Министерство будущего

Услышав посторонний шум, я сначала подумал, что в трубе что-то пищит. Но звук, похоже, доносился с берега озера, с того места, где пешеходная дорожка проходила у самой воды. Я пошел посмотреть. Мне показалась, что звук издает кто-то живой.

Человек лежал на дорожке, прислонившись к стене здания, голова замотана рубашкой. Я заметил, что он шевелится, и позвал остальных. Это был фиранги с коричневыми волосами, с него слезала кожа, как будто его обожгло огнем или ошпарило кипятком. На вид мертвец мертвецом, но еще шевелился. Веки настолько опухли, что глаза закрылись, однако я заметил, что он на меня смотрит. Когда мы начали ему помогать, он не произнес ни слова, не издал ни звука. Губы потрескались, из них текла кровь. Я подумал: «Может, он совсем сварился и потерял голос?» Мы напоили его водой с ложечки. Давать сразу много воды опасно. Когда мы сообщили в штаб, оттуда довольно быстро прислали медиков. Врачи забрали его, положили под капельницу. А он только смотрел. На нас, на озеро… Так и не сказал ничего. У него был совершенно безумный вид. Словно он перестал быть человеком и превратился в другое существо.

6

Состоявшееся после окончания периода жары в Индии экстренное заседание сторон, подписавших Парижское соглашение, выдалось бурным. Индийская делегация прибыла в полном составе, их лидер, Чандра Мукаджи, обрушила шквал критики на международное сообщество за полную несостоятельность в соблюдении условий соглашения, подписанного всеми странами мира. Нормы сокращения выбросов не выполняются, платежи в инвестиционные фонды для финансирования декарбонизации не вносятся, Соглашение всячески саботируется. Пустое притворство, издевательство, ложь. А расплачиваться приходится Индии. Во время периода жары умерло больше людей, чем за всю Первую мировую войну, причем лишь за одну неделю и в одном регионе мира. Клеймо от подобного преступления никогда не исчезнет, пребудет в веках.

Никто не осмелился напомнить, что Индия сама не выполняла взятые на себя нормативы по сокращению выбросов. И если уж суммировать все выбросы за исторический период, то Индия, как известно, оказалась бы далеко в хвосте развитых стран западного мира. Имея дело с нищетой, преследующей большую часть населения Индии, индийское правительство было вынуждено создавать энергетическую базу как можно быстрее, а так как жить приходилось в условиях рынка, то еще и с минимальными расходами. В противном случае сторонние инвесторы отказались бы вкладывать средства, посчитав доходность слишком низкой. Поэтому да, приходилось жечь уголь. Точно так же всего несколько лет назад поступали все остальные. А теперь Индии предлагают прекратить сжигание угля, в то время как другие страны, покончившие с углем, успели сжечь его в количествах, позволивших накопить достаточный капитал для перехода на более чистые источники энергии. Индии же предписано исправляться без посторонней финансовой помощи. Затяните пояса потуже, смиритесь с жесткой экономией, станьте рабочим классом для буржуазии развитого мира и молча страдайте до лучших времен, да только лучшие времена больше не наступят, этот план окончательно провалился. Игра велась краплеными картами. Она стоила жизни двадцати миллионам человек.

В большом зале цюрихского Дома конгрессов наступила тишина. Тишина была не похожа на затянувшуюся минуту молчания в память о погибших. Это молчание излучало стыд, растерянность, тревогу, ощущение вины. Индийская делегация закончила выступление, высказав все, что наболело. Настало время им ответить, но никто не торопился с ответом. Ни у кого не находилось слов. Катастрофа уже стала историей, кошмаром, от которого делегаты были не в силах очнуться.

Наконец на трибуну вышла избранная на этот год президентом организации Парижского соглашения женщина из Зимбабве. Она быстро обняла Чандру, кивнула коллегам из Индии и подошла к микрофону.

– Совершенно очевидно, что мы делаем слишком мало, – начала она. – Парижское соглашение заключалось, чтобы предотвратить именно такие трагедии, как эта. Мы все – жители одной глобальной деревни. Мы пользуемся одним и тем же воздухом, одной и той же водой, а потому катастрофа произошла с нами всеми. Мы не можем вернуть мертвых, но мы должны каким-то образом обернуть это бедствие во благо, иначе преступление останется безнаказанным, и последуют новые катастрофы. А значит, пора действовать. Положение с климатом теперь придется воспринимать всерьез как данность, отодвигающую на задний план все остальные нужды. Действовать надо, отталкиваясь от известного.

Делегаты закивали. Хлопать в ладоши нельзя, не тот случай, однако можно кивать. Можно еще поднять сжатую в кулак руку, тем самым выражая свою солидарность.

Все это, конечно, хорошо. Момент важный и где-то даже памятный. Но очень скоро делегаты вернулись к привычному барышничеству вокруг национальных интересов и обязательств. Катастрофа произошла в Индии, причем в той ее части, куда редко заглядывают иностранцы. Говорят, там всегда жарко, многолюдно и полно нищих. Наверняка новые катастрофы, если они случатся, будут происходить именно в таких странах, расположенных между тропиками Рака и Козерога и на широтах чуть севернее и южнее этих двух параллелей. Между тридцатой на севере и тридцатой на юге находятся самые бедные страны мира. Севернее и южнее этих широт время от времени могут возникать периоды смертоносной жары, но вряд ли часто и вряд ли с такими же фатальными последствиями. А значит, в некотором роде это региональная проблема. У каждого региона есть свои проблемы. Поэтому, когда время похорон и жестов глубокого соболезнования закончилось, многие народы мира и их правительства вернулись к привычному порядку вещей. И выбросы СО

продолжались как ни в чем не бывало.

Некоторое время казалось, что отношение к великой жаре будет таким же, как к массовым убийствам в Соединенных Штатах – все попричитают, все их осудят и тут же забудут – до нового еще более серьезного случая, пока эти происшествия не станут частью шумного повседневья, новой нормальностью. Все подсказывало, что то же самое произойдет и с самой страшной неделей в истории человечества. Как долго она будет считаться самой страшной? И что с этим поделать? Проще вообразить конец света, чем конец капитализма, – старая поговорка отрастила зубки, приобрела буквальный, жестокий смысл.

Но только не в Индии. Прошли выборы, партию националистов и шовинистов БДП[1 - «Бхаратия джаната парти» (Индийская народная партия). – Здесь и далее прим. пер.] вышвырнули вон, как не справившуюся с обязанностями и отчасти виноватую в катастрофе тем, что она подчинила страну иностранным интересам, жгла уголь и разрушала ландшафт, неуклонно увеличивая неравенство между богатыми и бедными. РСС[2 - «Раштрия сваямсевак сангх» (Союз добровольных слуг родины).] был опозорен и дискредитирован как враждебная сила в индийском обществе.

Выборы выиграла новая смешанная партия, в которую вошли индийцы всех слоев, религий и каст, городская и сельская беднота, интеллигенция – катастрофа сплотила всех, придала решимости начать перемены. Правящая элита утратила легитимность и гегемонию, а зачатки разрозненного сопротивления жертв слились воедино в партию под названием «Авастхана», что на санскрите означает «возрождение». Крупнейшая демократия мира вступила на новый путь. Последние электрические компании Индии были национализированы, огромные силы были брошены на свертывание электростанций, работающих на угле, и создание агрегатов, использующих энергию ветра, солнца и рек без плотин, а также систем хранения электроэнергии без аккумуляторных батарей в дополнение к растущей эффективности аккумуляторов. Перемены начались сразу во многих сферах. Возобновились усилия по преодолению наихудших последствий кастовой системы; они предпринимались и раньше, но теперь им придали национальный приоритет, статус новой реальности, и достаточно многие индийцы их поддержали. Перемены происходили по всей Индии, на всех уровнях управления.

И наконец – хотя многие об этом потом пожалели, – наиболее радикальная часть нового политического устройства Индии направила миру послание: меняйтесь вместе с нами, меняйтесь немедленно, или вас настигнет кара богини Кали. Не будет перемен – дешевизне индийской рабочей силы конец, продажным сделкам конец, вообще всем сделкам конец. Если страны, подписавшие Парижское соглашение, а его подписали все страны мира, не изменят свою позицию, то данная часть Индии объявит их врагами, разорвет дипломатические отношения и пойдет на все, за исключением полномасштабной войны. Экономическая война? Запросто. Весь мир увидит, на что способна одна шестая часть населения планеты, ее бывший рабочий класс. Пора покончить с затянувшейся постколониальной подчиненностью. Для Индии настало время выйти на мировую сцену, как уже было однажды, в самом начале истории, и потребовать для себя лучшей доли. А потом сделать требование реальностью.

Было неясно, считать ли эту агрессивную позу истинным общенациональным мнением или фразерством радикальной фракции. Все зависело, по мнению многих, от того, как далеко зайдет новое правительство Индии в своей поддержке группы Кали, спустит ли оно радикалов с поводка. Война в эпоху интернета, глобальной деревни, дронов, синтетической биологии и рукотворных пандемий была уже не та, что раньше. Если индийцы настроены серьезно, это может плохо кончиться. Собственно, даже если в индийском правительстве серьезно настроена лишь одна фракция Кали, дело может принять крайне неприятный оборот.

Однако в такие игры могут играть и остальные, причем не только 195 государств, подписавших Парижское соглашение, но и всякого рода негосударственные образования вплоть до отдельных индивидуумов.

Наступили тревожные времена.

7

Когда ему становилось жарко, начинался приступ паники, а от приступа паники его еще больше бросало в жар. Обратная связь в действии. Состояние спасенного стабилизировалось, и мы перевезли его в Глазго. Пациент упоминал, что провел в этом городе один год, мы прикинули, что в привычном окружении он почувствует себя лучше. Он не захотел возвращаться в Штаты. Поэтому мы выбрали Глазго, прохладное место, где вечерами гуляли с ним по окрестностям. Стоял октябрь с обычными дождями и свежим ветром с моря. Такая погода, похоже, приносила ему успокоение.

Однажды вечером я гулял с пациентом по улицам, позволив ему самостоятельно выбирать маршрут. Он обычно молчит всю дорогу, и я не мешаю. Но в тот вечер он немного разговорился. Показывал мне места, где учился, театры, в которых бывал. Оказывается, его раньше интересовал театр, он даже поработал рабочим сцены, отвечал за освещение, декорации, костюмы. Когда мы вышли на Клайд-стрит, пациент захотел перейти по пешеходному мосту на южный берег реки.

Отсюда район сити в темноте выглядел огромным квадратом. Центр Глазго невысок, мало изменился за последние сто, а то и двести лет. Мистика, вылитый город из какого-нибудь мрачного фэнтези. Мой спутник стоял, положив локти на перила, и смотрел вниз на черную воду.

Мы говорили о разных вещах. В какой-то момент я спросил его, вернется ли он домой.

«Нет, – резко ответил он. – Ни за что не вернусь». Угрюмее я его еще не видел. «Никогда», – добавил он.

Я не стал обострять. Не хотел лезть с вопросами. Мы просто стояли, облокотившись на перила. Казалось, что город медленно плывет к холмам.

«Почему я выжил? – неожиданно спросил он. – Почему один я, а все прочие люди умерли?»

Я даже опешил. «Выжил, и все, – ответил я. – Может, у тебя здоровье оказалось крепче. Или ты крупнее. Откуда мне знать. Ну, крупным тебя не назовешь, но, может, ты крупнее индийцев».

Пациент пожал плечами. Мол, вряд ли.

– Даже небольшая разница в массе тела способна помочь. Главное, поддерживать внутреннюю температуру тела на уровне ниже 40 градусов. Отсутствие избыточного веса тоже помогает. А еще – с детства хорошие питание и медицина. Ты, кажется, бегал?

– Плавал.

– Возможно, это тоже пригодилось. Крепкое сердце, жидкая кровь. И все такое. В конечном итоге ты оказался среди них самым сильным, а выживают только самые сильные.

– Я сомневаюсь, что был там самым сильным.

– Ну, может, в твоем организме сохранилось больше влаги? Или ты дольше других просидел в воде? Тебя, говорят, нашли на берегу озера.

– Да.

Что-то в моих словах его задело. Он сказал: «Я до последнего сидел в погруженном состоянии. Одно лицо наружу, чтобы дышать, и так всю ночь. Но то же самое делали многие другие».

– Это помогло тебе выжить. Ты выкарабкался. Тебе повезло.

– Не говори так.

– Повезло не в том смысле. Во всем есть элемент случайности.

Пациент посмотрел на невысокий темный город с блестками огней ночного освещения. «На то воля судьбы», – сказал он и уткнулся лбом в перила моста.

Я положил руку ему на плечо. «Да, это судьба», – согласился я.

8

Люди за год сжигают около 40 гигатонн (одна гигатонна равняется миллиарду тонн) ископаемого углерода. Ученые подсчитали, что можно сжечь еще 500 гигатонн, прежде чем средняя глобальная температура поднимется на два градуса Цельсия выше уровня, на котором она находилась до начала индустриальной революции. Это тот безопасный максимум, выше которого в большинстве биорегионов Земли, то есть местах, поставляющих продовольствие, начнутся всяческие опасные последствия.

Некоторые сомневались в реальной опасности этих последствий. Однако земная система уже примерно на 0,7 ватта на квадратный метр своей поверхности поглощает солнечной энергии больше, чем отражает. В итоге средние температуры неотвратимо растут. Температура в 35 градусов по влажному термометру[3 - Температура, измеренная термометром, покрытым пропитанным водой материалом.] смертельна для человека, даже если сидеть в тени совершенно голым. Сочетание избытка тепла и влажности препятствует потоотделению, и вскоре наступает смерть от перегрева. Начиная с 1990 года температура по влажному термометру в 34 градуса была зарегистрирована всего один раз – в Чикаго. Так что опасность, казалось бы, вполне очевидна.

Вот откуда взялась цифра в 500 гигатонн. В то же время добытчиками разведано в недрах по крайней мере еще 3000 гигатонн ископаемого топлива. Все запасы углеводородов внесены на баланс разведавших их корпораций в виде активов и рассматриваются как национальный ресурс теми государствами, на чьей территории они обнаружены. На долю частных компаний приходится всего около четверти этих богатств, остальное принадлежит различным государствам. Нарицательная стоимость недобытых 2500 гигатонн углеводородов в пересчете на нынешнюю цену нефти составляет порядка 1500 триллионов долларов США.

Вполне возможно, что в будущем эти 2500 гигатонн будут считаться «невостребованными активами», но пока что люди, пользуясь возможностью, будут пытаться продать либо сжечь ту долю, которой они владеют либо управляют. Сделаем еще триллиончик или два, и тогда уж всё, убеждают они себя. Ничего страшного, не помрем, отщипнем-ка еще чуть-чуть напоследок. Да и люди ведь просят.

В число девятнадцати крупнейших организаций, ведущих себя подобным образом, в порядке убывания по размеру войдут саудовская «Арамко», «Шеврон», «Газпром», «Экксон-Мобил», «Национальная иранская нефтяная компания», «Бритиш Петролеум», «Ройял Датч Шелл», «Пемекс», «Петролеос де Венесуэла», «Петрочайна», «Пибоди Энерджи», «Конокофилипс», «Национальная нефтяная компания Абу-Даби», «Нефтяная корпорация Кувейта», «Иракская национальная нефтяная компания», «Тоталь», «Сонатраш», «Би-Эйч-Пи Биллитон» и «Петробрас».

Ответственные решения в этих организациях принимают около пятисот человек. По отдельности они хорошие люди. Патриотичные политики, озабоченные участью своих дорогих сограждан, добросовестные, усердные корпоративные управленцы, выполняющие свои обязательства перед советом директоров и акционерами. По большей части – мужчины, в основном семейные, высокообразованные и благонамеренные. Столпы общества. Спонсоры-филантропы. Вечером на концерте в филармонии их сердца трепещут от торжественного величия четвертой симфонии Брамса. Они желают лучшего будущего для своих детей.

9

В Нидердорфе, средневековом районе Цюриха, граничащем с правым берегом реки Лиммат, под сенью башни Гроссмюнстера лепились несколько маленьких баров, слишком непритязательных, чтобы привлекать туристов. К тому же в ноябре туристов в Цюрихе вообще немного. Дождь сменился мокрым снегом, черные камни мостовой стали скользкими. На улице, ведущей к реке, стоял строительный кран. Не кран даже, а произведение искусства – стеб скульптора на тему обилия строительных кранов в Цюрихе. Город постоянно перестраивался.

Мэри вошла в маленький бар и присела рядом с Бадимом Бахадуром, начальником ее секретариата. Бадим склонился над телефоном за бокалом виски. Угрюмо кивнул, помешивая лед.