Шерловая искра

Ею оказалась небольшая комната, с несколькими полками, уставленными книгами. Тонких брошюр, содержанием в несколько листов, и толстых томов ручной работы оказалось неожиданно много.

– Да тут, ей богу, по средневековым меркам, целое состояние. – едва не присвистнув в полном восхищении, я один за другим брала в руки изрядно запылённые фолианты.

Похоже, здесь давно не убирались, на что я и обратила внимание Коры, неуверенно мявшейся рядом. Бардака, как такового, не наблюдалось, каждая книга совершенно определённо занимала продиктованное пока не известной мне логикой место. Но слой скопившейся пыли запросто мог спровоцировать какой-нибудь аллергический ринит.

На уютное кресло, характерно продавленное регулярной и длительной эксплуатацией, без предварительной сан обработки сесть было категорически невозможно. Про небольшой, но очень основательный стол с выдвижными ящиками вообще молчу.

– Что делать будем? – обратилась к спутнице.

– Сейчас кого-нибудь попрошу помочь. – растерянно хлопнув ресницами, та потёрла нос и смачно чихнула. (Ну вот, что говорила!)

– Ни в коем случае. – поспешно остановила её, – Тащи ведро и тряпки, сами управимся… Что? – заметив изумление, тут же нарисовавшееся на лице девчонки, спросила я – Ты разве забыла, что моё выздоровление мы с тобой пока сохраняем в большом секрете? Тебе я доверяю, а кто-нибудь другой быстро проболтается мачехе, и она снова прибежит трепать мне нервы. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Ну, не стой столбом, Беги за уборочным инвентарём.

Сдаётся, какую-то часть слов из того, что я сказала, собеседница не поняла, но на этот счёт удивления не выказала. (Вы ведь помните, в замке меня считали заучкой.) Суть просьбы уловила и, молча кивнув, побежала её исполнять.

Я же тем временем с замирающим сердцем открыла первый попавшийся талмуд. Теоретически, навыки прежней владелицы тела должны были достаться и новой, то есть мне. По крайней мере, в этом мы, писатели, в своих историях, уверяем читателей. Но как там на самом деле – сейчас и проверим. Если нет – дело швах.

– Уф-ф! – не удержалась от шумного выдоха облегчения, когда глаза побежали по незнакомым на внешний вид закорючкам, которые неведомыми механизмами чужой памяти стали складываться в слова.

Теперь следующий этап. Уже почти не сомневаясь в успехе, я потянулась за другой книгой, стоявшей на отдельной полке и разительно отличавшейся от предыдущей оформлением богато украшенной кожаной обложки. Загогулины однозначно были иными – более витиеватыми, растянутыми по строчкам, но тоже преспокойно поддавались чтению.

– Отлично. Просто отлично. – удовлетворённо потирая руки, я продолжила исследовать помещение и обратила пристальное внимание на ящики стола.

На великое счастье, они оказались не заперты и хранили в своих недрах стопочки тщательно сортированных листов. В верхнем бумага не самого прекрасного образца была исписана на черновую, о чём свидетельствовали многочисленные исправления, подчёркивания и перечёркивания. Нижний содержал очень аккуратно, рясно исписанные страницы отличного качества.

"История падения великой империи. Правда и ложь." – гласила крупная надпись на верхнем листе.

– Ух-ты-ы-ы! – я бережно и очень осторожно вынула довольно приличную кипу документов.

Рукопись, которая так и не успела стать полноценной книгой. Сто процентов. И писал сей труд, по всей видимости, мой отец. Больше просто некому. В черновиках и чистовике почерк одинаковый.

Впрочем, долго ковыряться и углубляться в чтение мне не позволило скорое появление Коры, вооружённой ворохом тряпья и ведром с водой. Что ж, основательно приводить в порядок книги придётся поштучно, значит позже. Заодно и разберусь, что тут в нашей сокровищнице хранится. А пока следовало навести хотя бы поверхностную уборку.

Провозились долго, оставаться в библиотеке, не рискуя выдать своё пребывание здесь, стало опасно. Пришлось спешно ретироваться. Но с собой в спальню я прихватила заветную родовую книгу, которую обнаружила, целенаправленно порыскав по полкам, пока орудовала тряпкой.

Удобно утроившись в постели так, чтобы в любую секунду при необходимости возможно было быстро спрятать документ под подушку, принялась за его изучение.

Последним по мужской линии стояло имя Кристиан. Это, так понимаю, маленький наследник. Перед ним с датами рождения и смерти значился Хунгор, владетельный ридгон замка Хатол и земель таких-то и таких-то. Ясно, это, значит, папа.

Выше пошли многочисленные перечисления пращуров Тиннариэль. И все ридгоны и ридгонды. Других титулов не упоминалось. Но не могут же все они быть только герцогьями, например, – никакой земли не напасёшься. Более детальное разделение обязательно должно иметь место быть. Но в перечне настойчиво фигурировали исключительно ридгоны. Из чего сам собой напрашивался вывод, что всё высшее дворянство в государстве называлось этим единственным словом.

Больше из этого труда никакой особо полезной информации почерпнуть не удалось.

В дальнейших изучениях содержимого библиотеки обнаружились не только книги и рукописи отца, но и письма "Дорогому другу Хунгору от Мелькора". Мысленно попросив прощения у родителя за вторжение в личное пространство, взялась внимательно изучать послания. И вот они, как раз, оказались просто кладезем нужных сведений.

Во-первых, письма давали ответ на вопрос, откуда у папы имелись все эти редкие иностранные произведения (некоторые из них на вид казались довольно древними). Вот этот Мелькор – в прошлом вояка, по просьбе батюшки тащил их из своих странствий и пересылал товарищу. А отец уже кропотливо изучал и на основании глубокого анализа источников и с той, и с "нашей" стороны пытался составить наиболее правдивую и достоверную версию событий исторического взаимодействия государств.

В душе невольно шевельнулось уважение к папе.

А во-вторых, в переписке имелась информация о злополучной помолвке. Этот Мелькор оказался, собственно, тем самым другом отца, с которым они и состряпали моё обручение с неведомым Ронаном – сыном и наследником почтенного ридгона. Вот за изучением этой новости и застукала меня мачеха в один из дней. Не иначе, кто-то сдал.

Глава 10

Дверь в библиотеку не просто отворилась, а распахнулась так, что шарахнулась ручкой о стенку. Мачеха, видать, так боялась не успеть поймать меня на "месте преступления", что не иначе, как бегом по лестнице бежала. Аж запыхалась, бедная. Стоит, щёки красные дует, глаза закатила, никак дыхание не восстановит после принудительной физкультуры. Нервная женщина.

Я в первую секунду тоже, было, "дёрнулась", ругая себя за то, что задержалась в библиотеке – могла бы спокойно изучать письма у себя в комнате. Но тут же успокоилась рациональной мыслью о том, что рано или поздно всё равно пришлось бы выползать на публику. Шибко долго прятаться под одеялом мне бы не дали. Так почему не сейчас? А то, что тётка явно вознамерилась поорать, так это тоже неплохо. Думаю, в спокойном состоянии она с Тиной вообще мало разговаривала. А сейчас на нерве сболтнёт мне очередную порцию-паззл информации в общую картину происходящего.

В общем, дав себе установку не заводиться, со спокойным зрительским интересом я приготовилась послушать сольное выступление разгневанной дамочки. Как там её зовут? А, да, Ниниэль. (Нини, как я её уже мысленно окрестила.) Та как раз отдышалась и набрала в лёгкие воздуха, подбирая самые яркие эпитеты для обличительной речи.

– Так и знала, что застану тебя здесь! – даже как-то больше удовлетворённо, чем возмущённо заявила она. И тут же в пику себе продолжила, – Хорошо ещё Арья вовремя доложила, что видела, как ты заходила сюда.

– Ясно, всё-таки донесли, значит. Ну ладно, вычислим и возьмём эту вражину Арью "на карандаш".

– Весь двор пляшет вокруг "бедной девочки", а она вон что! Поглядите-ка – жива-здорова и просто бессовестно водит всех за нос. – как Нини не отравилась собственным ядом, произнося эти слова максимально противно-язвительным тоном – не знаю. Иммунитет, видать.

– Ну с "весь двор пляшет", это ты, тётя, конечно, загнула, а вот что за нос вожу – то да, не поспоришь. – мысленно усмехнулась я.

А она тем временем сменила позу сварливой кухарки, упершей руки в бока, на горделиво-величественную, повыше задрала подбородок и продолжила на прежних децибелах, зато с новой, на этот раз скорбно-печальной нотой в голосе:

– Как ты посмела нарушить мой запрет, Тиннариэль!

Вопрос был однозначно риторическим, поэтому я молча и со всем вниманием ждала продолжения. Интересно же, с чего Тине запретили посещать библиотеку.

– Впрочем, этого следовало ожидать. Хунгорд, упокой его душу Даркан Вершитель, избаловал тебя. И вот итог – ты выросла невоспитанной, непослушной, своевольной, ленивой…

В этом месте я решила, что эпитетов достаточно. К тому же они просто бестолково сотрясали воздух и никак не проясняли вопроса, который меня интересовал, посему решила вступить в диалог.

– Я не согласна вашим решением запретить мне посещать эту комнату. Это всё – наследие отца.

Жуть, как хотелось добавить, что и завывать-то так не стоит, будто мачеха застала меня не с книжкой за столом, а в непотребной позе за неприличным занятием на сеновале с конюхом. Но не стала. Собственно, главным сдерживающим фактором послужило выражение лица Ниниэль. Кровь, резко отхлынув, выбелила кожу тётки, губы приобрели радикально синий оттенок, в общем, я уж решила всё, дамочка на грани инфаркта.

Ан нет. Оппонентка оказалась крепче, чем можно было предположить. Она заткнулась, недоверчиво покосилась в мою сторону, а потом с неё в один момент снесло всю нарочитую горделивость, и на место вернулась прежняя сварливая кухарка. Очевидно, мачеха слабо умела управлять эмоциями в нервном возбуждении, и маска величественной госпожи удавалась ей исключительно в спокойном состоянии.

– Что-о-о?! – как иерихонская труба с новой силой взвыла "собеседница". – Дрянь! Как ты смеешь перечить матери?!

– Мачехе. – тихим, ровным менторским тоном зачем-то поправила я.

Нини снова недоверчиво сморгнула, даже головой слегка тряхнула, но решила поверить в то, что моя ремарка ей почудилась и продолжила отповедь, на всякий случай всё же рявкнув коронное:

– Молчать!

Ну чисто прапорщик на плацу. Или кто там солдатиков "школит"? Где хвалёное дворянское воспитание? Где выдержка, манеры? При живом муже, поди, сидела тихо, как мышь под веником, и пискнуть не смела. А тут вишь, хозяйкой себя почуяла, разнуздалась, самодурища.

– Ты забыла, что покрыла наш дом несмываемым позором?! Так я напомню! – всё сильнее кочегарила эмоцию та, – Из-за тебя, негодяйка, мою Агнелис никто замуж не берёт. Кто посмотрит в сторону девочки, если её сестра – брошенная невеста?! Паршивка!

Фу. Слушать эту сапожную ругань было противно, но необходимо. Как раз подбирались к самому интересному. Хоть на первый взгляд и казалось, что мачеха в истерическом припадке валит всё на свете в одну кучу, но вполне может оказаться, что где-то в этом ворохе затерялось какое-никакое зерно истины.

– А всё из-за чего?! Из-за этих треклятых книжонок! Вот прознал твой женишок, что в жёны ему вместо покладистой, воспитанной и кроткой девицы, знающей своё место, подсовывают вольнодумку с головой, забитой науками, и сбежал. Конечно, кому в доме нужна строптивица, что станет умничать, да мужу перечить?