Тайна Пустошей

Пьер закрыл медальон и сложил его обратно в шкатулку, которую потом положил в специальное отделение для дополнительной обоймы, расположенное на ремне.

Ему вдруг так захотелось обнять жену, прижать к себе сына, что по телу пробежала дрожь. Особенно ясно он вдруг ощутил, что заражен. Ощутил неисправность в самом себе.

– Сколько дней мы здесь? – спросил он и не узнал своего голоса.

Ни Игорь, ни Мигель никак не отреагировали на его слова.

– Я спрашиваю, сколько дней мы здесь? – прикрикнул он.

Офицер и доктор дернулись, словно выйдя из глубокого транса. Игорь оторвал руку от лица и пригладил волосы, а Мигель замотал головой, сощурив глаза и, пожав плечами, неуверенно сказал:

– Вроде бы, третий день.

– Где антивирус? – Пьер продолжал говорить громко. В первую очередь для того, чтобы скрыть свой страх.

Мигель рывком бросился к столу, показав прыть, которую вероятнее можно бы было ожидать от спринтера, чем от ученого. Пробирки стояли на самом видном месте. И их действительно было много. Рядом с ними лежал лист бумаги, вырванный, судя по всему, как раз из блокнота Макклендона. На нем было написано только одно слово: «Лекарство».

– А если не поможет? – Игорь тоже мгновенно оказался рядом. Он тоже не особо скрывал своего напряжения.

– Вирус мог вообще не выжить в таких условиях, – заметил Мигель, изучая одну из пробирок под лампой.

– Выжил, – уверенно заявил Пьер, чем вызвал удивление доктора.

– Точно выжил, – подтвердил Игорь, сверля Мигеля глазами.

– Если выжил, то это наш единственный шанс, – Кортес глубоко вздохнул и бросил на офицеров взгляд, в котором читалось: «А может, все же пронесло?»

– А что, если это не поможет? – предположил Пьер худшее.

– Тогда будем надеяться, что они выпили не все снотворное на планете, – ответил Мигель. – У вас и оружие есть… если что.

Пьер набрал полную грудь воздуха, затем с шумом выдохнул.

– Колите его мне, доктор, – уверенно произнес он.

Укол не был болезненным. Антивирус распространялся по организму совершенно незаметно, не доставляя никаких неудобств или неприятных чувств. Возможно, именно поэтому ни один из троих не почувствовал себя спокойнее.

– Интересно, какие у него побочные действия? – Игорь задал этот вопрос только для того, чтобы в воздухе не висела гробовая тишина. Хотя, если вспомнить о телах влюбленных, такая тишина была как раз подходящей.

– Это ведь антивирус, а не настойка из растений, – отозвался Пьер, потирая руку. Он с детства не любил уколов. Впрочем, ему их почти никогда не делали, потому что здоровье было на редкость отменным.

– Сейчас внутри нас два вида инородных живых организмов, – навел нехороших мыслей Мигель. – К тому же, мы ничего не знаем о них. Так что последствия могут быть ужасными.

– Но мы хотя бы не умрем, – попытался разрядить обстановку Игорь.

– Но мы хотя бы не умрем, – подтвердил Мигель, несколько раз кивнув головой для убедительности. – Но, если вы помните, я говорил, что иногда лучше сразу умереть.

Разрядить обстановку не получилось.

– Может, это и не очень хорошая мысль, – протянул Пьер, проверяя, как пистолет выходит из кобуры. – Но мы, кажется, забыли, что мы здесь не единственные зараженные.

– Солдаты, – Мигель издал непонятный звук и закрыл лицо ладонями. – А я уже начал верить, что все будет хорошо.

– Между прочим, я вот о чем подумал, – увлеченно начал рассказывать Игорь. – Ведь если мы сразу заразились, значит, у нас уже должны были появиться первые симптомы. Айлин писал, что это апатия, паранойя и все такое. Так вот, эти солдаты, в принципе, ничего такого не сделали, из-за чего мы их должны в чем-то подозревать. Да, они не очень дисциплинированные парни и не особо общительные, но ведь их можно понять, если они уже сталкивались с чем-то странным.

– Ты хочешь сказать, что вирус заставил нас видеть в них угрозу? – уточнил Пьер.

– Помнишь, что писал Айлин? – Игорь указал пальцем через плечо в сторону тел. – Те животные убегали тогда, когда им ничего не угрожало.

– Возможно, ты прав, – Пьер кивнул и посмотрел на Мигеля. – А Вы что скажете, доктор?

– Я не стану ничего утверждать, – отозвался доктор. – Но это вполне вероятно.

– Что будем делать? – поинтересовался Игорь, зевнув во весь рот.

– Если ты параноик, это еще не значит, что за тобой никто не следит, верно? – отозвался Пьер. – Может, мы и ошибаемся, но бдительности терять не следует.

– Солдат тоже нужно привить, – подал голос Мигель. – Подозрительные или нет, они все же люди. И я не хочу еще больше крови на своих руках.

Последние слова имели неприятный привкус, но офицеры предпочли не развивать эту тему. Крови на руках и у них было достаточно.

– А как же группа спасателей? – вспомнил Игорь. – Они покинули планету зараженными?

Мигель нахмурился.

– Мне не приходил в голову этот вопрос, – признался он. – Насколько я понял из брифинга перед этой операцией, никто не пострадал из первой группы.

– Что-то не сходится, – заметил Пьер. – Симптомы паранойи у нас наблюдаются уже не первый день. Стало быть, вирус не был запечатан только здесь. Он действует во всех секторах лаборатории.

– А как насчет его действия за пределами лаборатории? – спросил Игорь. – Кто-нибудь видел животных на этой планете?

– В любом случае нам нужно поскорее покинуть эту планету с лекарством, – заключил Пьер.

А в это время солдаты объединенной группой шли к точке сбора. Они уже раскрыли для себя причины произошедшего на базе. Руководство не обеспечило безопасности работников. Вот и все. Остальное не так важно. В прошлый раз с ними произошло нечто подобное. Половина отряда оказалась под влиянием психотропного излучателя. В результате их пришлось уничтожить. Приборы, излучающие звук на сверхвысоких частотах, приводили людей в бешенство. Уберечься удалось лишь тем, кто использовал звуковые фильтры в своих шлемах. Тогда руководство также не особо переживало за то, что случится с простыми солдатами. Именно поэтому половина отряда погибла от рук второй половины. Чудовищное осознание своей ненужности, отношения к себе, как к сырью, пробудило в солдатах уверенность в том, что любое вышестоящее руководство готово при первой возможности пожертвовать ими. В то же время родилась уверенность в том, что каждый солдат имеет право защищать свою жизнь. Даже от своего руководства. И теперь, с разумом, еще более раздраженным вирусом, солдаты шли на встречу со своими офицерами, готовые уничтожить тех, кто запер безоружных людей на территории полигона, обрекших их на мучительную смерть. Осознание того, что два офицера и ученый не могли этого сделать в силу того, что прилетели на планету вместе с солдатами, не умещалось в зараженных мыслях.

Когда Пьер увидел перед собой картину занявших боевую позицию солдат, он резким движением остановил товарищей и замер сам. Один из солдат, покинув свое укрытие, двинулся им навстречу. Этьен сглотнул и медленно положил руки на винтовку, болтавшуюся на ремне. Солдат напрягся, но продолжил идти навстречу офицерам. Остальные бойцы держали руководителей на мушке.

– Что происходит? – задал вопрос приблизившемуся солдату Пьер.

Солдат ничего не ответил. Он остановился так, чтобы не загораживать цели остальным бойцам и широко расставил ноги.

– Что здесь произошло? – раздался его писклявый тенор. Либо это был все тот же солдат, либо голоса у всех действительно были одинаковые.

Пьер нахмурился, но спорить не стал. Люди часто становятся более покладистыми, когда на них направлены стволы огнестрельного оружия.

– Смертельно опасный вирус, – честно ответил он.

Солдат не отреагировал. Словно обдумывал полученную информацию.

– На полигоне гора трупов, – холодно сообщил он. – Заперты, не способны были выйти. Ваша работа?

– Нет, они уже давно мертвы, – немного недоуменно ответил Пьер.

– Что за вирус?

– Не думаю, что у него пока есть название.

– Вы его разработали?

– Да как мы могли… – начал было Пьер, но потом понял, что солдат подразумевает не конкретно офицеров и доктора, а начальство в целом. – Нет, местные сами его создали.

– И сами себя заперли?

– В общем… да.

– Хм… очень складно выходит.

– Мы нашли антивирус.

– Вы его создали?

– Нет, они его сами синтезировали.

Солдат молча кивнул и неторопливо отступил назад на пару шагов. Игорю очень не понравился этот маневр, поэтому он незаметно извлек нож из ножен на поясе.

– Значит, – заговорил солдат, продолжая медленно пятиться. – Эти люди создали вирус, заразили им себя, потом создали антивирус и покончили жизнь самоубийством. Все верно?

Солдат резко вскинул автомат, который до этого держал на уровне пояса, но Игорь оказался быстрее. Нож вонзился в незащищенную шею противника в тот же момент, когда Пьер нырнул в сторону, сбивая с ног Кортеса. Около секунды потребовалось солдатам, чтобы открыть огонь, за это время Игорь успел броситься на пол. Ситуация была крайне невыгодная. Коридор был пустым, никаких укрытий. Спастись можно было лишь попав в один из боковых кабинетов, двери которых были заперты. Солдаты же стреляли из-за сооруженных из подручных средств укрытий, но находились вне коридора, уже за дверями лаборатории. Именно благодаря большому расстоянию между ними и офицерами ни одна пуля не задела распластавшихся руководителей операции. Игорь из положения лежа обстрелял замок ближайшей двери, а затем крикнул товарищам что-то невнятное и пустил длинную очередь в сторону атакующих. Пьер поднялся, схватил доктора за шиворот и, низко пригнувшись, влетел в расстрелянную дверь, вышибив ее плечом, и затащил ничего не понимающегося доктора за собой. Затем сам начал стрелять в сторону укреплений врага. В ту же секунду в дверь заполз Игорь.

– Еще никогда в жизни мне так не везло! – воскликнул Игорь, заметив крупный металлический стенд, расположенный вдоль одной из стен помещения.

– Это склад, – сказал Мигель. – А это похоже на защитную пластину, которую используют при изучении лазерных лучей.

– Ее нельзя пробить даже лазером и у нее есть колеса, – довольно заключил Игорь и вмиг очутился рядом с находкой.

– Внизу мы будем ничем не защищены, – заметил Пьер, рассмотрев стенд в перерывах между стрельбой по солдатам. – Слишком короткая пластина.

– Зато все самое важное будет защищено, – парировал Игорь, подкатывая конструкцию ближе к двери.

– Я так понимаю, что вести переговоры с солдатами никто не собирается, – хмуро сказал Мигель.

– Можете попробовать, доктор, – предложил Игорь.

Мигель этого пробовать не стал и расположился рядом с Руслановым.

– Эта штука очень узкая, – сообщил Игорь. – Тяжело будет втроем за ней укрываться.

– Выбора нет, – заметил Пьер и занял место рядом с товарищами. – Поехали!

Когда солдаты увидели учебную доску, выкатывающуюся из-за двери, они на миг опешили, не до конца понимая, что видят перед собой. Затем снова открыли огонь, но, к счастью укрывшихся, металлическая пластина осталась целой. Солдаты стали целиться в незащищенные ноги офицеров, но так и не сумели поразить ни одной цели. Вскоре, поняв, что руководители скрылись в глубине лаборатории, солдаты неторопливо двинулись за ними, держа оружие наготове.

Ситуация быстро выходила из-под контроля, хотя, если подумать, под контролем она не была с самого начала. Свой верный щит офицеры бросили посреди коридора, чтобы хоть немного замедлить солдат в случае погони. В погоне не было смысла, ведь выход из лаборатории был всего один, запасы провизии тоже остались вне запечатанных ранее помещений.

– Я что-то не понял, – пытаясь отдышаться, начал Игорь. Он прислонился спиной к стене и упер руки в колени. – Это что сейчас было?

– То, чего мы, в принципе, и ждали, – спокойно ответил Пьер, сложив руки на груди. – Они напали на нас, мы отступили.

– А я уж было понадеялся, что все закончится хорошо, – признался Игорь. – Теперь придется их убить.

– Что, так просто? – удивился Пьер.

– А что тебя смущает? – Игорь опустился на корточки и положил руку на голову. – Мы опытные бойцы, разберемся с ними.

– Ну, во-первых, они тоже опытные бойцы, – Пьер развел руками. – И на их стороне численное преимущество, хотя, конечно, мы и в более крутых ситуациях были. А во-вторых, как мы можем просто взять и убить четверых?

– Ну, это же будет не расстрел, а боевые действия, – напомнил Игорь. – Или, может, у тебя есть идея получше?

– У меня есть, – напомнил о себе Мигель. Он с трудом отдышался после бега. – Они ведь заражены, помните?

– Ну, – Игорь посмотрел на доктора, сузив глаза. – И что дальше?

– Примерно через неделю они уже не смогут дать отпор, – ответил Мигель. – По идее, уже через пару дней даже. Об этом писал Айлин. Еще чуть-чуть и стрелять они уже не смогут.

– Как-то приличнее было бы убить их в перестрелке, – порассудив, сказал Игорь.

Пьер глубоко вздохнул.

– Да нам не нужно будет уже их убивать, – назидательно объяснил он товарищу. – Сможем увезти их отсюда живыми.

– К тому же, они не знают, что заражены, – заметил Мигель, переминаясь с ноги на ногу. – Это нам на руку. Они не ожидают, что потеряют контроль над своим телом, поэтому им покажется, что преимущество на их стороне. Они заняли единственный выход, вечно сидеть внутри мы не можем.

– План хороший, – сказал Пьер, покивав головой. – Проблема только в том, как продержаться несколько дней без воды и пищи.

– Каков шанс, что здесь сохранилась еда? – хмуро прохрипел Игорь. Совершенно внезапно он почувствовал, что очень голоден.

– Консервы абсолютно точно здесь есть, – уверенно заявил Мигель. – Воду придется поискать.

– В таком случае нужно раздобыть их, найти безопасное место и заблокировать вход, – выдвинул предложение Пьер.

– Другого выхода я не вижу, – признался Мигель.

– В таком случае нам лучше разделиться, – сказал Игорь. – Так быстрее что-нибудь отыщем.

– Я объясню, где и что искать, – заявил Мигель, и все трое двинулись вглубь лаборатории.

* * *

– Это, значит, и есть Ваш кабинет?

– Да, это он.

– Довольно скромный.

– Ммм… сочту за комплимент.

– Так зачем я здесь?

– Нужно оформить некоторые бумаги.

– Стало быть, спрашивать меня о том, хочу ли я с Вами работать, меня даже не будут?

– А смысл?

– Верно. Если посудить, то нет его.

– Вот здесь распишитесь и здесь.

– Давно уже со мной все решили?

– Пару месяцев назад.

– А зачем этот переворот устроили у нас?

– Решили убить двух зайцев за раз.

– Не понимаю.

– Все старо, майор. Вы работаете на одних людей, я работаю на других людей. И эти люди не особо ладят. Поэтому и жучки.

– Но теперь-то мы работаем на одних людей?

– Можно и так сказать.

– Все равно ничего не понимаю. Ваши люди ведь выше наших? Я хочу сказать, наши люди выше ведь тех людей?

– Да.

– Тогда зачем все это?

– Если они ниже, это не значит, что им можно доверять.

– Складно, но все равно непонятно. Чего-то мне не договариваете. У меня такое чувство.

– Ну, мы теперь в одной лодке. Но я-то ведь тоже далеко не все знаю. Тоже человек не очень высокого полета.

– Во всяком случае, пока?

– Во всяком случае, пока.

– Теперь расскажете про моих?

– Да, в общих чертах.

– Ну, наконец-то.

– Начну, пожалуй, с солдат, которые их сопровождают…

* * *

– Все равно я тебя не понимаю, Мигель, – констатировал Гадах, шумно выпустив воздух из ноздрей. – Неужели ты не хочешь открыть глаза и посмотреть на свою жизнь рационально?

– Рационально? – удивился Мигель, открыв дверцу очередного шкафа. Слова Гадаха так возмутили его, что он даже не заглянул внутрь. – Это как так? А как я еще смотрю на свою жизнь?

– У тебя верная жена, двое детей, мир и покой в доме, – Гадах ударял ребром ладони в другую ладонь каждый раз, когда называл новый пункт. – Родители живы и здоровы, сестра младшая счастлива в браке. Мечта любого мужчины. Но в душе у тебя – графские развалины.

– У меня в душе торт? – Мигель нахмурился и пожал плечами. – О чем ты, черт тебя возьми, говоришь?

– Какой еще торт? – Гадах с силой постучал себя по лбу. – Развалины у тебя в душе! Все рушится.

– Я тебя не понимаю, – Мигель отвернулся и заглянул, наконец, в шкафчик. Там не было ничего полезного.

– Ты все прекрасно понимаешь, – осуждающе прошипел Гадах. – Эта работа разъедает тебя.

– Ничего она меня не разъедает, – неуверенно, словно оправдывающийся школьник, отозвался Мигель.

– Жене в глаза смотреть не можешь, – Гадах проигнорировал слова Мигеля. – На детей не можешь нормально смотреть. Тебе сорок один год, но ты почти полностью седой. Поэтому сестра тебе и волосы красит. Ты ведь в этом ужасе который год вертишься. Столько друзей похоронил. Свою тетю похоронил. Сам дважды чудом выжил. Это не проходит просто так.

– Хватит, хватит, заткнись! – заорал во всю глотку Мигель и швырнул в Гадаха какую-то банку, которая попалась под руки.

Но Гадаха там не было. Мигель шумно вздохнул и постарался успокоиться. Он оглядел комнату, нервно подергиваясь. Это была квартира кого-то из работников. Две комнаты, примерно одинаковые по размеру, не темные и не светлые. Одну условно можно было назвать спальней, другую – кухней. В спальне была установлена компактная душевая, в нишу в стене была встроена туалетная кабинка. Кухня была по совместительству столовой, а вся квартира больше напоминала общежитскую. Стены в спальне были покрашены в приятный сиреневый цвет, на тумбочке рядом с кроватью стояли в рамках яркие фотографии, на стенах висели картины – распечатанные фотографии работ Писсарро. На обеденном столе стоял компактный компьютер, возле него лежали блокноты и ручки. Больше никаких предметов в квартире не было. Разве что еще посуда да бытовая химия. Одежда, по-видимому, убиралась в какой-то стенной шкаф, который не бросался в глаза. Постель была аккуратно заправлена, все дверцы закрыты, ящики задвинуты. Мигель отогнал мысль о том, чтобы пройти в спальню и полюбоваться картинами и открыл дверцу последнего неосмотренного шкафчика. Там тоже ничего съестного не было. Вернее, в холодильнике была какая-то еда, но понять, сколько времени она там находилась, было невозможно. Ведь на этой планете ничего не портилось, но проверять продукты на съедобность не хотелось. Было решено, что собирать можно только консервы. Все остальное было решено оставить и не экспериментировать с этим. Сколько Мигель уже обошел квартир, он не знал. Они все были одинаковые. Только оформление менялось. Здесь хотя бы были картины.

Мигель медленно вышел. Почему-то эта комната пробуждала где-то внутри тоску, он начал напевать под нос старую колыбельную на родном испанском:

– …ruisenor que en la selva cantando… – внезапно он замолчал, потому что понял, что навеяло тоску в той квартире. Его старший сын очень любил картины Писсарро. И мелодия эта тоже была связана с ним.

Жаклин сидела, широко расставив ноги, что выглядело даже вульгарно, хотя на ней были свободные темные брюки, а не юбка, да и были они здесь только вдвоем. Она теребила левой рукой свой фамильный кулон, широко раскрыв глаза, но глядя в пустое пространство.

Игорь стоял, заложив руки за спину и отпустив голову, как провинившийся мальчуган. У его ног стояла картонная коробка, в которую он собрал найденные припасы. Из тряпичной сумки рядом с коробкой торчало несколько горлышек винных бутылок. Офицер перебирал слова в голове, но ничего подходящего на ум не шло.

Наконец, Жаклин заговорила:

– Я все могу понять, честно. Но неужели ты не мог все сделать по-человечески?

Игорь потупился. Ее тон был холодным, а голос дрожал. Не хотелось, чтобы она плакала.

– Я… не смог, – тихо отозвался он и еще ниже опустил голову. Теперь он видел лишь ее сапоги, которые плакать не могли, поэтому стало чуть легче.

– Ты ведь дал мне обещание! – воскликнули сапоги и дернулись.

– Дорогая, я не смог сдержать его, – признался Игорь сапогам.

– Я и без тебя догадалась, – слова прозвучали очень удрученно и с какой-то безысходностью. Эти сапоги заслуживали актерской премии.

– Я не могу без этой работы, – Игорь закрыл глаза и представил себе, что находится дома. Так стало еще легче.

– Мало того, что ты не выполнил обещание и остался на этой работе, – Жаклин говорила низким и тихим голосом. – Ты еще и перевелся на более опасную должность.

– Дорогая, прости меня, – только и ответил Игорь.

– Я прощу тебя, – гневно воскликнула Жаклин, и Игорь почувствовал, как в грудь что-то стукнулось. Кажется, это была кружка. – Как всегда прощу, но ты ведь и дальше будешь уходить на эту работу! Каждый раз на какую-то свою войну!

– Эта работа спасает жизни, – попытался оправдаться Игорь.

– Чьи жизни? – голос девушки сорвался, в грудь солдату снова что-то ударило, но глаза он так и не открыл. – А мою жизнь кто спасет? Со мной что будет? Почему бы тебе не спасти меня?

– Прости меня, дорогая, – повторил офицер.

– Я ведь люблю тебя, дурья твоя башка, – тихий хриплый шепот встревожил Игоря, но посмотреть на нее он так и не решился.

– Я знаю, дорогая, – ответил он. – Я тоже тебя люблю. Клянусь тебе, что сделаю все, о чем бы ты меня сейчас не попросила.

– Правда? – в голосе послышались нотки надежды.

– Правда, – твердо ответил солдат.

– Тогда вернись ко мне и больше никогда не улетай ни на какую войну, – жалобно попросила Жаклин.

– Хорошо, – только и ответил он.

– Обещаешь? – с недоверием в голосе спросила темнота перед глазами Игоря.

– Обещаю, – ответил он.

Он открыл глаза, но в комнате больше никого не было. Он поднял с пола коробку с припасами, свободной рукой протер глаза, а потом взял и сумку. После чего вышел из квартиры.

Несколько пуль точно попали в цель, но солдата это не остановило – он продолжал стрелять. Пьер подсчитал в уме, сколько осталось патронов, и выругался. Еще пара очередей и все. Стрельба окончится. По идее, у солдата патронов уже тоже быть не должно было, ведь он стрелял еще более агрессивно. Видимо, взял дополнительные магазины у товарищей.

Пьер снова выругался. Выйти из этой кладовой он мог только через труп противника, поэтому оптимизм мало чем мог помочь. Кладовая была довольно большой, но никаких укрытий здесь не было. Были стеллажи, но прятаться от пуль за полками так же целесообразно, как укрываться за стремянкой. Поэтому только крупный ящик (или небольшой контейнер) мог обеспечить укрытие. Солдату тоже было негде прятаться, но он хотя бы мог уйти в любую минуту, ведь контролировал дверь и стрелял из коридора. Сильно рискуя, Пьер выглянул и примерно наметил область, где должна оказаться шея противника. Когда солдат тоже выглянул, офицер выпустил очередь. Цель поразить не получилось. Солдат открыл ответный огонь, но через секунду раздался щелчок, сообщающий о том, что магазин пуст. Не желая проверять, повезет ли так во второй раз, Пьер выскочил из-за своего укрытия и бросился на противника. Растерянный солдат копошился, пытаясь извлечь новый магазин, поэтому не подготовился к удару. Пьер с разбега пнул противника в грудь, отчего тот отлетел в коридор метра на два. Пока солдат поднимался, Пьер снова бросился на него. Бой не был похож на поединок из кассовых боевиков: ни эффектных ударов, ни изящных парирований здесь не было. Бойцы немного потоптались на месте, намяли друг другу бока, безрезультатно поборолись и остались на своих местах. Видимо, к такому результату привело то, что обоих обучали одним и тем же приемам, одному и тому же стилю боя. Пьер пытался как-то разнообразить драку, но на все его приемы солдат реагировал другими приемами, в результате оба так и стояли – то ли дрались, то ли обнимались. Каждый знал, чего делать нельзя в такой ситуации, а что делать нужно – оба не понимали. По росту и весу они тоже были схожи. Ни один не мог взять верх. Ситуация была глупая. Положение изменило только то, что Пьер случайно наступил на автомат, который уронил солдат, и потерял равновесие. Вот только солдату от этого же и больше досталось, потому что он решил воспользоваться этим и надавил сверху. Пьер согнул колени и еще больше потянул солдата на себя. В итоге тот перелетел через офицера, но захвата не ослабил. Затем Пьер и сам перелетел через противника. После этого оба покатились кубарем по коридору прямо до первого мусоросборника.

– Как звали того мальчугана? – спросил Гадах, помогая поставить консервные банки в коробку из-под бумаги.

– Джозеф, кажется, – попытался вспомнить Мигель. – Или Иосиф.

– А разве «Джозеф» и «Иосиф» это не одно и то же имя? – усмехнулся Гадах.

– Произношение-то разное, – пояснил Мигель и извлек еще одну банку тушенки из холодильника. – Или же его звали Янисом.

– Да не так уж и важно, – Гадах зевнул и поставил в коробку последнюю банку. – Факт в том, что ты его на шее катал. И шутил с ним. И играл. А в это время твои товарищи с бетона отскребали его маму. Все, что от нее осталось. А ты не давал ему на это смотреть.