Двое

– Подруга дала. – от произнесенной лжи, мои щеки налились багровым цветом, еще немного и разрыдаюсь.

Мать хватает меня за футболку и начинает трясти.

– Отец взгляни на нее! Мы из кожи вон лезем, чтобы дать ей все самое лучшее, чтобы она ни в чем не нуждалась. А, она бродит по улицам и бомжей кормит, прогуливая школу!

– Нина, отпусти ребенка, последние мозги из нее вытрясешь. – мать отпускает меня, но все же награждает очередным подзатыльником. Я молча тру голову, и обреченно поглядываю на отца. Вижу жалость в его глазах, это меня успокаивает.

– Эмма, – он громко выдыхает, садится на стул, – Дорогая, я много работаю, часто не бываю дома, все что я хочу и все, что я прошу от тебя – это хорошо учиться.

– Хорошо, папочка. – смотрю себе под ноги, с трудом проглатывая наступающие слезы.

– Ты поняла меня?

– Я не подведу тебя.

– Неделя домашнего ареста. Из школы сразу домой, хватит бродить по улицам.

– Хорошо папочка.

2 Глава. Аслан.

Пять утра, еще нет солнца, на небе виднеются звезды, они заглядывают через перекошенное окно моей комнаты. Я скинул с себя одеяло, пропитанное влагой, оно совсем не согревает. Озяб. Быстро встаю, потираю руки, пытаясь хоть немного согреться. Натянул свитер, зашнуровал старые, ботинки, они были на два размера больше, чем моя нога. Выскочил на улицу, мой друг уже ждал, недовольно посвистывая себе под нос.

– Аслан, ты, что так долго? – Али бросил бычок в траву и нервно притоптал его ногой.

– Проспал.

– Пошли, нам нельзя терять время.

Мы вышли на дорогу, немного прошли вперед и сразу свернули на тропу, ведущую в темный лес, по скалистым обрывам, мы должны взобраться до самой вершины. Там дальше будет хорошая дорога, что значительно облегчит наш долгий путь. Карабкаемся наверх, цепляясь за ветви деревьев, колючки от кустов, иногда впиваются в руки, но ты настолько увлечен процессом, что не обращаешь на это никакого внимания. Когда закончим нашу миссию, возьму иглу и достану занозы, а пока не имею права себя жалеть.

К рассвету мы вышли на ровную дорогу. Во рту все пересохло. Срываю немного земляники, чтобы утолить голод. Утром мать вернется с ночной смены, должна принести хоть немного еды, если это конечно удастся. На пропускном пункте, строгий контроль. Иногда нам улыбается удача и в гостинице, где она работает, проводят банкет. Тогда мы устраиваем настоящий праздник живота. Это такая редкость, поэтому запоминается надолго. Заснуть с чувством набитого желудка, пока единственная моя мечта в этой жизни. Я так устал быть нищим. Но, скоро все закончится, я поступил в морскую академию. Смогу получить престижное образование, а после солидный заработок. А пока мы с ребятами используем все возможности, чтобы хоть немного выручить денег и купить свежего хлеба. Но, это мой последний поход, а дальше я сделаю все, чтобы прорвать блокаду нищеты, сложившуюся временем. Я простой человек, с легкостью принимаю все что есть и в любой ситуации смогу найти выход. Даже находясь в таком бедственном положении, как сейчас, я смело могу заверить, что счастлив. Лес стал моим вторым домом, ведь я вырос здесь. Мне известна каждая тропа, каждый ручеек, а могучие хвойные деревья не раз становились моей ночной обителью.

Проверил карман брюк. Мешки на месте, скоро мы в них соберем зеленый чай, он уже созрел на широких плантациях моей родины. Там я научился быть тихим. Мы падали на землю, ползи пластуном к плантациям, а затем затаившись, срывали листы, но так, чтобы ни один куст не шелохнулся. Это целое искусство, постичь которое меня заставил голод. Было важно остаться незамеченными, все поле было под контролем стражников, они были владыками этих земель. А, мы нищеброды, жаждущие урвать хоть какие-то крохи.

Спустя десять километров, мы добрались до места. Заветная цель уже совсем близко. Поднимаю голову вверх, надо мной кружит орел, издавая прерывистый клекот. Провожаю взглядом его бесшумный полет. Мысленно собираюсь с силами, а затем падаю на землю, плотно вжимаясь в поверхность, начинаю ползти. Трава щекочет мое лицо, пытаюсь ее смахнуть, изящно изворачиваясь, так, чтобы пыль не вздымалась надо мной. Движения плавные, четко отработанные, в этом деле я уже настоящий профессионал. Чувствую, как грязь пропитывает мою кожу, но, не останавливаюсь, доползаю, до первой хорошо обработанной кромки плантации. Замираю, вслушиваясь, что происходит вокруг. Срываю листок, внимательно его рассматриваю. Мало кто знает, что черный, зеленый и белый чай происходят из одного куста. Все зависит от процесса окисления. Если листочек прошел полную ферментацию, то он становится черным чаем. Зеленый чай не ферментирован, поэтому он сохраняет зеленый цвет, даже когда заварен. Белый чай ферментирован на пять – семь процентов, но его главное отличие от зеленого заключается в том, что он собирается со специальных чайных кустов ранней вегетации, то есть в основном, это почки, и наполовину распустившиеся листочки, покрытые белым ворсом.

Я достал мешок из кармана и положил туда первый листок зеленого чая. Процесс пошел. Медленно, но, верно, я пополняю свою добычу. Набив мешок до краев, я завязал крепкий узел, перешел ко второму. Движения все те же – бездыханные, с шорохом, который растворяется в звуках резкого порыва ветра. Сегодняшняя добыча радует глаз.

Через два часа в моих руках четыре мешка, я связал их в одну композицию, ползу к темному лесу, а за мной волочится мой будущий хлеб. Знаю, что шумно, но, знаю, что сейчас то самое время, когда все ушли на обед, а значит у меня есть все шансы, остаться незамеченным. В сердце мольба, в душе тревога, двигаюсь без остановки. Мне сегодня должно повезти.

Цепляюсь рукой за могучую ель, подтягиваю тело. Обхватываю ее руками, устал. Дыхание тяжелое, учащенное, пытаюсь его усмирить. Медленно поднимаюсь на ноги, стряхивая с себя грязь. В моих глазах торжество. Я победил. Обратная дорога, долгих четырнадцать километров, к вечеру успеем вернуться и сбыть товар. Здесь хватит на симит, вкусные лепешки, посыпанные семенами кунжута. Когда отсюда уеду, то буду скучать именно по ним. Мало кто в мире знает, какое это лакомство, особенно с булгуром в томатном соусе. Такой готовит только моя мама, по нему я тоже буду скучать.

Беседа с Али и предвкушение сытного ужина нас отвлекало. Километры были пройдены очень быстро. Мы спустились с горы и сразу направились к ангарам, где можно было сбыть наш товар, выручив заветные деньги. Там нас уже хорошо знали и никогда не задавали лишних вопросов.

Мухамед сидел на стуле, на нем вытянутые штаны, серого цвета и широкая полосатая рубаха, в некоторых местах уже виднелись дыры. Сколько его помню, он никогда не изменял своему образу. Он курил папиросу, на столе турка с кофе, его аромат, напомнил мне о голоде. Мой желудок громко заурчал на всю улицу. Я хлопнул по животу, это привлекло внимание Мухамеда.

– Мои добытчики! Сколько сегодня? – все его лицо было в глубоких морщинах, а глаза обрамлены густыми, черными ресницами. Настоящий, породистый турок. Я же был примесью русского с турецкими корнями по отцовской линии. Хорошо знал три языка: английский, турецкий, русский. В этом благодарность моей бабушке. Она еще в юношестве покинула родину, уехав в Турцию на заработки. Вышла замуж, так и появилась наша семья.

– У нас восемь мешков. – Я сбросил с плеч связку. Почувствовал облегчение. Потянул спину, чтобы снять напряжение.

Выбежали мальчишки, схватили наши мешки и утащили в ангар.

– Деньги будут только завтра. – Мухамед смотрел на нас своими хитренькими глазками.

– Так не пойдет! – я недовольно воскликнул.

– Вы опоздали, я смогу сбыть ваш чай только завтра утром, а значит и деньги получите завтра.

– Дай, хотя бы кусок хлеба, у нас с утра и крошки во рту не было.

– Хлеба тоже нет.

Я недовольно отвернулся. Али остался в городе, а я в гордом одиночестве бреду по дороге, ноги заплетаются, едва слушаются. Наконец-то добрался до дома, открыл перекошенную калитку, я ее обязательно починю, как только заработаю свои первые деньги. Прошел в дом. Тишина. Ни души. Посмотрел на стол. Пусто. Здесь тоже нет еды. Как же я устал. Снова вышел на улицу. Обреченно сел на скамью, смотрю, как ветер колышет листья на кронах деревьев. Вдруг мощный порыв обрушился на землю, вихрем поднял пыль прямо возле моих ног. Она кружится, словно смерч в миниатюре. Я озадаченно смотрю на эту картину. Чертовщина какая-то, никак иначе. Как же сегодня уснуть на голодный желудок?

Решил пойти к соседям. Стучусь, но в ответ тишина, наверное, уже спят. Окинул взором весь двор, на столе увидел самокрутку. Кручу ее в руках, быть может меня это усыпит? Рыжая, старая колли трется у моих ног, я потрепал ее за ухом. Пошел к сараю, собака последовала за мной. Крепко сжимаю самокрутку в руках, хорошая находка.

Здесь пахнет сеном, облокотился о стену, смотрю на обветшалую крышу сарая, сквозь нее прокрадывается свет от луны. Упоительно. Достал сигарету, прикурил, сделал первую затяжку и сразу закашлялся. Понимаю, что это не обычный табак с наших полей, это та самая запретная травка, которая поможет забыть этот день. Делаю еще одну затяжку, слышу, как прогорает табак в тонкой папиросной бумаге, издавая едва слышимое шипение. Немного задерживаю в себе, а затем выпускаю белый, густой дым, он рассеивается, поднимается вверх, сливаясь в одну композицию с лунным светом. Мне нравится на это смотреть, на моем лице, непроизвольным образом возникает улыбка.

Еще одна затяжка. Кажется, что я вижу, как густое облако белого дыма окутывает весь мой мозг. Выдыхаю. Все как в дурмане, но чувствую себя гораздо легче. Свободно, а самое главное в теле возникла невесомость, раньше никогда не испытывал это чувство. Шевелю пальчиками ног, вроде я себя контролирую. Делаю снова затяжку. В сарай забегает колли и начинает громко выть, томно смотря на луну. Я в недоумении наблюдаю за собакой, хотел крикнуть на нее, только открыл рот, но в этот момент резкая боль сковывает всю мою голову. Я хватаюсь за нее обеими руками, череп начинает так сильно сдавливать. Я скривил лицо, казалось, что еще немного и моя голова просто лопнет. Затем резкий звон в ушах, он меня оглушает, хочу его остановить. Но, мое тело перестаёт меня слушаться, я падаю на бок, сворачиваюсь калачиком. Внутри мольба, чтобы все это закончилось. Собака подбегает ко мне и начинает облизывать лицо, жалостно поскуливая. Я закрыл глаза, но продолжаю видеть образ воющей на луну колли. Меня отключает.

Я проклинал тот день, когда выкурил свою первую травку. Это была роковая ночь, после которой я приобрел неизлечимое заболевание тиннитус. Больше не было тишины в моей голове. Там было всегда шумно, а иногда раздавался звон, который просто сводил меня с ума. Порой от него хотелось лезть на стену, я не мог остановить эти звуки. Со временем у меня получилось, с помощью врачей, стабилизировать свое состояние. А, быть может, я просто привык к этому шуму и больше на него не реагировал. Говорят, что человек ко всему привыкает, так и этот шум, плавно переходящий в звон, стал неотъемлемой частью моей жизни. Если бы я мог, то вернулся бы обратно в тот самый сарай и никогда бы не сделал свою первую затяжку. Та ночь и колли остались моим самым тяжелым воспоминанием, которое теперь преследует меня.

Мать хорошо прогладила белую рубашку, я даже не знаю, где она ее взяла. Наверное, долго копила, а быть может кто-то помог из соседей. Мое лицо гладко выбрито, впервые сбрил свою бороду. Никогда бы на это не решился, но такие правила в мореходке. Начинается новый этап моей жизни, представления не имею к чему он приведет, но точно не на чайные плантации и это уже радует.

Застегнул пуговицы до самого ворота. Хорошо затянул ремень на отцовских брюках, это все, что мне от него осталось. Он умер, когда я был еще крошечным. Совсем его не помню, как он выглядит. Даже на могильной доске, нет его взгляда, он смотрит куда-то вниз. На фотографии заметна глубокая морщина на лбу и густая копна волос. Это все, что мне известно об отце, но я бы хотел увидеть его глаза.

Мать больше не вышла замуж и посвятила свою жизнь нам с сестрой. Я благодарен ей за то, что порог нашего дома не переступил чужой мужик. Я не смог бы с этим смириться.

3 Глава. Эмма. Юность.

Смотрю, как завороженная на двухэтажное здание, оно выложено из белого кирпича. Что-то внутри меня, толкает войти внутрь. Да, я точно понимаю, что хочу здесь остаться.

Я словно статуя, замерла на одном месте, ничто и никто не может сдвинуть меня отсюда. Мать с силой дергает меня за руку, тащит к себе.

– Тебя, что здесь закопали? – ее голос вызывает во мне раздражение, хочется повернуться и громко крикнуть: «Замолчи, ты мне мешаешь». Но, я молчу, не проронив ни единого слова, продолжая испепелять своим взглядом это заведение.

– Пошли, я сказала! – она срывает меня с места, я не устояла на ногах, упала на колени, крошки от грунтовой дороги впились в мои ладони. Я с сокрушением смотрю на руки, вытаскивая камешки, впившиеся в кожу. Больно. На моих глазах проступают слезы, но я стараюсь их подавить, чтобы не получить еще большей оплеухи от матери. Люди с сожалением смотрят на меня, но, никто не предложил помочь. Отряхнула руки, медленно встала, последний раз окинула взором медицинский вуз и побрела в сторону автобусной остановки. Я не хочу отсюда уходить, но, кого интересуют мои желания?

На улице жарко, шумно, день в самом разгаре, все куда-то спешат. Я плюхнулась на скамейку, облокотилась о стену остановки, закрыла глаза. Набираюсь смелости, громко дышу. Наконец-то почувствовала в себе достаточно сил, чтобы заявить о своих истинных мыслях.

– Мама, я хочу стать доктором! – смотрю на нее, не отрывая взгляда. Внутри мольба, хочу быть услышанной, хотя бы один раз в своей жизни.

– Кем? – она недовольно хмурит свой лоб.

– Мне кажется, что мое призвание – это помогать людям.

– Не дури мне голову!