Отставной дракон

– А что ты так дрожишь? Перегрелся, что ли? – слезы у девушки уже высохли, и она явно перестала злиться. – Давай я тебя в озеро макну, оно холоднющее! Фальк? Ты что?

Он стоял молча, опустив руки и не зная, что сказать. И стоит ли вообще говорить. Потом сунул руку во внутренний карман и достал пузырек от какого-то лекарства, он даже не знал, от какого, подобрал где-то. Пузырек был под завязку набит пилюлями, которыми пичкали его в госпитале, а потом в больнице. Фальк выяснил, как они действуют и сколько их нужно выпить, чтобы расстаться наконец с землей насовсем.

– Я отлетался, – просто сказал он.

Зеленые глаза Литты сперва сделались круглыми, потом опасно сузились.

– Ты сдурел? – спросила она сквозь зубы.

Фальк молча покачал головой. Он не хотел ничего объяснять. Боль – ерунда, можно и потерпеть, но то физическая боль, а внутри болит иначе, и лекарствами этого не заглушить. «Лучше бы я и впрямь умер тогда», – подумал он, и в этот момент Литта вышибла у него из руки пузырек и принялась яростно топтать каблуком, растирая таблетки в мелкую пыль.

– Что ты делаешь?.. – выдавил он. Теперь ему еще полгода придется…

– И не думай! – выдохнула она. Сейчас Литта не улыбалась, а выражение ее лица пугало. – Не смей даже думать об этом!

– Ты что, верующая? – спросил Фальк спокойно. – Я – нет. Мне наплевать на высшие силы и посмертие, мне будет уже все равно.

– Фальк, но зачем? – выговорила она, и он снова увидел слезы у нее на глазах. – Я не понимаю, зачем?! Или почему?

– Я же сказал. Отлетался. Не могу больше. И не хочу. Меня тут ничто не держит, вот я и решил уйти.

– Как это – не держит? – нахмурилась Литта. – А работа твоя, ребята-курсанты, они же тебя любят, ты не замечаешь, что ли? Вокруг столько всего интересного, мир такой огромный и красивый! Не понимаю!

– Ребята хихикают у меня за спиной, мол, колченогий инструктор, вояка нашелся… А вокруг… – он отвернулся. – Какая разница, что там в мире, мне туда все равно не попасть. Долину вот увидел, спасибо тебе, я и не знал, что бывает на свете такая красота… Да что ж ты делаешь!

– Ума тебе вкладываю, – зло ответила девушка, глядя, как он потирает горящую щеку. – Совсем рехнулся! Правильно прабабушка говорит, что мужикам надо ума подбавлять, можно и сковородкой! Прадед-то, я говорила, тоже хотел убиться, когда обезножел, а она не позволила. И живы-здоровы оба, слава всему сущему, и летают вместе…

– А? – опомнился Фальк. Рука у нее была очень тяжелой.

– Это у нас семейное, – фыркнула Литта. – Любим летать. А они хоть и немолодые, но иным молодым фору дадут. И прекрати это! Ребята хихикают… Мало ли, над чем они хихикают, может, анекдот похабный рассказывают! А я тебе скажу, что они тебя уважают и вправду любят, я-то знаю. Вот меня подкалывают, я же девушка, ну так я привыкла, да и ответить могу. А ты герой войны, тебя только шепотом поминают, глупый ты человек!

Он молчал.

– Ты что? Ну-ка, сядь, я воды принесу… – встревожилась девушка. – Да мать вашу, куда вы мою фляжку задевали?! Убью олухов! На-ка, попей…

Под крылом аэроплана было прохладно, и стало еще лучше, когда Литта вылила Фальку на голову остатки воды из фляжки, потом сходила к озеру и повторила душ. И села рядом.

– Почему ты так этого стыдишься? – спросила она негромко.

– Потому что я неполноценный, – ответил он, привалившись к стойке шасси и закрыв глаза.

– Кто тебе это ляпнул? – поразилась Литта.

Фальк помолчал, а потом решил, что лучше сказать все и сразу, не то потом будет хуже.

– Моя невеста.

– Вот дура-то! – выпалила девушка. – Ну… извини…

– Ничего, – ровным тоном ответил он. – Она больше не невеста мне. Разорвала помолвку, когда узнала, что со мной случилось.

– Ты ее любил? – тихо спросила Литта.

– Не знаю, – равнодушно ответил Фальк, глядя в небо. – Думал, что люблю. Но все равно было очень больно. Тогда. Я надеялся, что она…

Он замолчал.

Девушка погладила его по плечу.

– А потом я узнал, как это – любить по-настоящему, – добавил он. – Но уже слишком поздно…

– Вот дурак-человек! Чего тебе поздно-то? – подскочила Литта. – Тебе тридцать едва сравнялось, еще успеешь налетаться! Пойдем! Давай, вставай, а то силой потащу! Голова не болит, не кружится? А то тут солнышко такое…

– Да не болит у меня ничего! – Фальк встал. – Нечему уже.

Он лгал: у него нестерпимо болело сердце, потому что Литта была невероятно хороша на этом самом солнце.

– Прадеду было хуже, – серьезно сказала она. – Он не мог летать, и то выдюжил! А ты можешь! Распустил сопли, инструктор, называется… А ну встряхнись и полетим дальше!

– Горючего не хватит, – мрачно сказал Фальк.

– Дозаправимся, – фыркнула Литта.

– Где? В горах?

– Узнаешь, – сказала она загадочно. – Хотя нет. Пока рано. Ты совсем никакой, так что давай-ка на базу…

– Ну так заводи, – спокойно сказал он. – Что тянешь?

– Резину, – хмыкнула Литта. – Ну-ка, от винта!

* * *

Они не разговаривали почти две недели. Не о чем было, разве что по службе. «Привет, пришли механика, пятый номер проверить надо, мотор барахлит. Сегодня моя смена… Скажи в столовой, еще раз тухлятину приготовят, сами все сожрут, я прослежу! Курсант такой-то совсем негоден, надо отчислять или переводить во вспомогательные службы…»

Фальк не знал, что ему делать. Разговаривать с женщинами он не умел, только как с сослуживицами, вот и с невестой тогда… Он всякий раз хотел напиться, как вспоминал ту беседу. Слава Создателю, не лицом к лицу, по телефону, он еще был в госпитале, решил позвонить и сказать, что жив и относительно здоров…

Выяснилось, что она уже в курсе, видимо, его родственники сообщили, ему-то было не до писем. Только он еще об этом не знал.

– Дина, слышишь меня? – спросил он в трубку, тяжело опираясь на костыли, стоять ему еще было трудно. – Как ты там?

– Как обычно, – отозвалась она и вдруг спохватилась: – Фальк, это ты? Где ты?

– В госпитале, – усмехнулся он. – Но раз звоню, значит, жив и могу передвигаться, верно?

– В инвалидной коляске? – спросила Дина, и Фальк чуть не выронил трубку.

– Пока на костылях, – сказал он. – Там видно будет. А кто тебе сказал, что я покалечился?