Сорок второе августа

Под Вениамином едва слышно заскрипела кровать, когда он поднимался. Ночью, почему-то, все звуки намного громче. Если днем он уверен, что пол его квартире н скрипит вовсе, то ночью ему чудится, что эти скрипы громкие, как гром.

В коридоре было его пальто, а в кармане все ещё номер на салфетке плохого качества.

Он вытащил её и тихо побрел в ванную, прихватив с собой телефон. Закрыл на защелку за собой дверь и сел на край ванной.

Глаза обжег яркий, после темноты квартиры, свет. Несколько секунд мужчина пытался начать видеть хоть что-то, кроме болезненно-ярких вспышек перед глазами. Постепенно все стало более четким и он мог видеть без болезненного прищура.

За один день цифры слегка размазались, а края салфетки истрепались.

Он провел пальцем по кривоватым линиям. Почерк у Варвары был скачущим, кое-где она так давила на ручку, что та едва ли не прорезала салфетки.

Он записал номер в телефонную книгу и остановился на имени.

Мог бы подписать каким-то мужским именем, но если Магдалина когда-то ответит на звонок то сразу поймет, что что-то не так. Никто не подписывает девушек мужским именем, если между вами ничего не происходит.

Он не изменял прежде. Не знает, как все правильно делать.

Те фишки, что показывают в комедиях, где обязательно какой-то тупица-толстосум изменяет, Вениамину казались глупыми.

А после он и сам себе показался глупым. Магдалина никогда не искала что-то в его телефоне. Она никогда не была против его общения с женщинами.

А он ведет себя так, как будто они парочка подростков и его девушка, глупая ревнивица, на постоянной основе проверяет телефонную книгу и переписки.

Он подписал номер «Варвара» и нажал «сохранить».

А после разорвал салфетку на маленькие кусочки, бросил в унитаз и нажал на смыв. Стоял и наблюдал, как те исчезают в трубах канализации, чтобы ни одного обрывка не осталось.

Измени он один-единственный раз он бы признался.

Решив изменять и дальше, он должен сделать все, чтобы это оставалось в тайне.

Утром воскресения Вениамин внезапно понял, что предпочел бы остаться дома, а не идти куда-то. Но он ведь уже принял решение попытаться спасти отношения с Магдалиной.

И тогда, если все получится, оправдывал он себя, я удалю номер Варвары. Правда стараться что-то изменить ему не очень хотелось.

Он лежал на спине на кровати, лениво провожая взглядом жену, которая неторопливо собиралась. Она не сказала ему поторопиться, даже когда была полностью собрана.

Девушка бросила на него взгляд и вышла на балкон, прихватив пачку сигарет.

Ему казалось, что она никогда не курила на балконе.

Может он просто не замечал или же и правда не курила. А сейчас, таким своеобразным образом, просто дает ему знать, чтобы он поторопился.

Он поднялся с кровати, слегка кряхтя, как какой-то старик. Бросил взгляд на балкон. Через окно он мог рассмотреть жену.

Она стояла к нему спиной, поставив локти на подоконник балкона, выдыхая облака дыма в небо. Она стояла босиком и, наверное, ей должно было быть холодно.

Черные джинсы и белая рубашка. Он не видел, но знал, что верхние пуговицы расстёгнуты. А так же он знал, что под ней нет бюстгальтера. Она слишком часто, по его мнению, для почти тридцатилетней женщины его не одевала.

Никогда под водолазки и редко под футболки.

Волосы распущены и падают на плечи темными волнами.

Мужчина натянул джинсы и кофту. Магдалина зашла, когда он стоял у зеркала стараясь сделать что-то с волосами. Те были ужасно не послушными.

Девушка пошла к другому зеркалу, давай ему ещё время. Неторопливо она красила губы в красный цвет, который почему-то, никогда не смотрелся на ней вульгарно.

Ему вспомнилась помада на столе в квартире Варвары. Оттенок был другим, но та тоже была красной. Наверное, бросив взгляд на губы жены, подумал Вениамин, Варваре подойдёт цвет более темный. Магдалине же в цвете темнее будет выглядеть как какой-то панк. Или же девушка не способная принять свой возраст.

Его волосы все равно выглядели растрёпанными, но у него не было желания возиться с ними ещё дольше.

– Куда пойдем? – спросила Магдалина, надевая туфли на высоком, устойчивом каблуке.

Вениамин так давно не выходил с ней куда-то, что стало неуютно от того, что девушка прибавила десять сантиметров в высоту. Попытался вспомнить носила ли она раньше каблуки, но не получилось.

– Недалеко есть кофейня.

Рядом с их домом действительно было несколько кофеен. Пока они спускались Вениамин думал какую выбрать. Одна, по его мнению, была слишком "хипсторская". Магдалине, наверняка, там не понравится. В неё постоянно забегают студенты или же фрилансеры достают свои ноутбуки.

Вторая с маленькими столиками и приглушённым светом.

Третья похожая на взрыв яркого цвета. Там постоянно сидели молодые мамочки.

Магдалина мечтает о ребенке так давно, что ей определенно должна понравиться та кофейня, решил Вениамин.

К ней было идти не больше пяти минут, от того они решили, что ехать на машине не имеет смысла.

Небо было чистым. Правда, привычно серым. Дороги покрыты лужами и иногда с деревьев падали крупные капли воды, оставшиеся на листьях. Прохожих было немного, а те, что шли куда-то обладали неизменно недовольным лицом.

Каблуки Магдалины стучали по тротуару. Вениамин покосился на нее, раздумывая, следует ли ему взять её за руку. Пока он был в раздумьях, Магдалина поймала его взгляд и поинтересовалась, что случилось. Мужчина тут же отвернулся, пробормотав какую-то глупость о том, что залюбовался ней. Теперь брать её за руку было ещё более неловко.

Магдалина слегка растерянно заправила волосы за ухо. На её пальцах блеснули кольца. Насколько тонких серебряных ободков, один на средней фаланге.

Они подошли к небольшому кафе и Вениамин, замешкавшись, открыл дверь перед Магдалиной. Она сомнительно оглядела помещение, а после перевела взгляд на своего мужа.

На улице столиков не было, только внутри. Официантов тоже не было, только несколько уставших работников за стойкой в слишком ярких, оранжевых футболках. Те висели на сотрудниках мешками. Столики были пластиковыми, стулья тоже. На стенах множество картин, некоторые анимационных персонажей, некоторые больше походили на пародию на искусство.

Свет слишком яркий на вкус Магдалины. Слишком шумно, слишком мило. Как будто с яркой рекламы, где сидит идеальная семейная парочка с лапушкой ребенком и кормят того слишком большим количеством сахара. Девушка, естественно, ест какую-то воздушную пироженку. Магдалина неуютно поежилась, слегка скривившись.

– Займи столик, а я пока нам что-то закажу.

Девушка кивнула и оглядела помещение в поиске свободного и, желательно, где-то отдельно от остальных, столика. Отдельно не нашлось. Только один небольшой, круглый едва ли не по центру кафе. Она огляделась на своего мужа, тот стоял в очереди. Сейчас делала заказ девушка половина речи которой состояла из "эмми". Она внимательно изучала меню за спинами сотрудников и не могла решить, что же ей больше хочется и с каким сиропом. Учитывая то все, что уже было на её подносе, сироп в кофе можно было именовать никак иначе как "убей меня диабет".

Магдалина села за столик и под ней слегка заскрипел стул. Тот скользил и девушка сдвинулась практически на край, закинув ногу на ногу. Огляделась назад, надеясь, что Вениамин уже хотя бы заказывает. Но заказывала все ещё та девушка.

Боковым зрением Магдалина заметила, что на неё кто-то смотрит и она бросила взгляд в ответ. Пристально смотрела девушка, той ещё и тридцати не было, в спортивных штанах и с пучком на голове. Смотрела она на Магдалину с искренним недовольством, как будто она оскорбляет её только одним своим присутствием. Ребенок, лет пяти, что сидел у нее на коленях тоже смотрел. Пускал слюни, которые вытирал о плечо матери.

Магдалина отвернулась, чувствуя странную неловкость. Перевела взгляд на стол, крутя одно из колец на своем пальце. И надеялась, что когда придёт Вениамин это чувство напряжения уйдет.