Со вкусом Яда
Я тянусь к бокалу, беру его за ножку. В свете свечей красное вино кажется кровью, что заставляет меня улыбнуться. Медленный глоток. Смотрю на долгожданного гостя поверх хрусталя.
– Что? – спрашиваю непринуждённо.
Он чуть щурится.
– Ты всегда ходишь в таком виде… – кивает в мою сторону, опускает глаза в район груди, и его щеки заливаются румянцем, – или это наряд для особых гостей?
Я не отвечаю. Только улыбаюсь. Губы касаются края бокала, первая капля вина попадает на язык, и вместе с этим глотком меня обжигает желание. Он дерзит. Пробует меня на прочность. А утверждал, что я не в его вкусе… Ну что ж… посмотрим, кто кого.
Аккуратно поднеся вилку ко рту, обхватываю губами нежное мясо, смакуя каждый оттенок вкуса. Наслаждаюсь процессом, а не только едой. Поднимаю глаза и наблюдаю, как Лео бросается на сочный кусок.
Он хватает руками огромный стейк, будто ему всё равно на приборы, на правила, на приличия. Жадно вгрызается в него зубами, и по его подбородку тут же стекает густая красная струйка – мясной сок вперемешку с кровью, оставшейся внутри прожарки. Он даже не утруждается, чтобы вытереть её, лишь проводит тыльной стороной ладони и снова откусывает кусок с тем же звериным аппетитом.
И в этот момент я чувствую, как внутри всё сворачивается в тугой клубок желания. Горячая волна проходит от груди к животу, затем ниже, вызывая дрожь. Тело на миг напрягается, но с выдохом тут же обмякает. Этот дикий, первобытный жест, его беззастенчивая жадность не отталкивают, а заводят. Единственное, чего я хочу, глядя, как он рвёт зубами мясо, – чтобы он также впился в мою плоть. Так же грубо, так же безжалостно, так же голодно.
Мой дикий, хищный лев.
Я делаю медленный глоток вина, не сводя с него взгляда, и кончик моего языка невольно задерживается на губах. Он даже не замечает, как рукой я провожу по груди, цепляясь ногтем за чувствительный сосок, предвкушая, как его губы сомкнутся вокруг него. И в голове уже рисую совсем другие картины, где на столе вместо стейка – я.
Закончив ужин, кладу вилку на край тарелки и ловлю его взгляд.
– А десерт будет? – без стеснения спрашивает он, облизывая пальцы.
Лениво откинувшись на спинку стула, я касаюсь губ краем салфетки и, не спеша, отвечаю:
– Нет. Ты плохо себя вёл. Обманул меня насчёт перелома.
Он ухмыляется, совсем не смутившись. Его наглость бьёт через край, и именно это сводит меня с ума.
– Вообще никакого? – спрашивает он дерзко, и глазами скользит вниз, задерживаясь на зоне моего декольте.
Кровь приливает к моим щекам, но не от смущения, а от желания. Едва удерживаюсь, чтобы не вскочить и не броситься на него прямо сейчас. Но нет… торопиться нельзя. Я ждала его слишком долго, слишком много лет вынашивала этот голод. Пусть и он теперь потерпит. Пусть разгорится, пусть будет страдать от нетерпения. Это как с вином – чем дольше выдержка, тем насыщеннее и приятнее его вкус.
Я снова беру салфетку, медленно промокаю уголки губ, словно подготавливаюсь к чему-то важному. А потом… скольжу вниз, опускаясь на колени.
Ползу к нему, чувствуя, как ткань халата цепляется за ковёр. Его ноги – прямо передо мной. Я поднимаю голову и встречаюсь с его ошеломлённым взглядом: он склонился и теперь смотрит под стол, явно не веря в происходящее.
И я улыбаюсь. Улыбаюсь, потому что именно такого эффекта и добивалась. Подползая ближе, касаюсь его колена и провожу ладонью выше, а потом трусь щекой, как кошка, требующая ласки.
Он замирает. Глаза потемнели, голубого цвета радужки практически не видно из-за того, как расширились его зрачки. И я наслаждаюсь каждой секундой этого состояния.
Чуть сильнее прижимаюсь щекой к крепкому бедру, вдыхая его запах. В ноздри бьёт смесь дыма и мужского тела. Я закрываю глаза, позволяя себе короткий миг наслаждения, а потом резко выпрямляю спину и провожу кончиками пальцев по внутренней стороне его колена.
Он дергается, будто по нервам прошёлся ток.
– Чёрт… – выдыхает он, но не отталкивает.
Я улыбаюсь, довольная собой. Сгибаю пальцы, цепляюсь ногтями за его джинсы и тянусь выше, но останавливаюсь прямо у того места, где ткань уже натянута от внушительного бугра. Моя ладонь зависает в паре сантиметров от того, чего он жаждет сильнее всего.
– Ты же хотел десерт? – мурлычу, не глядя на него, но зная, что он в этот момент буквально сгорает.
Его глаза горят дикой смесью ярости и желания.
– Не играй со мной, – рычит он, и в этом рыке я слышу зверя, тот самого, которого мечтала приручить.
Я наклоняюсь, почти примкнув губами к его бедру, но не прикасаюсь. Медленно провожу ладонью по другой ноге, снова останавливаясь чуть выше колена.
– Играть? – перехватываю его взгляд, дразня. – А кто сказал, что это игра?
Он резко втягивает воздух, его пальцы сжимают подлокотники стула так, что костяшки белеют. Я вижу – он готов сорваться, схватить меня, взять… И именно это чувство предвкушения пьянит сильнее любого вина.
Я наклоняю голову, позволяя своим губам едва-едва коснуться ткани брюк в том месте, которое явно демонстрирует его первобытное, истинное желание. И снова отстраняюсь.
– Потерпи, львёнок, – шепчу тихо, обдавая горячим дыханием его самое чувствительное место.
Кладу ладони поверх его и начинаю подниматься. Кончик моего носа скользит вверх: от колена, через живот, грудь, шею. Я словно вдыхаю его кожу сквозь ткань, а он сидит, будто не дышит.
Поднимаюсь всё выше, тянусь, и когда оказываюсь напротив его лица, не спешу выпрямиться. Наклоняюсь так, чтобы грудью скользнуть по его губам. Наглец не теряется и успевает кончиком языка коснуться соска, выпирающего из под прозрачной ткани. Я шиплю, из последних сил стараясь вести игру по своим правилам. Но моя реакция не ускользает от его внимания. Он делает резкий рывок, пытаясь вырвать руки из-под моих ладоней, но я не позволяю. Впиваюсь ногтями в его плоть, ещё сильнее прижимая к креслу. Его внутренний зверь явно недоволен.
Я выпрямляюсь окончательно и, не говоря ни слова, ухожу в свою спальню. Он наверняка заметил предательское влажное пятно на моём халате. Что ж, пусть тешит своё самолюбие, будто это он сумел оставить на мне след.
V
Стоя на пустой посадочной полосе, я начинаю терять терпение. Ненавижу задержки. Кажется, ещё немного, и я начну плеваться ядом на всех, кто попадётся мне под руку.
Прохладный ветер совсем не остужает. После вчерашнего ужина я всё ещё горю. Такой агонии от возбуждения у меня не было давно. Раньше я просто вызвала бы кого-то из своих мальчиков и заставила удовлетворять себя всю ночь, но теперь… Зная, что Лео находится на расстоянии вытянутой руки, спит в моём доме, дышит моим воздухом… теперь мысль о том, что кто-то другой осмелится прикоснуться ко мне, кажется отвратительной и мерзкой. Хочу чувствовать в себе только его.
Понимаю, что рано. Но как оставаться холодной, если одно лишь воспоминание о вчерашнем ужине вспыхивает во мне пламенем, которое готово превратить меня в пепел?
Вдалеке уже слышен гул моторов – самолёт с «товаром» наконец приближается. Скоро новенькие девочки выйдут на трап, и я примусь за свою работу, которую выполняла уже много раз. Каждая из них должна пройти через мои руки: проверка документов и «изъянов», контроль за приведением их в товарный вид, распределение по заказчикам. Я должна убедиться, что всё идёт как запланировано.
Я скрещиваю руки на груди, наблюдаю за горизонтом, испытывая желание поскорее с этим закончить.
Телефон в руке вибрирует в очередной раз, отвлекая меня от работы. На экране – сообщение от одного из моих мальчиков:
>> Лео требует дать ему сигарет и выпустить на улицу покурить.
Я уже сбилась, какое по счёту это сообщение: то он хочет посмотреть телевизор, то уже три раза указывал подать кофе в постель, то выпрашивает сменную одежду. Ему всё мало, он требует внимания, как беспомощный котёнок, которого я приютила…
Но для меня это не проблема. Пусть прощупывает, где та грань, которую ему не позволено переступать, пока я буду делать всё, чтобы мой дорогой ни в чём не нуждался.
Быстро набираю ответ, стуча ногтями по экрану:
>> Пусть делает что хочет. И не надоедайте ему своим присутствием. Главное – следите, чтобы не покидал территорию.
Отправляю и включаю приложение с видеонаблюдением. Вижу, как Лео развалился на кровати, запрокинув руки за голову, и мечтаю оказаться рядом с ним… а лучше – на нём.
Мой желанный царь зверей не может сидеть в клетке. Так пусть хотя бы в своей голове чувствует себя хозяином. Пусть думает, что здесь он имеет право на выбор, пусть ощущает власть, даже если она иллюзорна.
Дверь самолёта распахивается, и девочки начинают одна за одной спускаться ко мне. Глаза наивных дурёх блестят, предвкушая красивую жизнь и лёгкие деньги. Я стою и наблюдаю, как их выстраивают в ряд. От мысли, что сейчас именно я решу их дальнейшую судьбу будоражит.
Не тратя ни одной лишней секунды, начинаю сверять девушек с их фото в анкете. Рыженькая со множеством пирсинга; голубоглазая с пышными формами; азиатка с родинкой над губой… А вот следующая вызывает вопросы. На фото – брюнетка. Передо мной – блондинка. Я подхожу ближе.
– Как это понимать? – спрашиваю, цепляя ногтем прядь её волос не того цвета.
Девочка пытается улыбнуться, нервно бормочет:
– Решила перед отлетом привести себя в порядок…
Не давая ей договорить, я хватаю идиотку за волосы и тяну к себе. Её глаза расширяются от страха, мои же – сужаются, не предвещая ничего хорошего.
– Клиент заказывал брюнетку! – кричу ей в лицо.
– Я сегодня же перекрашусь обратно, обещаю. – Она начинает извиваться, кричать от боли. Но я не отпускаю.
– Конечно перекрасишься. Но сначала будешь наказана. Ты не поедешь к клиенту. За нарушение договора проведёшь месяц в местном борделе, отрабатывая мои потерянные деньги, – шиплю я.
Слёзы текут по её милому личику, и я с силой отшвыриваю её в сторону. Тело девочки падает на землю, стон прерывается.
Я поднимаю взгляд на остальных. Они стоят, замерев от ужаса, что вызывает на моём лице намёк на улыбку.
– Я согласилась оказать вам одолжение, – говорю я чётко, холодно. – Помочь найти хорошо оплачиваемую работу, создать все условия. А вы, неблагодарные твари, смеете вольничать. Любой шаг без моего разрешения – будете жестоко наказаны.
Один щелчок пальцами и мои мальчики начинают вести девушек к машинам. Те слушаются, не смея возразить. Я остаюсь последней, сажусь в своё личное авто и приказываю водителю выдвигаться. Впереди долгий рабочий день. Нужно сначала оформить «товар» в красивую упаковку: спа-процедуры, макияж, наряды…
Как же я соскучилась по своему львёнку. Единственное, что я сейчас желаю – чтобы день поскорее закончился и он снова был рядом.
Ночь уже обняла город, когда я наконец еду домой. В салоне только я и успокаивающая тишина, прерываемая едва слышным урчанием двигателя. Сквозь стекло вижу редкие огни улиц, отражения на мокром асфальте, всё вокруг будто замерло в ожидании.
Сегодня пришлось наказать ещё одну девочку. Клиент просил опытную – ту, что могла бы сразу справиться с поставленной задачей. А передо мной стояла девственница – наивная, дрожащая, с глазами, полными страха и надежды.
Решение было мгновенным. Пришлось действовать на месте, на глазах у всех. Мои мальчики быстро научили её подчинению и ублажению мужчин. Девица лишь тихо плакала, прикрывая лицо от зрителей. Но как я уже предупреждала – каждый неверный шаг будет иметь последствия. Надеюсь, сегодня они окончательно в этом убедились.
Холодный расчёт смешивается с почти животным возбуждением от того ощущения власти, когда каждая мелочь подчинена моим правилам. Когда клиент получает то, что хочет, и моя репутация остаётся безупречной, внутри загорается огонь. И я сильнее давлю на газ, чтобы направить его на того, кому готова отдать всю себя без остатка.
Я сжимаю руль крепче. Держу мысли о Лео в голове. Всё остальное – лишь тёмный фон к тому, чего хочу я сама.
Дом встречает меня тьмой и тихим плеском воды от фонтана, когда я наконец останавливаю машину у ворот. Без лишних слов, почти выскакивая из салона, я влетаю в дом с криком:
– Где Лео?!
Один из моих мальчиков безмолвно кивает в сторону заднего двора. Я мчусь туда, цепляюсь каблуком за ковёр и, чуть не падая, сношу винтажную вазу с полки. Плевать. Я не привыкла атаковать тихо. И я почти у цели.
На шезлонге, словно дикий зверь, лежит он. Тело блестит от воды, капли стекают по рельефному прессу, играя бликами на мускулах. Светлые пряди липнут к его безупречному лицу. Видимо, только что плавал.
Он медленным движением подносит к губам сигарету и втягивает дым. Затем выдыхает густое облако, и я чувствую, как внизу живота растекается тепло. Как же хочется стать его самой сильной зависимостью…
Я приближаюсь, останавливаюсь перед ним. Он смешливо здоровается, но я не отвечаю, не давая ни малейшего намёка на слабость. Моё внимание полностью поглощено им, каждым изгибом, каждым движением.
Не теряя ни секунды, начинаю раздеваться. Снимаю блузку, обнажая грудь, потом стягиваю юбку, под которой тоже нет ничего. Всё это делаю демонстративно, медленно, намеренно, не сводя взгляда от его лица. Наглец даже не отворачивается, не смущается. Наоборот, его жадные блуждания по моему телу выдают всё. Его дыхание становится тяжёлым, глаза темнеют.
Сбрасываю туфли на шпильках, распускаю волосы, и без промедления ныряю в бассейн. Вода обдаёт кожу холодом, смывая с меня остатки усталости после долгого дня. Выныриваю, чувствуя себя хищницей: из-под воды видны только глаза, и я целиком сосредоточена на нём.
Он присел, уперевшись локтями в колени, смотрит на меня молча, оценивая каждое движение. Я выхожу из воды, капли стекают с волос по плечам и груди. Не утруждаясь, чтобы одеться, медленно и уверенно иду к дому, но напоследок оборачиваюсь. Да, он провожает меня взглядом. Кажется, капли на моей коже вот-вот превратятся в пар от того, как мне жарко.
– Ужин через двадцать минут, – с улыбкой говорю я, проводя рукой по бедру.
Он чуть приподнимает бровь, но молчит. Я добавляю:
– Сегодня будут лобстеры. Как ты и заказывал.
Каждое слово – игра, каждый взгляд – власть. И я знаю: он полностью в моих руках, даже если ему кажется иначе.
VI
Её соблазнительный силуэт скрывается за дверью, оставляя за собой аромат духов и ощущение, будто только что я пережил ураган. Член пульсирует, требуя разрядки, но я сжимаю зубы, еле сдерживаясь.
Даже не собираюсь утруждаться, чтобы надеть что-то приличное – остаюсь в одних мокрых после бассейна боксерах и, не обращая внимания на то, что с волос капает вода, иду в сторону столовой. Прислуга этой сумасшедшей наверняка всё уберёт за мной. И, надо признать, мне нравится то, как она живёт. Я провёл тут всего сутки, а уже втянулся в эти условия жизни.
Две девушки суетятся у стола: одна расставляет тарелки и приборы, другая разжигает эти чёртовы свечи. Обе в одинаковых белых платьях. Слишком обтягивающих, слишком коротких, чтобы их можно было назвать обычной униформой.
Я опускаюсь в кресло у окна и наблюдаю. Одна из них роняет салфетку, нагибается, и её юбка задирается выше, чем нужно. Передо мной – тонкая полоска белых трусиков, скрывающая почти ничего. Картина соблазнительная, будоражащая, как из грязной фантазии подростка.
Только вот это почему-то не сводит меня с ума. Я ловлю себя на том, что смотрю на всё, не более чем на обычный спектакль. И не горю. Всё это дешёвая постановка. Всё это не она.
Меня гораздо сильнее тянет к хозяйке дома. К её хищному взгляду, к запаху её кожи, к её власти, которая давит и манит одновременно. Сейчас только она способна поджечь меня изнутри, довести до точки, где разум уже не управляет телом. Остальные… просто красивые декорации. Не зря, наверное, говорят, что недосягаемое часто становится самым желанным.
Дверь с грохотом распахивается. Я вздрагиваю, хотя сразу понимаю, кто это.
В столовую входит черноволосая бестия, но на этот раз одетая. Чёрные брюки обтягивают её бёдра, а короткий топ так плотно сидит на теле, что соски дразняще выпирают сквозь ткань. Она останавливается на пороге, смотрит сперва на меня, потом на девушку, которая возится с приборами. В итоге впивается в меня таким взглядом, что кажется может высосать душу.
– Все пошли вон! – её визг режет слух.
Девушки вскакивают, мужчины из охраны мгновенно исчезают за дверью. Вся суета исчезает одним приказом, и мы остаёмся вдвоём.
Она приближается медленно, грациозно, как хищница. Её глаза сверлят меня, голос звучит холодно:
– Понравилась?
Если она ждёт, что я буду оправдываться – не дождётся.
– Ничего такая, – отвечаю и замечаю, как она напрягается. – Но до тебя далеко.
На её лице тут же проступает тень улыбки, едва заметная, но я успеваю её поймать. Она садится за стол, где девушки не успели до конца расставить блюда, и начинает сама поправлять приборы, передвигая тарелки и бокалы с педантичной аккуратностью.
Я поднимаюсь с кресла и неторопливо подхожу к столу. Сажусь не напротив – обхожу и усаживаюсь рядом.
Она никак не реагирует. Берёт щипцами лобстера и кладёт порцию на мою тарелку. После чего спокойно начинает есть сама, будто мы обычная пара, ужинающая в тишине собственного дома.
– Как тебя зовут? – спрашиваю, словно между делом, когда она сосредоточенно разламывает клешню лобстера. – Всё забывал спросить.
Продолжая терзать мясо длинными острыми ногтями, она так же спокойно отвечает:
– Даниэла.
– Даниэла… – я повторяю её имя, смакуя каждый звук, будто пробую его на вкус. Затем пожимаю плечами. – А я думал – Стервела. Но так тоже ничего.
Я тянусь к бокалу, отпиваю вкуснейшее в своей жизни вино, и краем глаза замечаю, как её пальцы сдавливают клешню лобстера так яростно, что по комнате разносится тонкий хруст панциря. Даниэла отводит взгляд и начинает есть, но движения становятся резкими, почти агрессивными.
Я смотрю в свою тарелку и понятия не имею, как есть эту тварь с клешнями.
– Не знаю, как его есть, – признаюсь без смущения, поднимая глаза на неё.
На её губах появляется улыбка – не добрая, а с каким-то ядовитым подтоном, словно в этой головушке уже родился коварный план.
– Хищник не умеет разделывать добычу? – её голос звучит почти ласково.
Не дожидаясь ответа, она ловко расправляется со своей порцией, разламывает панцирь и вытаскивает кусок мяса. Берёт его пальцами и тянет прямо к моему рту.
А хозяйка-то умеет обслуживать гостей. Открываю рот и обхватываю кусок губами. Языком скольжу по её пальцам, не спеша облизывая их.
Я замечаю, как её грудная клетка чуть поднимается, дыхание сбивается, а веки едва заметно прикрываются. Она не отводит взгляда. Затем высовывает язык и медленно облизывает собственные пальцы сама.
– Странная ты, – говорю я с лёгкой усмешкой.
Даниэла хмыкает, снова принимается за лобстера, быстро разделывает его и кладёт на мою тарелку.
Не хочу заморачиваться с приборами и беру всё руками.
Доев вкуснейшее мясо, откидываюсь на спинку стула. Она ничего не говорит, и я тоже. По-моему, игра затянулась и пора действовать.
– А десерт? – Я цепляю прядь её волос, наматываю на руку и притягиваю к себе. – Вчерашний мне понравился. Только… немного не хватило.
Даниэла замирает на долю секунды. Я успеваю уловить этот сбой – крошечную трещину в её маске. Самодовольная улыбка сама расползается по моему лицу.
Она шлёпает меня по руке, заставляя отпустить её, и тянется к вазе с фруктами. Ставит её прямо передо мной.
– Вот, – коротко бросает.
Я кривлюсь.
– Это? Разве это десерт?
Её губы изгибаются в улыбке.
– Смотря как его есть, – отвечает она и берёт спелый персик.
Жадно впивается в него зубами, по её подбородку начинает стекать сок.
Зрелищно, конечно… Но я демонстративно зеваю, давая понять, что хочу не этого.
Даниэла приподнимает бровь, а затем кидает фрукт куда-то за спину. Снова тянется к вазе, и её рука грациозно застывает над зелёным яблоком. Она переводит на меня вопросительный взгляд, и я морщусь, отрицательно качая головой. Следующий на очереди оказывается банан.
–Уже ближе, – довольно соглашаюсь.
Получив моё одобрение, Даниэла берёт его из вазы. Я не отрываюсь от её рук. Смотрю, как она медленно очищает кожуру. Затем подносит фрукт к губам и обхватывает его, закрывая глаза.
Мой член реагирует мгновенно. Я, кажется, даже не моргаю, заворожённый этим зрелищем. Она заглатывает его глубже, и я уже представляю в её руках совсем не банан.
Когда она доедает, вытирает уголок губ салфеткой и наконец смотрит прямо на меня.
Я усмехаюсь.
– А ты оставишь меня в живых, если я скажу, что хочу оказаться на месте этого банана?
Её брови взлетают вверх.
– Хочешь поиграть в ролевые игры и побыть в роли банана?
– Не я, – говорю тише, выдерживая паузу, – определённая моя часть.
Даниэла стучит ногтями по столешнице – резкий, нервирующий звук, от которого пробегает дрожь по спине. Затем медленно скользит глазами по моему телу, опуская взгляд всё ниже – на мой член, который уже нагло и беззастенчиво выпирает из боксёров.
Она вытирает руки салфеткой, и вдруг, без предупреждения, её ладонь оказывается у меня между ног.
Я вздрагиваю – слишком резкий контраст между её холодной рукой и моей горячей плотью.
Её пальцы цепляют край моих боксёров, ногти слегка царапают кожу, и ткань послушно сползает вниз.
Даниэла облизывает губы. Не спеша. Нарочито. Как будто заранее пробует на вкус то, к чему ещё даже не прикоснулась.
Мой член дёргается от одного только этого вида, будто сам тянется к ней.
Она замечает это и сглатывает с таким звуком, что все мои мышцы содрогаются в спазме. Берёт креманку со сливками для чая и, не моргнув, выливает густую белую жидкость прямо на мой член.
– Ты чего творишь? – вырывается у меня хрипло.
– Ты же хотел послаще. – Она лениво облизывает губы.
Моё сердце колотится, как бешеное. Внутри всё сводит от дикого желания и какого-то извращённого любопытства. Я ещё не понимаю, чем закончится эта её игра, но уже готов отдаться ей целиком.
Даниэла тянется к кожуре от банана. С извращённым удовольствием надевает её на мой член, плотно обхватывая рукой. Движение вверх-вниз – и у меня вырывается низкое шипение. Ощущения такие странные, липкие, непривычные… но, чёрт возьми, возбуждающие. Мозг отказывается верить, что это реально, тело же отзывается на каждую её манипуляцию.
Я запрокидываю голову, прикрываю глаза, из груди рвётся глухое рычание. Кажется, будто электричество пробегает по венам, а в паху всё наливается тяжёлым свинцом, готовым вот-вот разорвать меня изнутри.
Резко подаюсь вперёд, хватаю провокаторшу за подбородок, заставляя поднять взгляд на меня. Наши лица оказываются в сантиметре друг от друга.
– Я хочу оказаться в тебе, – рычу почти с угрозой.
Она улыбается так нагло, что хочется одновременно взять её прямо тут и придушить.
– Территорию нужно сначала завоевать.
– А если я за внезапное вторжение? – отвечаю сквозь зубы.
Улыбка на её лице становится шире, почти звериной.
– Тогда сначала стоит оценить врага… прежде чем идти в нападение.
Её ладонь двигается быстрее и грубее, банановая кожура скользит по члену, а сливки липнут, растекаются, превращая всё в дьявольскую смесь. Я снова закрываю глаза, но уже не для ощущений, а от того, что удовольствие накрывает с головой, как волна. Хрип вырывается из груди, мышцы сводит. И я не сдерживаюсь – кончаю, чувствуя, как всё напряжение выходит из меня вместе с этим сладким безумием.
А она лишь цокает языком, будто разочарованная, и, размазывая между подушечек пальцев смесь сливок и моей спермы, холодно бросает:
– Ты ещё слишком слаб, чтобы вступать в бой.
Залпом допивает вино из бокала, встаёт и без единого взгляда назад уходит, оставляя меня сидеть, тяжело дыша, среди запаха вина, липкой сладости и собственной злости.
VII
Этот наглец даже имени моего не вспомнил.