Тот стоит растерянный и красный, но от злости.
– Простите, а в чем я провинился?
Илья тоже первый год работает в школе и задерживаться здесь не собирается, поэтому дерзит администрации по полной программе. Я же внутренне сжимаюсь, боюсь, что его поведение лишь усугубит наше положение.
– Как в чем? – брови завуча взлетают, острый взгляд поверх очков пронизывает нас. – Вы оставили детей одних!
– Простите! В уставе школы не записано, что учитель-предметник не имеет права покинуть класс на перемене. Это не детский сад, и не солдатская казарма! Я могу пойти в туалет, или в лаборантскую за учебником, в конце концов, могу поговорить в коридоре с родителями или с детьми.
Я облегченно выдыхаю. Мне бы и в голову не пришло сослаться на устав лицея, а ведь это основной документ, регламентирующий поведение учителя и учеников в учебном заведении.
– Илья Борисович, вы свободны, – машет рукой завуч и поворачивается ко мне.
– А урок?
– Отработаете во внеурочное время.
– За что я наказан? – вспыхивает Илья.
– Идите уже! Молоды еще, чтобы перечить!
Завуч выпроваживает посторонних из аудитории и поворачивается к притихшему классу. Я с тоской смотрю на осунувшиеся и заплаканные лица. Неужели мои добрые дети дошли до такого кошмара? Не верю! Здесь что-то другое!
Думаю так, а сомнения терзают душу.
– Рассказывайте! Кто командир класса?
Я вздрагиваю, словно получаю удар плеткой. Встаёт Андрей. Это вчера он бросал упрёки Насте и считал себя правым. Сейчас мальчик стоит, опустив плечи, и трясётся, потом поднимает глаза, но смотрит на меня.
– Регина Викторовна, простите нас, пожалуйста, – всхлипывает и замолкает, не в силах преодолеть рыдания.
– Мы больше так не будем, – подхватывают остальные.
– Мы не хотели толкать Настю, – выкрикивает Юля. – Мы ее спасали.
От нового шока у меня раскрывается рот. Я, как рыба, вытащенная на берег, пытаюсь что-то сказать, и не могу. Первой спохватывается завуч.
– Так, так, дети! Повторите, что вы сказали?
Оказалось, что у меня вчера создалась иллюзия благополучия, но ученики не успокоились. Полночи они переписывались в сетях с математическим классом. Дело дошло до взаимных упреков и оскорблений. Девочка из команды соперников сделала скриншоты и пригрозила отдать их своему классному руководителю. Вот потому на первой паре мои ученики были такие притихшие и испуганные. Они не знали, как поделиться со мной ещё одним преступлением.
Естественно, на перемене все опять набросились с упреками на Настю. Та разозлилась, выскочила в коридор и стала звонить маме. Мальчики попытались отобрать у неё телефон. Дети носились по холлу, ворвались в класс и оказались у распахнутого для проветривания окна. Настя вытянула руку и встала на цыпочки. Андрей подпрыгнул, чтобы перехватить мобильник, кто-то забрался на подоконник, но от толчка телефон выпал из пальцев и полетел на землю.
Все с криками высунулись из окна, прижав визжащую Настю животом к краю подоконника. Этот момент мы и увидели с незнакомцем. А дальше ситуация уже вышла из-под контроля.
– Что вы наделали! – закричала Настя. – Меня мама теперь убьёт! Где телефон?
Она резко свесилась вниз. Дети перепугались и потащили ее обратно, тут и подоспел незнакомец.
Как реагировать на такое, я не знаю. Слушаю учеников, а сердце обливается кровью. Пятиклассники действовали на эмоциях, но и мы, взрослые, не разобравшись в ситуации, наломали дров.
Стук в дверь отвлекает всех от горьких мыслей. В проеме показывается охранник.
– Простите! Лилия Вячеславовна, там полиция приехала.
Полиция? На негнущихся ногах я иду к стулу и опускаюсь без сил. Новый дружный вопль потрясает воздух.
– Регина, – шепчет мне завуч. – Звони родителям. Кажется, дело принимает плохой оборот.
Глава 9
Всю неделю я занимаюсь делами семьи. Мама и сестра были шокированы, узнав о том, что случилось в школе.
Опять ночую в квартире родителей: не могу оставить моих женщин одних. Весь день жду информации от Ивана, но, когда он позвонил, лишь уклончиво сказал:
– Не пыли, Задвора! Идёт следствие.
– Куда оно идёт! – зверею я. – Почтовой лошадью идёт? В чем там разбираться? Яснее ясного!
– Э-э-э, погоди. Тут интересная картина вырисовывается, – хмыкает Ванек и отключается.
Приходится ждать, пока Ванек выяснит все детали, а он, как назло, делает это тщательно и неторопливо. От его педантичности я схожу с ума, но и поделать ничего не могу.
Все же домашние попытки поговорить с Настей неизменно проваливаются. Она твердит одно:
– Никто меня не толкал. Я телефон уронила, вот и высунулась посмотреть, где он.
– Прекрати защищать этих хулиганов! – наконец рявкаю я.
– Ты сам хулиган! – вырывается у племяшки.
Она влетает в детскую, хлопает дверью и запирается.
У меня и челюсть отваливается: обычно тихая и веселая девочка превратилась в зверька.
– Влад, оставь ее в покое, – защищает дочь сестра. – Настюха пережила стресс. Дай время. Пещерно лучше, – тут она делает паузу и на всякий случай отходит на несколько шагов
– Говори уже, что хочешь сказать!
– Поезжай к себе домой, – выпаливает Янка сбегает к маме в кухню за защитой.
Я растерянно смотрю ей вслед. Может, и правда, погорячился? Не разобрался в ситуации, наломал дров? Я всегда быстро принимаю решения, мой холерический темперамент просто не дает времени на размышления и сомнения.
– Вот останется у твоей дочери детская травма на всю жизнь! – не сдаюсь я и заглядываю в кухню.
– Не останется! – отрезает Яна. – У детей очень гибкая психика. Поверь, вскоре скандал в классе будет казаться легкой перепалкой.
Но я не соглашаюсь с такой халатной позицией и ночь провожу в кошмаре. Мысли так и крутятся в голове. Хочется схватить за воротник пальто Настину училку, эту любительницу красного цвета и противного сладкого аромата, и хорошенько встряхнуть, чтобы знала, как с детьми надо работать.