Жизнь за трицератопса (сборник)

– Опять же ошибка! – радостно засмеялся Мощин. – У нас в наличии два уборочных комбайна.

– Без запчастей.

– Три грузовика для вывоза.

– Водку возят.

– Целая армия дворников.

– Пьет ваша армия.

– Может, и пьет, но когда город говорит: «Надо!» – они отвечают: «Есть!»

– Будем чистить, – сказал генеральный директор. – Поможем. Обеспечу уборку города на период зимы. Почти бесплатно.

Мощин нашелся и ответил пословицей:

– Бесплатный сыр, дорогой мой человек, бывает только в мышеловке.

– Принимаю вашу шутку и отвечаю: моя фирма имеет завод по производству «Розочки». Приходилось слышать? Не приходилось. Безвредно, быстро, ласково. По минимальной отпускной цене, возможны варианты. Закупаете тонну, получаете комиссионные.

– Как так комиссионные? – рассердился Мощин. – Кому какие комиссионные, понимаешь?

– Безвредно, – ответил гость. – Лично в конверте, сто баксов с тонны. Радость всеобщая.

Он положил на стол длинный белый конверт, совершенно пустой на вид. Конверт загадочным образом скользнул к Мощину, но тот отбивался и попискивал.

– Место! – крикнул Неунывных конверту. Потому что вряд ли он мог так крикнуть городскому главе.

Конверт исчез в кармане Мощина, и, как тот ни выковыривал его, ничего не вышло. Мощин сказал посетителю:

– Вон отсюда! Чтобы вашей ноги здесь не было.

– Поставка завтра, будете благодарить до конца жизни, – ответил Неунывных и исчез.

Через пять минут взвизгнула из приемной секретарша, а еще через минуту зашуршал шинами белый «мерседес». Мощин выбежал в приемную. Валюта была почти растерзана, она сладко стонала.

– Прикройся, – сказал Мощин.

Валюта попыталась прикрыться зелеными купюрами, что лежали стопкой на ее животике.

Через неделю прибыл КамАЗ, полный пластиковых мешков с изображением роз в натуральных цветах. Мощин подписал накладную и созвал городской актив на полевые испытания.

Как раз прошел снег, площадь Землепроходцев была похожа на степь-да-степь-кругом, заслуженный дворник Рахат Мухитдинов вышел на простор с эмалированным лукошком через плечо и пошел по целине, размахивая правой рукой, как сеятель на агитплакате двадцатых годов. Демонстранты с красными флагами выкрикивали критические замечания. Снег за спиной дворника начал таять, чуть дымясь. На площади образовалась черная блестящая полоса.

Присутствовавший на демонстрации Глеб Неунывных стал хлопать в ладоши.

– А если тридцать градусов мороза? – спросил Ложкин.

– Будем испаряться! – порадовал генеральный директор. – И в сорок не замерзнем! Ваш город спасен.

– Сколько придется платить? – живо поинтересовался Корнелий Удалов.

– По бартеру, – ответил Мощин. – Все утрясено. Город не потеряет ни копейки.

Неунывных умчался на своем «мерседесе» на базу благоустройства. Оттуда он взял курс в свои края. За «мерседесом» следовали два грузовика и три снегоуборочных комбайна, которые он получил по бартеру как предоплату за «Розочку».

В Великом Гусляре началась цивилизованная жизнь. Как в Москве.

При трескучих морозах его жители брели по черным лужам, хлюпали по черной жирной грязи, машины разбрызгивали грязь по стенам домов, вечерами женщины старались отстирать засоленные брюки и ботинки, а шоферы соскребали с машин белый жгучий налет. Было куплено вдоволь кумача на украшение улиц.

Профессор Минц пришел к Мощину в начале декабря, когда до юбилея оставались считаные недели. Мощину не хотелось видеть надоедливого профессора, добра от этой встречи он не ждал, к тому же он спешил: пора было выкупать красный кирпич для завершения строительства замка. Благо Глебушка привез вчера две сотни баксов.

– Ну что у вас, мой дорогой человечище? – спросил Мощин, поправляя очки, которые все сползали на кончик острого носа, удивительно выдававшегося на совершенно круглом и даже пухлом лице.

– Я подсчитал возможные последствия, – сказал Минц. – Это может плохо кончиться для города.

– Лишнее, лишнее, вот это лишнее. Не советую слушать злопыхателей. Наверное, опять Корнелий Иванович Удалов под меня копает?

– Вы хоть состав этой «Розочки» установили?

– Одобрено. Одобрено Ассоциацией фармакологов, мне лично даны гарантии, – заверил Мощин.

– При контакте ног с солью «Розочки» могут начаться процессы деформации, – сказал Минц. – Дыхание сопровождается…

– Ах, спрячьте свою записную книжку, дорогой мой дружище, – махнул рукой Мощин. – И покиньте мой кабинет. Вы хотите возмущения? Народ вас не поддержит. Раньше мы как жили? Ходили и скользили. А теперь где ваши дворники? На заслуженном отдыхе.

– Вы тоже не застрахованы, – предупредил Минц. – Ваши поставщики везут в Гусляр отходы завода «Льизифосгенпроект-13 имени Клары Цеткин».

Мощин заткнул уши указательными пальцами и стал топать ногами, чтобы не слышать проклятого профессора.

Не могут футурологи предсказать главную опасность. Даже Нострадамус им не помощник. Он ведь что написал в шестьсот тридцатом катрене:

В конце рокового столетия
В стране гипербореев
Город от имени крупной птицы
Будет поражен проклятием подобно столице.

Каждому ясно, что страна гипербореев – Российская Федерация, а крупная птица – гусь.

После обеда главгор Мощин велел шоферу ехать на строительство объекта номер один – своей дачи. Он ехал и думал, что дачу надо завершить до юбилея. «Пригласим из Москвы какого-нибудь великого скульптора, чтобы поставил монумент. Все равно какой. А на даче будет большой банкет – руководители области отведают наших осетров».

Машина неслась по улицам, разбрызгивая черную грязь. Прохожие жались к стенам. Стоял жгучий мороз, у центрального супермаркета мерзла очередь за резиновыми сапогами. Детей выпускали на улицы только в марлевых повязках. Поперек улицы рабочие растягивали транспарант: «Слава нашему городу на пути к тысячелетию!» Второй плакат Мощину попался на выезде из Гусляра: «Экология должна быть экологичной!»

– Вот именно, – одобрил Мощин. – Так держать!

– Вы ко мне? – спросил шофер.