Через пески

Ребят помладше заставляли подбегать к изгороди и подбирать недолетевшие камни для совершения нового броска. Аня давно вышла из этого возраста, но всегда бежала вместе с другими. В карманах у нее лежали сладости, купленные у уличных торговцев, и оставшийся с обеда ломоть хлеба с налетом синей плесени. Собирая камни у внешней изгороди, она бросала хлеб и сладости пленникам, высматривая в толпе лицо девочки, с которой познакомилась, когда ее отец заведовал загонами и она дожидалась его возвращения с работы. Аня искала девочку с растрепанными волосами и блестящими глазами, которая всегда задавала множество вопросов, – Лилию. Но та не показывалась уже несколько недель.

Камень ударил Аню в спину; кто-то крикнул: «Извини!» – но затем последовал взрыв смеха. Не обращая внимания на парней, Аня всматривалась в лица сгорбившихся пленников, которые стояли возле промывочных желобов, – их смена закончилась. Она оглядела дальние изгороди: песчаные люди толпились возле них, таращась в бескрайнюю пустоту на западе. Девочки нигде не было видно.

– Посторонись, а то опять стукну! – заорал Кайек.

Аня схватила два камня, поспешила обратно к тропе и протянула их старшим парням – это был шанс сблизиться с ними, стать частью их компании. Джона совершил обязательную пробежку к изгороди, но отказался от следующей. Кайек швырнул один из камней, поданных Аней, с силой завзятого крикетиста – и попал Джоне в голову. Парень упал на колени, согнувшись под тяжестью своих книг.

– Не отлынивай! – крикнул Кайек.

Держась за окровавленную голову, Джона встал, поправил очки и побежал прочь так быстро, как позволял набитый рюкзак. Остальные, смеясь, осыпали его градом камней.

– Отвратительно, – проговорила Мелл, наблюдая за этой картиной. – Мужчина должен стоять и сражаться, а не бежать.

– Знаю, – кивнула Аня. – Это просто чудо, что он прожил так долго.

– Мой папа говорит, что те, у кого есть одни лишь мозги, а отваги – ни на грош, в конце концов оказываются на улице. Ходят и бормочут себе под нос.

Взрыв на руднике сотряс воздух и землю. Над ущельем поднялось облако песка и мусора, которое унес ветер. Аня посмотрела ему вслед и вдруг увидела за изгородью нечто странное – женщину: еще мгновение назад ее там не было. В обтягивающем костюме от щиколоток до шеи, покрытом сетью блестящих проводов. Прикрыв глаза рукой и щурясь в лучах послеполуденного солнца, Аня пыталась понять, что делает эта женщина.

– Видишь? – спросила она Мелл.

– Что? – не поняла подруга.

– Вон там, – показала Аня. Но женщина уже исчезла, будто призрак, – казалось, она утекла в землю загона для животных.

– Та ведьма? – спросила Мелл, имея в виду какую-то другую женщину, тоже стоявшую у изгороди. – Отвратительно. Хоть бы эти уроды иногда мылись в желобах, а не только промывали там нашу руду.

– Она исчезла, – прошептала Аня. «Да была ли вообще эта женщина?»

– Ты слишком много думаешь про этих болванов, – сказала Мелл. – Идем. Твой дружок уходит. Пошли.

Догнав остальных, они вошли на территорию склада и погрузочных станций. На путях стояли поезда, около десятка. Над верхушками вагонов высились груды руды – черные холмы на ржавой равнине. Рычали хопперы, опорожняя свой груз в контейнеры. Один из поездов медленно полз мимо, заполняясь так быстро, что ему даже не требовалось останавливаться. Плавильные печи на востоке нетерпеливо ждали пищи.

Аня и другие ребята пробирались сквозь лабиринт стоящих поездов. Охранники и кондуктора кричали им вслед, веля держаться подальше. Дальше на путях люди в форме осматривали низ вагонов, ища беглецов. Парни нырнули под поезд – обходить его было слишком долго. Аня последовала за ними, ощущая ладонями холодную сталь рельсов, обдирая колени о шершавый гравий. Рюкзак Мелл зацепился за какую-то деталь вагона, и Аня помогла ей освободиться.

– Если выйду замуж, – сказала Мелл, – то только за парня из Сауттауна. Ненавижу здешнюю жизнь.

Аня взглянула туда, где сходились десятки путей, под конец превращаясь в один. Дальше простиралась плоская равнина, которая вела к большому морю и лежавшему за ним золотому сердцу империи: там когда-то велись войны, но теперь воцарился мир, там было больше самой разной еды и одежды, чем она могла вообразить. Сама она никогда не видела ничего подобного, но слышала рассказы: такой-то знал такого-то, а тот – человека, который подобрался достаточно близко и видел все это собственными глазами.

– Угу, – кивнула Аня. Она была согласна с Мелл, но думала о жизни в еще более отдаленных местах, чем Сауттаун.

За путями располагались владения компании – беспорядочная путаница домов. В заборе из фанеры и ребристой жести было несколько ворот и десятки не столь известных проходов. Ребята протиснулись через один из последних.

– Поглядим сегодня, как они играют в крикет? – спросила Мелл, кивнув в сторону парней. – Потом будет вечеринка.

Аня смотрела, как Кайек и другие парни вздымают пыль, гоняясь друг за другом и постепенно приближаясь к своим домам.

– Не знаю. Мне нужно написать работу по минералам, – сказала она. – Да еще про руды выучить надо. Сплошная головная боль.

– Забей, – махнула рукой Мелл. – У меня есть ответы на завтрашнюю контрольную. Запоминается за пять минут.

– Угу, для контрольной это, конечно, здорово, только потом я провалю экзамены. К тому же папа постоянно донимает меня. Говорит, что, если я не хочу застрять навеки на рудниках, надо знать про них все, что можно. Чем больше знаешь, тем меньше придется делать.

И Аня пожала плечами, как бы говоря: «Вот она, родительская логика».

– Ну да, я совсем забыла, что он вернулся. Сколько в этот раз?

– Его не было четыре месяца.

– В смысле, как долго он пробудет?

– В смысле, долго ли тебе придется ждать, прежде чем ты убедишь меня устроить очередную вечеринку? Не дождешься. К тому же он никогда не знает, сколько пробудет дома. Надеюсь, хоть немного задержится. Ты бы видела, как он вымотался. Вернулся с грязной, спутанной бородой, будто не подстригал ее и не мыл с тех пор, как уехал. После того как он принял душ, остался вот такой слой грязи. – Аня показала пальцами. – Честное слово, компания загнала его до полусмерти.

– Угу, но чем он занимался?

Аня пожала плечами.

– Мой отец думает, что твой папаша лентяй, – заявила Мелл. – Говорит, будто ему переплачивают за то, что он ничего не делает: просто сидит и смотрит, как другие гнут спины.

– Твой папаша пьяница. Удивительно, что он вообще способен думать.

Мелл пихнула Аню под руку.

– Угу, и чем он в таком случае занимается? Почему пропадает на целый квартал? Его даже нет в списке сотрудников. Нельзя узнать зарплату и все остальное. Ты уверена, что у него вообще есть работа?

– У моего папы есть работа, – огрызнулась Аня, сжав кулаки и уставившись в землю. Вопросы подруги больно обжигали ее. Она уже слышала их прежде – зачастую от треснувшего зеркала в своей ванной.

– Угу, и какая же? Почему бы тебе не спросить его?

– Я кучу раз спрашивала, – ответила Аня. – Он решала. Решает проблемы, с которыми не может справиться никто другой. А когда он возвращается домой… то не хочет говорить на эту тему.

2

Ровная дорожка

Аня

Подруги расстались у развилки дорог, ведших к их домам. Аня, погруженная в размышления, не сразу заметила впереди себя Джону. Но мальчишки чем-то напоминали слова – стоило открыть для себя новое, и оно внезапно оказывалось повсюду.

Маленькое ничтожество сидело – непонятно зачем – на корточках неподалеку от задней двери ее дома, спиной к ней, и, похоже, что-то писало на земле. Столкнувшись с таким вторжением в свою жизнь, Аня почувствовала, как в ней вскипает злость. Как поступил бы ее отец со странным парнем, болтающимся возле их дома? Тот Брок, которого она знала, разорвал бы мальчишку надвое.

Желая спасти Джоне жизнь и одновременно напугать его до полусмерти, Аня быстро подкралась к мальчишке на цыпочках и крикнула ему в ухо, ткнув пальцами под ребра:

– Эй, ты чего тут делаешь?

Джона подпрыгнул, будто ужаленный, развернулся, уставился на застигшую его врасплох Аню и бросился бежать, будто за ним гнался целый рой ос.

– Ну и шизик!