Сорок второе августа

Конечно, та что-то заподозрит, Магдалина никогда сама не предлагает таких встреч. Но это не важно. Она слишком обрадуется такой возможности, чтобы что-то спрашивать. А если и спросить то лишь для виду, чтобы успокоить себя, что она хорошая сестра и как хорошая сестра поинтересовалась жизнью Магдалины.

А на самом деле ей ведь дела нет.

Плевать на все кроме себя. Но Магдалина не была на неё зла. Ей уже почти тридцать, она привыкла к этому миру и к тому, что он устроен так, что для каждого важнее всего он сам.

Сокрушаться по этому поводу то же самое, что сокрушаться, что мы не птицы и летать самостоятельно не умеем.

Магдалина была уверена, что единственный человек, который её любил больше себя, был её отец.

Странновато-гениальный мужчина, который видел в ней человека, а не возможность воплотить нереализованные мечты.

Прошло уже так много времени с его смерти, а журналисты до сих пор цитируют его и ссылаются, как на что-то вечное. Какую бы статью он не написал, неважно о чем, её разбирали на цитаты.

Магдалина помнит, что когда она была маленькой её отец работал над какой-то книгой. Та бы наверняка стала классикой, которую обязан прочесть каждый.

Но после его смерти она исчезла, как будто её никогда и не существовала. Девушка не удивилась бы, если бы её отец сжег её где-то на костре.

Ей написал Вика.

Как Магдалина и думала, её сестра слишком была обрадована возможностью продемонстрировать своего нового мужчину, как будто хвасталась новым нарядом, чтобы заботиться о состоянии сестрички.

Они договорились встретиться в полпятого в небольшом кафе. Магдалина лишь надеялась на то, что там будет продаваться алкоголь и можно будет курить. По-другому она сестру не вынесет. Но вечер, в который по ощущениям, твой мозг распотрошили безграничным множеством бессмысленных разговоров, все равно был лучше, чем вечер в одиночестве.

Но только в этот раз.

Уже завтра, расчесываясь у зеркала, думала девушка, я вновь буду наслаждаться одиночеством.

Перед выходом она проверила свой телефон. На ответный звонок она и не рассчитывала. Хотя бы сообщение, что её муж включил телефон. Но того не было. Она положила телефон в сумку и отключила звук. Это лучше, тогда она не будет прислушиваться и постоянно его проверять в глупой надежде.

Прекрасно ведь понимала, что не позвонит.

Вернется поздно вечером, ничего не скажет, а она ничего не спросит.

Слишком умна, чтобы слушать ложь. Это лишь больнее.

Пусть лучше молчит, чем говорит какие-то глупые оправдания из-за которых ты только ещё больше уверяешься, что правда неприятна и болезненна.

Иногда, она уже по его глазам и сутулой спине понимает не сказанное:

«Я просто не хотел приходить. Мне было все равно где быть. Главное не с тобой».

Кафе было всего в нескольких кварталах от её дома от того девушка пришла самая первая. Села за одинокий столик и внимательно оглядела меню.

Очаровательная официантка принесла на её просьбу пепельницу.

Магдалина успела только прикурить и открыть меню на напитках, как напротив заскрипел стул, отодвигаясь.

Девушка подняла глаза, встречаясь взглядом с радостной младшей сестричкой. Она была в коротком платьишке и с распущенными волосами. Губы были в неестественно розовой помаде.

На стул между ними присел мужчина и Магдалина удивленно задержала дыхание, а после губы задрожали в едва сдерживаемой улыбке.

Этот вечер будет не так плох, как она думала.

Глаза мужчины тоже сверкали веселостью.

Кто бы мог подумать, что незнакомец с картиной галереи может оказаться новым хахалем её непутевой сестры?

– Познакомитесь! Богдан – Магдалина, Магдалина – Богдан.

– Рад встрече, – сказал мужчина, поцеловав тыльную сторону её ладони, глядя в глаза.

Его губы были слегка шершавыми на костяшках руки, а лицо Богдана была искажено веселостью. Он смотрел в глаза девушки, а в уголках его глаз были веселые морщинки-лучики.

В это момент она поняла, что её предыдущее мнение, что ему около тридцати ошибочно. Ему было больше, но мужественные черты лица не давали возможности правильно угадать его возраст.

Он достал сигарету и Магдалина молча ему подкурила.

Богдан откинулся на спинку стула, раздвинув ноги.

К ним подошла официантка. Вика тут же принялась заказывать, ведя пальчиком по наименованиям блюд. Магдалина сразу поняла, что оплачивать все это будет Богдан. Если бы нужно было оплачивать Вике, она бы не за что не делала заказ с такой безрассудной легкостью.

Магдалина покосилась на мужчину, тот медленно курил и, казалось, его совершенно не волновало сколько там заказывает его пассия.

Когда Вика наконец-то озвучила весь свой заказ и официантка отвела от неё взгляд, Магдалина и Богдан бросили одновременно «бренди». А после позабавленные этим, переглянулись, как будто между ними была какая-то великая тайна.

– Богдан художник, – гордо заявила Вика.

Как будто в этом было её достижение.

– Художник, да? – слегка иронично спросила Магдалина, приподняв одну бровь.

Мужчина ухмыльнулся как-то несмешливо, пожав плечами.

– Так получилось, – и между слов Богдана и Магдалины звучала не высказанная шутка.

Как будто между ними был свой собственный мир.

– Не просто художник, а гениальный художник! – продолжала хвастаться достижениями своего мужчины, Вика.

– Это лесть, – понизив голос, как будто это была большая шутка, – я просто художник, чьи картины сейчас в моде.

– Он скромничает, – уверенно заявила девушка, – его пытаются заполучить самые крупные галереи, а он решил провести свою выставку пару дней назад в какой-то крошечной галереи!

– Странное сочетание профессий, – указав на жетон на цепочке, сказала Магдалина.

– На самом деле у военных и художников много общего. И те и другие не знают, что делать со своей жизнью.

Вика стала привычно болтать. Она всегда много говорила, желая быть в центре внимания, даже в обычной беседе. Она каким-то магическим образом умудрялась игнорировать молчание Магдалины и Богдана. Они лишь иногда вставляли какие-то односложные реплики, когда она прерывала свой рассказ, чтобы задать вопрос.