Канарейка

– Спасибо. – только и смогла выдавить я, поднимаясь с пола.

Надо же, а кухарка-то у нас, оказывается, – мировая тётка. Сердечная и рисковая. Помощь пришла, как часто бывает, откуда и не ждали.

Варенья с сыром на подносе не оказалось, да оно и понятно, а вот щедрая порция щей и тарелка каши, на которой лежала свежая горбушка, живо вызвали урчание в животе.

Бо-о-же, как же я была ей сейчас благодарна!

– Так это ты, поди, вчера ко мне на кухню наведалась? – глядя, как я уминаю содержимое подноса, спросила Марта.

Стало даже чуточку стыдно, когда пришлось в знак признания кивнуть головой.

– Ладно, не сержусь. Эх, знала бы – не стала утром шум поднимать. Ну теперь что уж. Только больше туда не суйся. Сама стану тебе еду приносить. Вот так же, когда все спать расходиться будут.

– Спасибо, Марта. – ещё раз поблагодарила я, – Ты меня и в самом деле спасла. Без твоей помощи – совсем худо было бы.

– Ладно уж, не дам пропасть. Тебе главное до приезда родных продержаться.

– Марта, мне бы ещё один вопрос как-нибудь решить.

– Ты о чём, детка?

– Да ополоснуться бы.

– Так я тебе сейчас ведро с водой притащу. Хотя… – тётка остановилась на полдороге, – зачем ведро? На речку-то и ступай.

– А вдруг заметит кто?

– Это вряд ли. Разошлись все. Ты за мосточек укройся, а я покараулю, чтобы потом двери обратно запереть.

Я прям не удержалась – чмокнула кухарку в розовую щёку, достала простыню и пошла вслед за своей проводницей-спасительницей. Мысль о скорых водных процедурах и сытый желудок радовали несказанно.

Глава 8

На следующий день меня навестила Поля. Пока размышляла, чем отвлечь голову и руки, в комнату влетел маленький камешек. Следом послышался осторожный шёпот:

– Лирка! Ли-ир! Вылезай!

Бросившись двигать стул, полезла в окно. Ну, так и есть, та самая светловолосая девушка, озираясь, как испуганный воробей, стояла под деревом.

– Привет! – поприветствовала я.

– Ты там как? Марта сказала, что гораздо лучше, больше притворяешься.

– Так и есть.

– И то верно. Не надо им знать.

– Поль, а сколько меня здесь держать будут?

– Ещё четыре дня, вроде. Ну всё, я побежала, пока не заметили. Завтра ещё приду, какие будут новости – расскажу.

– Караул, целых четыре дня в каменных стенах, как в камере, без всякой возможности чем-то себя занять.

Так и потекла скучная жизнь в заточении. Днём забегала подружка, сообщала о том, что происходило "на воле", но в основном это были бытовые подробности, не касаемые меня. А поздними вечерами, когда все по укладу монастыря расходились по норкам, навещала Марта.

В отношении пополнения информации кухарка была для меня сейчас просто кладом. Имея, в силу рода деятельности, широкие возможности слушать, о чём говорят, она и в самом деле знала многое. Там девчонки в трапезной пошушукаются, тут монахини за столом побеседуют – на Марту мало кто обращает внимание.

Вспомнив, как вели себя в подобных ситуациях классические попаданки из читанных книг, прикинулась амнезийной после удара головой – сработало. Так вот, где-то аккуратными вопросами, где-то намёками, удалось из её рассказов наскрести кое-чего и о самой себе.

– Так чего говорят, тётя через три недели приедет?

– Так сказывают. Они у тебя хорошие.

– Ага, – буркнула я, – а чего тогда в монастырь сдали?

– Так ты ж сама всё петь мечтала. Голос у тебя, конечно, отменный, но куда же дитё с таким талантом прилично пристроить? Не в труппу же к этим… бродячим артистам! Вот и согласились. Вроде как, и твоё желание исполнили, и свою задачу тоже.

– Это какую?

– Да охотку тебе сбить. Чтобы напелась тут по самое горлышко, да и за ум взялась. А они тем временем жениха подыскали. После нашей-то обители, поди, любой замуж раем покажется. – усмехнулась собеседница.

– Всё равно, жестоко.

– Думаю, вряд ли твои родные знают, как тут всё на самом деле. Старуха строго следит, чтобы вести домой были только положительные. Сами же и строчат. Никто и не ожидал, что тебя, певунья, через полгода обратно возвращать станут. Вот матушка Тейла и бесится. Мало, что часть оплаты могут попросить вернуть, так ещё такой певуньи лишиться. На твой голос люди слезами обливаются, да монастырю подают так, как никогда раньше. Да, а тебя чего в подвал-то понесло?

– Не помню. – призналась я.

– Ну, не мудрено. Так о ступени приложиться. Хорошо ещё не сильно далеко укатилась. Услыхали, как стонешь. То крику было, то крику… Ладно, заболтала ты меня. Спи давай.

Какой тут спи. За день так бока отлежала, что ночью – хоть глаз коли. Сон не шёл категорически. А раз уж меня тут на ключ не запирали – видимо, в голову не приходило, что после всего случившегося, вообще возможно ослушаться, то решила воспользоваться ситуацией и пошариться по коридорам – хоть глянуть, как тут всё устроено.

Опять же, мысль о подвале не давала покоя. Что-то ведь хотела там Лира отыскать? По крайней мере, надеюсь, что эта вылазка не являлась банальным девичьим любопытством.

Марта ушла, попутно задувая свечи в коридоре. Прихватив чахлый огарок, что имелся в моей комнате, прошмыгнула за дверь. Двигаться пришлось медленно, бдительно послеживая, чтобы огонёк не потух.

Влево от меня находилась кухня, кладовая и что-то вроде прачечной. Очевидно, для зимнего времени года. Сейчас же, когда тепло, стирались прямо на берегу. И то верно – потаскай-ка эту воду с реки. Дальше – выход на улицу. Я туда не пошла, и так уже видела, пока бегала купаться. Правее располагались ещё три пустых комнаты, похожие на мою, только кроватей в них было больше. Больничная часть? А меня, значит, в одиночку посадили.

Дальше коридор упирался в ещё одну дверь и делал поворот влево. И вот оттуда ещё доносились слабые звуки жизни, из щели на пол пробивался слабый свет. Сделала пару шагов, прижалась к стене, в любой момент готовая задуть свечу, и прислушалась. До ушей донеслось мурлыканье Марты. Очень тихо, но точно – она.

Ага, понятно, помещения для людей, обслуживающих жителей монастыря. А вот интересно, она ведь не церковнослужитель? Да нет. Точно нет. А жить при монастыре дозволяют. Так бывает? Ладно, не так оно и важно.

– Главное, чтобы тётка меня не заметила, а то точно шею намылит. – сердить союзницу совершенно не хотелось.

Вернулась к двери на углу и потянула за ручку. Не поддалась. Дёрнула чуть сильнее, и тут раздался такой скрип, что у меня зубы свело. Казалось, слышно было на весь монастырь. Или мне со страху так померещилось?

Пение прекратилось:

– Донна, ты, чтоль, там бродишь? Чего неймётся-то?