Сатору. Он уже съел первую чашку супа и деревянной ложкой наливал себе добавки.

– Впрочем, откровенно ядовитые грибы и в рот никто брать не станет.

– Учитель, а может, не надо говорить об этом во время еды? – попросила я, но он даже не обратил внимания. Как обычно.

– Правда, некоторые ядовитые грибы трудно отличить от съедобных – рядовка опаленная, например, очень похожа на обычную рядовку, а омфалот японский не отличить от шиитаке. Ужас.

От его серьезного лекторского тона Сатору и Тоору рассмеялись:

– Мы, знаете ли, уже не первый десяток лет собираем грибы – а таких странных названий не слышали.

Какое-то время я растерянно держала палочки в воздухе, но сейчас опустила их в миску. Интересно, видели ли это Сатору и Тоору? Я украдкой взглянула на них – нет, похоже, они ничего не заметили.

– Как-то раз женщина, с которой я состоял в браке, съела панеолус мотыльковый, – вдруг начал рассказывать учитель, и оба кузена смотрели только на него.

– «Женщина, с которой состоял в браке…» Это еще что значит?

– Это значит, что речь о моей жене, сбежавшей лет пятнадцать назад, – все тем же серьезным тоном пояснил учитель.

Я тихо вскрикнула от удивления. Вообще-то, я думала, что его жена умерла! Мне казалось, что Сатору и Тоору тоже должны быть удивлены, но они сохраняли спокойствие. А сам учитель, похлебывая грибной суп, поведал вот такую историю:

– Мы с женой часто ходили в походы. Обычно – к низким горам примерно в часе езды на поезде от дома. Рано утром в воскресенье мы брали приготовленные женой обеды и садились в пока еще пустой поезд. Жена постоянно читала книгу под названием «Веселые поездки в ближайший пригород». На обложке этой книги красовалась фотография женщины в кожаных альпинистских ботинках, широких брюках до середины икры и шляпе с пером: опираясь на трость, она поднималась на гору. Супруга моя собрала себе точно такой же комплект одежды, даже трость прикупила – и вот в таком виде и ходила в походы. Я ей говорил, мол, это же просто поход, необязательно подбирать какую-то специальную одежду, но жена даже внимания не обращала, заявила, что ей важно начать с внешнего вида. Этому костюму она не изменяла никогда, даже если по намеченному маршруту можно было пройти хоть в резиновых тапках. Упрямая была женщина…

Итак, дело было примерно тогда, когда наш сын уже пошел в младшую школу. Мы втроем, как обычно, отправились в поход. Как раз осенью, как сейчас. Долгие дожди закончились, клены в горах покраснели – красота. Правда, из-за этих дождей красных листьев осталось мало – опали.

В тот поход я пошел в спортивной обуви и пару раз упал, поскользнувшись в грязи. Зато жена в своих альпинистских ботинках шла без малейших затруднений. Глядя на мои бесконечные падения, она могла бы сказать что-нибудь вроде «Ну вот видишь!», но не говорила. Несмотря на все ее упрямство, язвительностью моя супруга не отличалась.

Пройдя некоторое расстояние, мы остановились отдохнуть и съели по две засахаренные лимонные дольки. Вообще-то, я кислое не люблю, но жена настояла, что в походе в горы без них никак, а я решил не протестовать. Не думаю, что она бы разозлилась, но мне не хотелось, чтобы ее гнев накапливался – ведь потом он мог бы нагнать меня, как набравшая силу волна, в самое неподходящее время. Так уж устроена семейная жизнь.

Сын не любил лимоны еще больше, чем я. Стоило ему взять в рот засахаренную лимонную дольку – и он тут же встал с места и отправился в заросли деревьев. Там он начал старательно собирать с земли опавшие красные листья. Глядя на эту милую сцену, я тоже решил последовать его примеру, и когда подошел поближе, увидел, как он тайком выкапывает ямку в земле. Он поспешно вырыл неглубокую ямку, так же поспешно выплюнул лимонную дольку и, бросив ее в ямку, все так же торопливо закопал. Вот настолько он не любил лимоны – обычно он так небрежно к еде не относился. Жена хорошо его воспитывала.

«Настолько не нравится? – спросил я, и сын даже вздрогнул от неожиданности. Он молча кивнул. – Я тоже не особо их люблю», – признался я, и сын с некоторым облегчением улыбнулся.