Крылья ангела

Время текло, искрилось, пускалось вспять и замирало в унисон взмахам крыльев Дракона сотканного из серебра. А Пассаро решилась, там, на площади Ста ветров, стоя лицом к солнцу она готова была закричать. Площадь…

3. Ученица старого мага

*

Площадь «Ста ветров», находящаяся на самой высокой точке остова Марки, как будто парила над обоими островами, обдуваемая многочисленными морскими ветрами, давшими ей свое имя. Обрамленная, сотканными из ажурных арок романтическими дворцами, готическими церквями, устремленными к небесам, с видом на бескрайние морские дали до линии вечно алеющего горизонта, она была любима и посещаема всеми обитателями Крыльев. На этой площади посвящали в капитаны, проводили парады во имя побед над незваным врагом и провожали в последний путь бургомистров, а еще сюда было принято приходить молодоженам для того, чтобы дать клятву беречь друг друга и пережить все бури, как якорь и парус хранит корабли. Последние три столетия традицией стало проводить на площади «Ста ветров» ритуал «взросления наших детей». Стоя лицом к солнцу, дети кричали, кем хотят стать. А университетские мудрецы вносили каждого крикуна в свой список, наделяя его новой судьбой на долгие годы, а впереди у них было пять лет учебы, с которой не каждому суждено совладать.

*

Рядом с Пассаро – девочкой Птицей, стояли оба старших брата – Мурилу (что значит – Стена), Граса (рекомый – Благодатью) и отец – Гваделупе Диаш (что значит – Волчья река), поэтому девочке не было страшно. Эти три отчаянных капитана видели мир и познали войну. Они умели держать в своих руках штурвал, команду, отчаянных красоток, и острую сталь.

Набрав в грудь побольше соленого утреннего бриза Пассаро закричала что есть мочи:

– Волшебство!!! Хочу стать волшебницей!....

Люди вокруг начала оборачиваться, с удивлением глядя друг другу в глаза. За последние семьдесят лет, а возможно и сто, в Университете островов Крылья ангела не появился не один новый волшебник. Почему? Потому, что современные люди перестали верить в волшебство…. Ректор Федерико Сарагоса (что значит – в переводе с мертвой латыни – Мироносец) каждый год собирался сократить факультет волшебства, возглавляемый единственным Хранителем сих тайных знаний. Но каждый раз жалел этого, кажется давно перешагнувшего свое или чужое столетие старика. А еще, ему не хотелось, чтобы волшебство навсегда исчезло из нашего мира.

*

– Дочь, ты уверена, что делаешь правильный выбор? – старший Диаш положил свою правую длань на хрупкое плечико Пассаро.

– Да, – ответила девочка, растопив хмурость его сомнений своей искренней улыбкой – солнцем. Улыбкой – сияющей искренней верой и убеждением, данными от рождения всем женщинам рода Диаш, чей век так краток, но яр…

Братья склонились к Пассаро, молча вручая ей принятые церемониалом подарки «выбравшей путь». Это были – зеркальце, в котором в любое время дня и ночи можно увидеть отраженные звезды (последнее достижение науки далекой страны Шу). И кулон – свисток на серебряной цепочке в форме парящей ласточки. Если поднести его к губам и подуть, каждый Диаш будет знать, что маленькой Пассаро нужна их помощь. И бросится к ней, где бы, он не был.

*

Пока окружающая их толпа горожан, простых зевак, «кричащих» детей и их родителей волновалась, шумела, бурлила как штормовое море, Гваделупе Диаш думал, глядя сквозь дочь, не замечая белого шума: «Может быть в этом спасение…». Сама же Пассаро с замиранием сердца и дрожью в ногах наблюдала за приближающимся к ней самым старым человеком на Крыльях.

Лысый, как коленка младенца, крючконосый и одноглазый, не расстающийся с черным говорящим вороном Корво, сидящим на его левом плече, в синей мантии Хранителя тайных знаний, усыпанной злотыми звездами, он был овеян самыми противоречивыми легендами и мифами, которые ходили на сих островах, скрытых от Большого мира южными морями и океаном.

*

Хранитель волшебства, мессир черной, белой и серой стихийной магии сеньор де Еспирансо Луминосо свое прозвище – Светоч Надежды получил при восстании Мануфахи в битве при Диле, тогда когда возглавляемые последними истинными королями местные племена огнем и сталью решили отстоять свою независимость. Тогда же сеньор де Еспирансо потерял левый глаз и веру в свою правоту. Но сохранил мастерство, которое решил сберечь в ожидании того, что найдет новый Путь или настоящего Ученика.

Ученик оказался худосочной темноволосой девчонкой, упрямо вскинувшей свой подбородок навстречу ему – старому магу. В ее светлых глазах он читал надежду, отчаянное любопытство и чуточку страха, который впрочем, среди людей принято именовать необходимым умному человеку – благоразумием.

– Как тебя зовут, дитя? – в его словах сомнения боролись с надеждой или он подхватил ее словно насморк от дерзкого взгляда этой ми?нина.

Она ответила: Птица, Пассаро на языке португалов.

Де Еспирансо улыбнулся, вздохнул и взял ее горячую маленькую ладошку в свою правую длань. Он кивнул отцу и братьям Диаш. Согласие родителей или других близких для девочки людей было теперь не важно, она закричала, он услышал и дал ей свою руку. «Договор обучения» был заключен, теперь расторгнуть его мог лишь только сам Учитель, ответно прокричав на площади «Ста ветров» в особый день недели свое «отречение Ученика».

*

Над ними было синее – синее небо, и бескрайнее южное море обнимало Крылья со всех четырех сторон света. Старик и девочка шли по мощенным серым булыжником узким улочкам. Минуя тенистые аллеи с мраморными, в стиле Ампир фонтанами. Минуя центральные улицы. Они продолжили свой спуск к одному из мостов, ведущих в университетский городок. Всю дорогу меж ними не было слов, но и старик, и девочка Птица чувствовали, как их там, где-то внутри коснулась истинная Белизна, и оба сделали правильный выбор, фатума – так предначертано было случиться. А еще, этот день и ночь Пассаро должна была провести в стенах Университета. Такова еще одна из многих традиций островов Крыльев.

*

Университет располагался в третьем – городе, созданном вечными путешественниками – торговцами, уже давно не имеющими родины и собственной нации – сообществом свободных шаури, в городе, названном ими Лайонес, в честь того, что они когда-то лишились.

Здесь царил теплый юго-западный бриз – наполненный морской влагой и терпким ароматом роз цветущих в подвешенных на фонарных столбах вазонах.

Под ногами бугрилась брусчатка особого золотого оттенка с искрами кварца, играющими от солнечных лучей, она служила основанием многочисленных широких, и узких, улочек. Местные здания рвались ввысь, похожие на каменные небоскребы, затянутые в кружева. Из ажурных каменных кружев стен, росли деревья с оранжевыми и бежевыми кронами и изумрудной листвой, над ними порхали сотни бабочек с оттенком крыльев всех расцветок Господа Бога. Неудивительно, что по этим улицам шагали сплошь улыбающиеся люди, они не спешили, наверное, потому что верили, что их счастье никогда не кончится. Они до сих пор живут там в своем Лайонес в ритме прибоя. Они встречаются и прощаются, не назначая новых встреч, отдаваясь правде случая, в который верят как в Бога.

Большие медные часы на здании ратуши, пробили полдень мелодией старой морской песни, о юнге Гло и его подружке Сью. По дороге старику и девочке встретилась процессия из десятка одетых во все белое монахинь ведущих на занятия в церковную школу целую сотню детей лет пяти, все мальчики в одинаковых костюмчиках – матросках, а девочки в сине-полосатых платьях с цветочными шляпками на уложенных в аккуратные косы волосах. Они прошли мимо трехъярусной клумбы с колумбийскими хризантемами, обложенной по окружностям кусками хризолита, имеющей в центре небольшой фонтан в виде танцующей русалки. Местные кафешантаны и бары, расположившиеся вдоль припортовой улочки, традиционно имели созвучные сердцу морского братства названья: «Курящий дракон», «Кот и пират», «Кракен» и «Боцман Рой», обещающие не только вкусную и недорогую еду, но и массу замечательных историй, которые можно услышать от бывалых моряков и путешественников, прибывших, в находящийся по близости порт на своих кораблях. Самого порта не было видно, но было слышно, как гремят где-то недалеко механизмы башенных кранов, ругаются грузчики и перекупщики опта специй, слоновой кости, отличных китайских шелков и другого имеющего спрос в портовом городе товара.

В одежде здесь царствовал полный хаос, так бывает, там, где постоянно приносят заморскую моду и каждый раз из-за нового моря, тысячи совершенно разных кораблей, из тысячи совершенно разных стран. Белые бурнусы соседствуют с твидовыми сюртуками, шелковыми блузонами и совершенно уж непонятно откуда здесь взявшимися короткими шортами и зеркальными солнечными очками.

Машин нет, но мимо, то и дело проносятся пролетки, дилижансы, и деловито спешащие по каким-то своим неотложным делам велосипедисты в пробковых шлемах и ботинках на толстой каучуковой подошве, в такую жару. Ветер с моря остужает, освежает, и легко смиряет с солнечным изобилием.

С островом Марки, Лайонес соединялся мостом Дракона. Это был настоящий новомодный монстр, созданный ярыми поклонниками прогресса и Эйфелевой башни – лучшими инженерами Марки. Мост Дракона строили из кованных стальных дуг и титановых клепок. Свое имя он унаследовал от семейного герба главного инженера Альберта Драго.

От самого Лайонеса в Университет вел мост Скорпиона. Это был самый обычный каменный мост, большие сглаженные миллионами ног гранитные плиты возлежали на сложенных из того же гранита быках. А имя свое он обрел благодаря легенде, в которой фигурировал некий юноша, бывший студент, который заключил Договор с Царем скорпионов, суть договора потерялась где-то три-четыре столетия назад. Возможно, тайна сия сохранилась в одном из архивов главной библиотеки островов Крылья ангела – Инкунабулу Кончименто, но ее никто не искал.

*

В Университетском городке, похожем на средневековый замок, с десятком каменных башен – Донжонов, тройкой дворцов – викторианском, мавританском и новоготическом, как на территории независимого государства царил свой архитектурный стиль. Здесь царили свои законы, уклад, здесь властвовали свои суды и мода.

Пробуждение начиналось с колокольным звоном в семь – час «Утренней звезды». Колокольня располагалась в бывшем маяке и среди студентов романтически именовалась «Обителью альбатросов». Лекции начинались с 8 утра и шли с небольшими перерывами до 12 дня, ровно в 13 начинался обед, с 14 до 15 вольные диспуты с обсуждением пройденного, и последних сплетен, собранных безусыми юнцами со всех трех островных городов. Диспуты являлись любимым спортом старших студентов. Хороший диспут собирал толпу досужих зевак, болельщиков и признанных за былые заслуги и умение острослова – арбитров, часто дело доходило до драки, стенка на стенку. Обычно дрались до первой крови.

После 15 часов по полудню студентам полагалась сиеста, но конечно в сиесту никто не спал, разве только ректор Федерико Сарагоса и ночной сторож – старик Больт, который последние пятьдесят лет страдал бессонницей, от чего даже выл на луну по ночам, пугая столь неподобающими для пожилого сеньора звуками университетских новичков.

С 15 до 17 снова лекции. Затем – домой или в университетскую столовую, ужинать с 18 до 19, после в Замковую библиотеку или заниматься с репетиторами до 20, но это для тех, у кого в карманах водилось золото или звонкое серебро. Остаток дня – свободное время – музицирование, фехтование, прогулки и игры.

Большинство студентусов с удовольствием жили в Университетском городке, покидая стены обители знаний лишь в особые «выходные дни» или отправляясь на каникулы, навестить родных, или в дальние страны. Тем самым они демонстрировали родителям, обществу и своим учителям, степень собственной взрослости и готовность служения строгой Урании – музе науки.

Помещения, в которых проживали студенты, были по-спартански – скромны. Комнатки больше всего похожие на кельи монахов находились в башнях – Донжонах и располагались по их окружности, выходя узкими окнами – бойницами на Университетский парк и близкое море. На каждом ярусе башни был устроен свой душ с туалетной комнатой, а в комнате студента: пара кроватей, прикроватные тумбы, они же столы, сундуки для одежды и полки для книг.

В Дворцах знаний, где проходили занятия, помимо учебных классов и жилых комнат, в которых обитали некоторые из учителей, для студентов была открыта часовня «Всех святых», богато украшенная витражами, фресками и деталями из резного дерева и золоченой слоновьей кости. Также на территории Университетского городка располагался театр – точная копия древнегреческого Колизея и музеум с лучшей на островах коллекцией изобразительного искусства, которую начал собирать основатель Университета – венецианский купец – бежавший на острова Крылья ангела спасаясь от черной смерти – Габриэле Конти (что значит помощник Бога).

*

Сказка, – скажешь ты. Здесь все сказки – правда…

*

4. Сны. Новый друг

Пассаро так крепко вцепилась в сухую ладонь старика, что боялась, она не сможет разжать свои пальцы, когда придет время это сделать. Конечно, она боялась больших перемен. Но еще больше, Пассаро волновалась, потому что, ждала их – эти перемены, желала всем сердцем. Они уже бурлили в ее крови, рисуя по ту сторону длинных пушистых ресниц картины великих свершений, что венчали книгу Хроник рода Диаш, подшитую в алый кожаный переплет, окованную черненым серебром.

Находясь по ту сторону своих ресниц, Пассаро не заметила как сеньор де Еспирансо Луминосо, ее Учитель, привел свою единственную Ученицу в одну из башен – Донжонов Университетского городка. Пассаро очнулась от своих грез, только когда Учитель распахнул перед ней приземистые деревянные двери с бронзовой защелкой – ящеркой – геконом, достал из кармана синей мантии, усыпанной золотыми звездами большой медный ключ на веревочном шнуре. Кажется, хотел ей что сказать, наверняка возвышенно-пламенное и бесконечно мудрое. Но только улыбнулся, перед тем как выйти и произнес: До завтра, девочка Птица. Я приготовлю «Список важных вещей», ты покажешь его ама или отцу. У вас будут сутки, чтобы проститься. Добро пожаловать в сию обитель знаний мой Ученик и ничего не бойся в эту ночь, что бы с тобой не случилось.

Девочка Птица кивнула, опустив свой подбородок вниз, а когда он взлетел вверх на встречу Еспирансо, того уже не было, только послышались удаляющиеся шаги, где то там, за дверью.

Пассаро вздохнула, она так устала от этих волнений и хотела лишь только присесть на одну из кроватей застеленных одинаковыми шотландскими пледами в сине красную клетку, но присев, тут – же решила прилечь, и сама не заметила, как уснула. Пассаро снились ее тайные прогулки посреди ночи в бухте «Не вернувшихся кораблей». Впервые это случилось спустя пять лет после смерти матери, тогда, когда Пассаро решила убежать из дома, сама не зная куда.

*