Оценить:
 Рейтинг: 0

Флот и власть в России. От Цусимы до Гражданской войны (1905–1921)

<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
В 1918 г. резко снижается качество оформления документации. Начинает использоваться бумага низкого качества, иногда даже линованная или в клетку, оборотная сторона ненужных документов, например, морских карт. Бумага используется крайне экономно – поля становятся узкими, интервал сокращается до одинарного, понижается качество машинописи. Подписи становятся сокращенными и плохо читаемыми. В то же время формуляр делопроизводственного документа в целом сохраняется, с заменой названий учреждений, исчезновением обращений и подписей по чину и общему титулу (например, «ваше превосходительство»). Как курьез следует отметить резкое снижение внимательности телеграфистов при передаче телеграмм – в них появляется масса опечаток и пропусков букв, что иногда делает текст телеграммы трудным для понимания.

В целом, следует констатировать живучесть делопроизводственных традиций, которые не претерпели принципиальных изменений во время революции и Гражданской войны. Они продолжали непрерывно развиваться, несмотря на все перемены в политическом и общественном строе.

Делопроизводственная документация относится к роду документальных письменных источников. Наряду с делопроизводственной документацией к роду документальных относятся также нормативные акты, судебно-следственная документация, актовый материал, статистические материалы и документы политических партий. В делопроизводственной документации следует выделять такие разновидности, как протокольная документация, деловая переписка, информационные, учетные и отчетные документы[51 - На наш взгляд, классификация исторических источников требует дальнейшей разработки. Среди последних работ по общему источниковедению укажем на: Источниковедение новейшей истории России: теория, методология, практика/Под ред. А. К. Соколова. М., 2004; Сиренов А.В., Твердюкова Е.Д., Филюшкин А.И. Источниковедение. СПб., 2015.]. Эта классификация является в значительной мере условной, так как точного разграничения разных групп добиться трудно. Кстати, еще в начале XX в. в делопроизводственной практике морского ведомства возникали предложения обозначать на бумагах их тип (рапорт, отношение, предписание, приказ и т. д.) для упрощения работы с ними. Это предложение так и не было реализовано. Пожалуй, только на рапортах всегда указывалось наименование документа.

В качестве характерной черты содержания делопроизводственных документов морского ведомства революционной эпохи обращает на себя внимание традиционная анонимность многих аналитических записок или записок с теми или иными проектами. Это подчеркивало коллективный характер работы штабов и учреждений и вместе с тем служило иллюстрацией известного принципа, сформулированного немецким военачальником и военным теоретиком Г.-К.-Б. фон Мольтке (Мольтке-старшим): у офицера Генерального штаба не должно быть имени, он должен стремиться не к известности, а лишь к пользе для дела. Также обращает на себя внимание откровенный и даже несколько вольный характер высказываний флотских специалистов в письмах, записках, рапортах, проектах.

Однако, как справедливо отмечал в конце 1920-х годов видный партийный и военный деятель К. А. Мехоношин: «Историк, пожелавший лишь по одним архивным документам изучить минувшие события, оказывается в крайне затруднительном положении. Пережитая эпоха чрезвычайно характерна в том отношении, что ее наиболее яркие и подчас наиболее содержательные этапы как раз менее всего располагают к тем формам работы, которая фиксируется в документе. И поэтому среди других материалов воспоминания являются также своего рода документами большой исторической ценности. Не раз, наверное, благодаря им удастся связать в единое целое и понять внутренний смысл того или иного периода»[52 - Мехоношин К. А. От захвата власти к овладению аппаратом // Война и революция. 1928. № 2. С. 32.]. Действительно, подозрения, слухи, домыслы, непосредственные впечатления, характеристики окружающих, которые можно найти лишь в источниках личного происхождения, передают не только аромат эпохи, но и позволяют судить о самоощущении и мировоззрении представителей различных социальных и профессиональных групп. Как правило, делопроизводственная документация не позволяет этого сделать. Поэтому в исследовании используется целый ряд мемуаров представителей различных политических лагерей, бывших офицеров и бывших матросов. Мемуары используются в основном не столько для изучения исторических событий, сколько как источник изучения сознания людей, вовлеченных в бурный поток истории революционной эпохи.

Глава 2

История организации руководства морским ведомством в России и за границей

Рождение флота в России при Петре I повлекло создание системы органов управления им. Адмиралтейств-коллегия, во главе с президентом, стала центральным военно-морским учреждением (см. Приложение 1). Это был коллегиальный орган, формально принимавший решение по большинству голосов, хотя в действительности мнение президента было решающим. Неоднократно в течение столетия структура Адмиралтейств-коллегии подвергалась изменениям, а с целью разработки проектов ее переустройства несколько раз созывались специальные комиссии. Например, 25 января 1732 г. Анна Ивановна подписала указ об учреждении «особливой комиссии для рассмотрения и приведения в добрый и надлежащий порядок флота, как корабельного, так и галерного, адмиралтейства и всего того, что к тому принадлежит»[53 - Материалы для истории русского флота. СПб., 1879. Ч. VII. С. 273.]. Комиссию возглавил вице-канцлер А. И. Остерман, а ее членами стали адмиралы русского флота. Она подготовила доклад «О разделении дел Адмиралтейств-коллегии по четырем вновь учреждаемым экспедициям». До этого коллегия разделялась на тринадцать контор (генерал-кригс-комиссарская, подрядная, провиантская, мундирная, казначейская, цалмейстерская, артиллерийская, адмиралтейская, обер-сарваерская, контрольная, вальдмейстерская, адмиралтейская в Москве, фабрик и заводов), значительная часть функций которых дублировалась. Конторы были заменены четырьмя экспедициями: комиссариатской, экипажеской, артиллерийской и «над верфями и строениями».

Во главе каждой экспедиции оказался полновластный директор, обладавший значительной самостоятельностью и несший ответственность за свои действия[54 - Петрухинцев Н.Н. Царствование Анны Иоанновны: формирование внутриполитического курса и судьба армии и флота. 1730-1735 гг. СПб., 2001. С. 259-260.]. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что петровская структура Адмиралтейств-коллегии была очень близка к структуре британского Адмиралтейства, где также существовало значительное количество подразделений, объединенных высшим коллегиальным органом[55 - См., например: Rodger N.A.M. The Wooden World: An Anatomy of the Georgian Navy. New York; London: W. W. Norton & Company, 1996.]. В 1732 г. стала закладываться система организации центральных военно-морских учреждений, которая, как справедливо отмечает современный исследователь, «предвосхитила екатерининские и даже александровские реформы, наметившие и реализовавшие тенденцию к созданию министерской системы управления, построенной на жестких бюрократических принципах»[56 - Петрухинцев Н.Н. Царствование Анны Иоанновны… С. 261.]. Вместе с тем, новая структура перекликалась с организацией допетровского центрального учреждения, когда приказ подразделялся на повытья во главе с ответственным подьячим, а во главе него стоял судья, облеченный единоличной властью. Надо полагать, что именно подобная система управления являлась наиболее устойчивой, функциональной и удобной в условиях России нового времени. Попытки отступления от этих организационных принципов предпринимались достаточно регулярно, но в короткое время демонстрировали свою несостоятельность. Например, при Елизавете Петровне произошла попытка вернуться к петровской системе управления флотом, которая полностью провалилась, и морское ведомство продолжало управляться по принципам, сформулированным в 1732 г.[57 - Там же.]

Позднее неоднократно предпринимались попытки пересмотра структуры Адмиралтейств-коллегии. Практически бесплодной осталась и деятельность комиссии, учрежденной в 1762 г. по указу Петра III. После восшествия на престол Екатерины II она была расформирована, а вместо нее создана «Морская российских флотов и адмиралтейского правления комиссия для проведения оной знатной части к обороне государства в настоящий добрый порядок», которая приняла решение об окончательном возвращении к структуре Адмиралтейств-коллегии, принятой в 1732 г.[58 - Бескровный Л.Г. Армия и флот России в XVIII веке: Очерки военно-экономического потенциала. М., 1968. С. 331.]

После образования министерств в 1802 г. морской министр становится лично ответственным за положение дел на флоте. Адмиралтейств-коллегия при этом не исчезла, а была включена в состав министерства как его важнейшая составная часть. До 1815 г. Морское министерство носило название Министерства морских сил. Структура нового центрального учреждения формировалась постепенно, новые органы как бы вырастали из структур прежней Адмиралтейств-коллегии. Первоначально в составе министерства были образованы только Военная по флоту канцелярия и Департамент министра морских сил. В результате, в составе Морского министерства оказались два главных подразделения – Адмиралтейств-коллегия и адмиралтейский департамент, а также ряд второстепенных структур, таких как вскоре упраздненный Генеральный кригсрехт для флота (военно-морской судебный орган) или более долговечные Аудиториатский департамент и Главное медицинское управление. Основные подразделения министерства – экспедиции подчинялись министру не напрямую, а через коллегию (см. Приложение 2). Со временем Адмиралтейств-коллегия была преобразована в Адмиралтейств-совет, сохранявший за собой довольно широкие права.

Из Морского министерства в 1827 г. был выделен Морской штаб его императорского величества, которому подчинялись главные командиры Балтийского и Черноморского флотов и портов, центральные органы управления личным составом, а хозяйственные учреждения оставались в ведении морского министра. С января 1831 г. этот орган именовался Главным Морским штабом. Такое раздвоение морского управления продолжалось недолго, и в августе 1831 г. пост министра вообще упразднили, а начальник ГМШ стал полновластным руководителем морского ведомства, причем ему напрямую подчинялись все хозяйственные экспедиции, а Адмиралтейств-совет стал чисто совещательным органом. Официально это объяснялось тем, что четырехлетний великий князь Константин Николаевич (1827-1892) был назначен генерал-адмиралом и считался главой флота. С 1829 г. начальником Морского штаба и фактическим руководителем флота становится А.С. Меншиков (потомок сподвижника Петра Великого), интриге которого приписывали упразднение поста морского министра. С 1839 г. Адмиралтейств-совету были вновь подчинены хозяйственные учреждения ведомства.

С началом Крымской войны А. С. Меншиков был назначен командующим русскими войсками в Крыму, и управление флотом переходит в руки Константина Николаевича, хотя формально он получил права министра лишь в 1855 г.[59 - Шевырев П.А. Русский флот после Крымской войны: либеральная бюрократия и морские реформы. М., 1990. С. 19.] Морское ведомство одним из первых в «эпоху великих реформ» подверглось коренной реорганизации. Ломка прежней структуры началась уже в 1860 г. Одной из целей нового «главного начальника флота и морского ведомства» было продемонстрировать возможность управлять ведомством на новых, либеральных началах. Стремление убедить Александра II и его ближайшее окружение в чудодейственной силе реформ привело Константина Николаевича к необходимости дать слишком поспешное обещание, что бюджет его ведомства не превысит 16,5 млн руб. в год. Это привело к режиму строжайшей экономии, в результате осуществления которого флот резко сократился. Судостроение в должных объемах не велось. Центральный аппарат был полностью реорганизован, ГМШ – упразднен. Теперь во главе флота и морского ведомства стоял генерал-адмирал, которому непосредственно подчинялись главные командиры флотов и портов, центральное

управление личным составом, а управляющий Морским министерством заведовал хозяйственной частью. Основными подразделениями министерства продолжали оставаться департаменты, самостоятельно распоряжавшиеся финансовыми средствами в пределах сметы. Портовые управления получили значительную хозяйственную самостоятельность. Кораблестроение оказалось поделено между двумя департаментами: Кораблестроительно-Техническим, занимавшимся проектированием кораблей (он унаследовал функции Пароходного комитета, созданного еще в 1842 г.), и Кораблестроительным, осуществлявшим надзор за ходом работ. Тогда это нововведение было оправдано, так как бурное развитие техники в отечественном флоте только начиналось, и необходимо было дать возможность очень немногочисленным тогда специалистам сосредоточиться на решении технических вопросов. В то время в России практически не существовало собственного производства паровых машин, броневой стали и многих других новинок, поэтому одной из главных функций офицеров Кораблестроительно-Технического департамента являлось наблюдение за исполнением заказов за границей, и в повседневной деятельности они не были тесно связаны с Кораблестроительным департаментом, наблюдавшим за судостроением в России.

К 1867-1869 гг. был приурочен новый этап реорганизации ведомства. Великий князь Константин Николаевич с 1865 г. занимал пост председателя Государственного совета, а в 1862-1863 гг. был наместником Царства Польского. Новые обязанности вызвали охлаждение к повседневным делам морского ведомства, и поэтому управляющий Морским министерством получил права министра с передачей ему функций руководства всеми центральными учреждениями, причем сам управляющий подчинялся генерал-адмиралу. Кроме того, стремление экономить во что бы то ни стало привело к упразднению большинства департаментов и объединению всех хозяйственных дел в Канцелярии Морского министерства, превратившейся в главный орган управления ведомством. Естественно, что справляться со своими обязанностями директор Канцелярии мог только до тех пор, пока флот был невелик.

Кораблестроительно-Технический департамент был упразднен, а его функции переданы Морскому Техническому комитету, ставшему коллегиальным учреждением. Возникшая в результате структура центрального управления морским ведомством получила впоследствии название «системы 1867 г.».

В 1881 г. Константин Николаевич, после смерти старшего брата, вынужден был покинуть пост главного начальника флота и морского ведомства. Его сменил брат нового императора Александра III великий князь Алексей Александрович (1850-1908). Как и его дядю, Константина Николаевича, Алексея Александровича с детства готовили к роли будущего вождя русского флота. В 1871 г., когда великому князю исполнился двадцать один год, он был назначен старшим офицером фрегата «Светлана», на котором совершил плавание в Северную Америку, обогнул мыс Доброй Надежды, посетил Китай и Японию и побывал во Владивостоке. Алексей Александрович принял участие и в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., наводя переправу через Дунай. 13 июля 1881 г. великий князь занял пост главного начальника флота и морского ведомства, а в 1888 г. получил чин генерал-адмирала.

Россия вступила в Русско-японскую войну, имея Морское министерство, структура которого была разработана и введена в первой половине 80-х гг. XIX в., при управляющем Морским министерством адмирале Иване Алексеевиче Шестакове (1820-1888). Его личность и деятельность вызвали в свое время крайне противоречивые оценки. Особенно негативно многие аспекты деятельности Ивана Алексеевича оценивались после Русско-японской войны, поскольку некоторые считали его человеком, заложившим основы поражения в той войне.

Карьера И. А. Шестакова сделала несколько резких поворотов. В 1836 г. гардемарин Морского корпуса, несмотря на успехи в учебе, был исключен за дисциплинарный проступок, но не оставил мечту о море и поступил юнкером в Черноморский флот в пору его расцвета. И. А. Шестаков участвовал в нескольких боевых операциях, в том числе и в высадке у мыса Адлер в 1837 г. Молодой человек был замечен адмиралом М.П. Лазаревым, стал его адъютантом, а в 1854 г. он становится адъютантом великого князя Константина Николаевича и исполняет несколько важных поручений, связанных со строительством новейших кораблей, как в России, так и в США. Позднее он командует русским отрядом в Средиземном море, занимает пост помощника командира Кронштадтского порта по морской части. Казалось бы, И. А. Шестакову предстоят новые высокие назначения, но в 1866 г. он оказался градоначальником в городе Таганроге, потом был два года Виленским губернатором, а затем был вынужден уйти в отставку из-за конфликта вокруг отношения к «польскому элементу». И.А. Шестаков, носитель по сути буржуазного подхода к национальным отношениям, был рьяным сторонником насаждения господства «русского племени» в империи, тогда как его недруги стремились к компромиссу с польским по происхождению дворянством. В 1872 г. И. А. Шестаков снова оказался на службе в качестве военно-морского агента в Австро-Венгрии и Италии. Когда ведомство возглавил великий князь Алексей Александрович, в 1881 г. И.А. Шестаков был вызван в Петербург и вскоре стал управляющим Морским министерством.

К моменту прихода И. А. Шестакова на пост управляющего Морским министерством, оно имело организацию, введенную в 1867 г. В 1860 г., на заре «великих реформ», министерство получило оправданную и вполне современную структуру, но во второй половине 60-х гг. были резко сокращены ассигнования на флот, что вызвало новую реорганизацию. В конце 1870-х гг. обострилось англо-русское соперничество. Интересы двух великих держав сталкивались на широком фронте от Босфора до Японии. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. с очевидностью обнаружилась необходимость сильного флота для России. Александр III прекратил крайнюю экономию на флоте, характерную для предыдущего царствования. Наступил период усиленного строительства кораблей и береговых укреплений.

К концу 70-х гг. стала очевидной необходимость увеличения морских сил, как и непригодность старых учреждений для руководства растущим флотом, а поэтому в 1884-1886 гг. были проведены серьезные преобразования в системе управления ведомством. Реформируя морское управление, И. А. Шестаков свою первоочередную задачу видел в борьбе со злоупотреблениями и бесхозяйственностью на местах. Еще одним недостатком «системы 1867 г.» было то, что боевой флот не имел органа оперативного руководства. Смешение функций управления личным составом, техникой и хозяйством в одном органе (Канцелярии Морского министерства) породили стремление разделить эти отрасли управления, для чего необходимо было создать соответствующие компетентные органы (см. Приложение 3).

Понятно, что И. А. Шестаков не мог покуситься на систему великокняжеского управления морским ведомством, хотя ясно видел лень и равнодушие к делам, проявляемые великим князем Алексея Александровича («Индифферентизм великого князя меня поражает. Ему все трынь-трава»[60 - Шестаков И. А. Дневники (1882-1888 годы). СПб., 2014. С. 230.]).

Был сохранен Адмиралтейств-совет в качестве высшего коллегиального учреждения, формально руководившего ведомством. Его члены назначались царем по представлению генерал-адмирала. Председателем совета был генерал-адмирал, а вице-председателем – управляющий министерством. Совет рассматривал проекты новых законов, штатов, постановлений, наказов (кроме относящихся к судебной части), утверждал финансовую смету, разрешал отступления от утвержденных предположений по хозяйственным операциям, решал вопросы о несостоятельности подрядчиков и поставщиков, рассматривал претензии частных лиц к казне и наоборот, решал все дела по хозяйственной части, превышавшие компетенцию управляющего министерством, исполнял функции высшего призового суда в военное время и рассматривал любые другие вопросы, вынесенные на его обсуждение управляющим министерством. Несмотря на почетное положение, Адмиралтейств-совет был скорее декоративным органом.

Говоря о других подразделениях министерства, следует назвать в первую очередь Главный морской штаб, призванный руководить строевой и учебной частями и боевой подготовкой «плавающего» флота. Этот орган был воссоздан в 1885 г. (орган с таким же названием, но несколько другими функциями существовал в 1831-1860 гг.). Начальник штаба становился третьим лицом в морском ведомстве, после генерал-адмирала и управляющего министерством. Он получал право инспекции кораблей и береговых команд. Таким образом, главные командиры флота и портов оказывались, в определенной степени, под надзором начальника штаба, хотя их взаимоотношения не были четко определены. В состав штаба входили: Отдел личного состава и Военно-морской ученый отдел, занимавшийся первоначально в основном управлением военно-морскими учебными заведениями. Позднее в его составе была образована Стратегическая часть, с возложением на нее обязанностей службы Генерального штаба, однако, в силу малочисленности она не смогла выполнить своего предназначения во время Русско-японской войны.

Получил свою окончательную организацию в 1885 г. и Морской Технический комитет. Его председатель фактически занял пост главного судостроителя русского флота, а сам комитет был разделен на инспекции по специальностям: Кораблестроительную, Механическую, Артиллерийскую, Минную (в ведении которой находилось также и все электрооборудование на кораблях). Некоторое время существовал также Морской Строительный комитет, ведавший проектированием береговых сооружений, но в 1891 г. он был упразднен, а его дела переданы во вновь созданную Главную инспекцию строительной части Морского технического комитета (МТК).

В МТК разрабатывались проекты кораблей, а распределение заказов, закупка материалов, выдача нарядов на работы и другие хозяйственные дела были переданы вновь образованному Главному управлению кораблестроения и снабжения (ГУКИС). Кроме того, ГУКИС заготавливал все предметы материально-технического и интендантского снабжения как для флота – от угля до мундирного сукна, так и для всех портов – от Либавы до Владивостока. Система централизованного снабжения создавалась для прекращения злоупотреблений и бесхозяйственности на местах. В состав ГУКИС входили отделы: Сооружений (ведал строительством кораблей и береговых сооружений), Заготовлений (заготовка любых материалов и припасов) и Счетный (составление сметы и отпуск средств). В портах аналогом ГУКИС стали портовые конторы, а функции МТК исполняли главные техники (в главных портах), старшие техники (в портах первого разряда) или техники (в портах второго разряда). Создание этого органа вызвало в начале 80-х годов XIX в. наибольшие споры. Основными причинами протестов послужили крайняя централизация и отсутствие независимого контроля над действиями ГУКИС, так как проверки Государственного контроля были формальными и не могли гарантировать хозяйственную целесообразность всех его распоряжений. Однако следует помнить, что никакая схема устройства государственных учреждений не может компенсировать неспособность и бездеятельность лиц, стоящих во главе этих учреждений или служащих в них. Быть может, критикам структуры Морского министерства следовало бы задуматься не над вопросом о непригодности его подразделений, а над вопросом о поиске годных начальников и сотрудников этих учреждений?

В 1885 г. создаются Главное гидрографическое управление (ГГУ), Главное военно-морское судное управление (ГВМСУ) и Управление главного медицинского инспектора флота (УГМИФ). Важную роль играла Канцелярия Морского министерства (КММ), в обязанности которой входили, кроме ведения переписки генерал-адмирала и управляющего Морским министерством, также и кодификационные работы, а ее директор по совместительству являлся юрисконсультом морского ведомства.

В литературе зачастую поднимается вопрос о том, почему во время «шестаковских» реформ морское ведомство не обзавелось Морским генеральным штабом, проект организации которого выдвигал, в частности, адмирал И.Ф. Лихачев как раз в «эпоху Шестакова»[61 - Вице-адмирал Иван Федорович Лихачев и его работа «Служба Генерального штаба во флоте». СПб., 1912.].

Следует иметь в виду, что И. А. Шестаков был готов пригласить И.Ф. Лихачева на должность председателя МТК, но тот соглашался только на пост начальника Морского Генерального штаба, что вызвало неприятие И. А. Шестакова.

Проблема заключалась в том, что ни один флот в мире в 1885 г. не имел генерального штаба. Только германский флот обзавелся им, по образцу германской армии, в 1888 г. Значительно позднее, уже в 1904-1910 гг., крупный реформатор английского флота Д.-А. Фишер резко выступал против идеи создания Морского генерального штаба в Великобритании. Создание такого штаба было чревато разделением функций высшего руководства морским ведомством, когда в руках министра осталось бы только судостроение и снабжение флота, а оперативное руководство им перешло бы в руки начальника генерального штаба. Именно такая схема существовала в Германии и именно ее с огромным упорством отстаивали «младотурки» генерального штаба в России после Русско-японской войны. Такое разделение властей на флоте принесло бы несомненный вред, на что указывал, в частности, немецкий морской статс-секретарь (министр) А. Тирпиц (1849-1930) в своих мемуарах[62 - Тирпиц А. Воспоминания. М., 1957. С. 85-86.]. «Схема Генмора (Морского Генерального штаба. – К.Н.) была скопирована с генерального штаба армии. Не знаю, было ли удачей для армии, что благодаря величию Мольтке Генеральный штаб развивался самостоятельно и после его ухода. Возможно, что вследствие этого генеральный штаб лишился понимания технических вопросов, а военное министерство слишком мало занималось войной. Однако для флота такое выделение Генмора являлось определенно неправильным; это была эпигонская идея, породившая фактически нежизненноспособное учреждение»[63 - Там же. С. 172.], – заключал А. Тирпиц по этому поводу.

Важно отметить и то, что до появления радиосвязи вопрос об организации взаимодействия эскадр и отдельных кораблей, находящихся в море, стоял совершенно в другой плоскости, чем после внедрения изобретения А. А. Попова в жизнь. В ту эпоху корабль или эскадра, вышедшие из своего порта, почти полностью теряли связь с миром, и их командир должен был принимать все решения совершенно самостоятельно. Управление флотом с берега было технически невозможно. Поэтому штабы на флотах в то время были гораздо малочисленнее и играли менее важную роль, чем на суше. Моряки привыкли, что планы боевых действий почти полностью вынашиваются лично флотоводцем, а несколько офицеров его штаба лишь оформляют эти планы на бумаге. Кроме того, у всех перед глазами был пример сухопутной армии, где существовал особый корпус офицеров Генерального штаба, а рознь между генштабистами и строевыми офицерами стала притчей во языцех. Генштабисты чувствовали себя высшей кастой по отношению к армейским строевым офицерам, а те платили им лютой завистью. Флотское начальство не желало вносить раздоры в монолитную военно-морскую среду. Все это делало создание Морского Генерального штаба несвоевременным.

Зачастую И. А. Шестаков подвергался нападкам за пренебрежение военно-морской наукой. Сам он писал об этом так: «Существенно дельно только введение военно-морской науки в академию, о чем мы давно думаем, но нельзя проповедовать латынь, не имея латинистов, а вырабатывать новую науку, не имея, чем поверить ее выводы, т. е. судов – бесполезная канцелярщина, о которой Лихачев так печалится»[64 - Шестаков И.А. Дневники (1882-1888 годы). С. 482.]. Говоря о «введении военно-морской науки в академию», И.А. Шестаков имел в виду наболевший вопрос об открытии в Николаевской морской академии «курса военно-морских наук» (морская стратегия и тактика, военно-морская статистика и география, военно-морская история, морское международное право), что было сделано лишь в 1896 г., а до этого в академии существовали только гидрографическое и кораблестроительное отделения. Адмирал И.Ф. Лихачев как раз предлагал создать такой курс[65 - Вице-адмирал Иван Федорович Лихачев и его работа «Служба Генерального штаба во флоте».].

В защиту И.А. Шестакова скажем, что когда курс военно-морских наук все же был открыт, наступила эпоха полного идейного господства в русском флоте школы А.-Т. Мэхена. Его идеи «владения морем» были восприняты в России некритически и лишь на рубеже 20-30-х гг. XX в. была сделана попытка создать систему взглядов на военно-морскую стратегию, учитывающую «нетипичные» географические условия морских театров, окружающих нашу страну. Правда, тогда создать стройную теорию, которая могла бы стать альтернативой взглядам американского теоретика, не удалось, но это уже совсем другая история.

В целом можно сделать вывод, что «система 1885 г.» имела целый ряд преимуществ по сравнению с организацией морского ведомства образца 1867 г. Однако, когда проводились преобразования середины восьмидесятых годов, корабельный состав флота был еще сравнительно невелик. Эта система могла обслуживать и выросший флот рубежа веков, но только в условиях мирного времени, когда можно было более-менее точно прогнозировать потребность флота в запасах, и отсутствовала необходимость массового экстренного ремонта кораблей. Поэтому в ходе Русско-японской войны, прежде всего, выявились недостатки материально-технического обеспечения боевых действий на море, и показали свою неподготовленность органы оперативно-стратегического руководства флотом. Их численная и интеллектуальная слабость усугублялась также непониманием большинством высших морских начальников значения и роли штаба. Еще до Русско-японской войны для некоторых морских офицеров недостатки «системы 1885 г.» были очевидны. В частности, А.Г. фон Витте предполагал, что уже в ближайшем будущем последует расширение компетенции Адмиралтейств-совета, а в его состав будут включены представители «плавающего» флота; Военно-морскому ученому отделу (ВМУО) будет придана более четкая организация и его деятельность будет сосредоточена исключительно на разработке стратегических вопросов; в ведении МТК останется лишь решение важнейших научно-технических проблем, а частные технические и хозяйственные вопросы будут переданы в ГУКИС и в порты. Кроме того, по мнению этого автора, неизбежна и коренная реорганизация ГУКИС[66 - Витте А. Г. фон. Очерк устройства управления флотом в России и иностранных государствах. С. 190-192.].

Когда в начале 80-х гг. XIX в. обсуждался вопрос о реорганизации структуры управления ведомством, вице-адмирал Иван Федорович Лихачев (1826-1907) высказывал мысль о необходимости создания принципиально нового органа – Морского Генерального штаба, а в 1888 г. он опубликовал обширную статью в журнале «Русское судоходство», в которой детально обосновывалась необходимость создания этого органа. И.Ф. Лихачев уже в двадцатипятилетием возрасте в 1851 г. получил под команду корвет «Оливуца» и чин капитан-лейтенанта. Во время Крымской войны он был одним из четырех флаг-офицеров при адмирале В. А. Корнилове и отвечал за организацию перевозок через Севастопольскую бухту. Во время обороны Севастополя И.Ф. Лихачев получил контузию и был награжден несколькими орденами. После завершения войны он стал адъютантом великого князя Константина Николаевича, а в 1860 г. получил чин контр-адмирала и командовал отрядом русских кораблей в китайских водах. Решительные и самостоятельные действия И. Ф. Лихачева способствовали заключению Пекинского договора с Китаем, по которому Россия получила междуречье Амура и Уссури (Уссурийосую область)[67 - Житков К. Г. Вице-адмирал Иван Федорович Лихачев (к пятилетию со дня смерти). 15.11.1907-15.11.1912 //Вице-адмирал Иван Федорович Лихачев и его работа «Служба Генерального штаба во флоте». С. 1-46.]. Вскоре после этого И.Ф. Лихачев был назначен морским агентом в Англии и Франции. Он занимал эту должность 17 лет и ушел в отставку в 1881 г., после того как великого князя Константина Николаевича на посту главного начальника флота и морского ведомства сменил его племянник великий князь Алексей Александрович.

Задачами Морского Генерального штаба, по мысли И.Ф. Лихачева[68 - Лихачев И.Ф. Служба Генерального штаба во флоте // Там же. С. 47-93.], было:

– Сбор сведений о собственном и иностранных флотах и разработка вопросов мобилизации;

– составление стратегических планов будущей войны, а следовательно и программ строительства флота;

– распределение судов по эскадрам, составление программ плавания.

В состав проектируемого вице-адмиралом Морского Генерального штаба должны были входить:

– Инспекторское отделение (фактически автор проекта возлагал на него обязанности по разработке плана мобилизации);

– Статистическое отделение с архивом (основной функцией этого подразделения стала бы разведка);

– Стратегическое отделение (должно было вырабатывать план войны);

– Тактическое отделение (обобщение опыта боевых действий, учений, маневров, разработка на этой основе уставных документов, разработка программ тактических упражнений для кораблей флота);

– Распорядительное отделение с Академией Генерального штаба (управление кораблями, отрядами и эскадрами, находящимися в плавании).

Для поднятия авторитета нового учреждения в состав Морского Генерального штаба должен был войти «совет или комитет Генерального штаба», под председательством начальника данного учреждения. «Совет этот мог бы состоять из нескольких адмиралов или старших капитанов, из числа имеющих диплом Генерального штаба и не занятых строевыми обязанностями»[69 - Там же. С. 90.]. Начальника нового учреждения предполагалось освободить от заведывания личным составом флота. И.Ф. Лихачев предлагал также создать морскую Академию Генерального штаба, готовить там высокообразованных офицеров, которые должны будут нести службу как в центре, так и на местах – в составе походных штабов командующих эскадрами и в штабах военных портов. Таким образом, И.Ф. Лихачев создал проект организации МГШ и очертил круг его обязанностей, полностью предвосхитив организацию будущего реального Морского Генерального штаба, созданного в 1905-1906 гг.

Вместе с тем, в статье И.Ф. Лихачева, опубликованной в «Русском судоходстве» в 1888 г., проглядывают те его настроения, которые, собственно, и привели Ивана Федоровича к конфликту с новым руководством морского ведомства и к отставке. Так, вице-адмирал настойчиво указывал на необходимость «строго научного» подхода к решению стратегических, организационных и прочих вопросов, а его оппоненты справедливо замечали, что в то время не существовала морская стратегическая наука, а были лишь «вопросы морской тактики и стратегии»[70 - Скаловский А.Н. Необходим ли «корпус Генерального штаба во флоте»? // Кронштадтский вестник. 1891. 24 марта. С. 3.]. И.Ф. Лихачев был сторонником строительства крейсеров, что, по его мнению, давало возможность борьбы с сильными флотами вероятных противников России (прежде всего, с английским) в океанских просторах. Он довольно резко нападал с «научных позиций» на строительство броненосцев, к которому как раз и приступили в 80-е гг. Оппоненты же И.Ф. Лихачева, справедливо критикуя его пристрастие к неброненосным судам и излишнее увлечение сомнительной «наукой», выплескивали вместе с водой и ребенка – отвергали идею Генерального штаба на флоте. При этом аргументом противников И.Ф. Лихачева были отсутствие подобного органа во всех крупных морских державах и неудачная попытка учреждения Морского Генерального штаба в Германии в 70-х гг. XIX в.

Действительно, эксперимент с перенесением сухопутной службы генерального штаба на флотскую почву был проделан в Германии, когда руководителем тамошнего морского ведомства был армейский генерал А. Штош. Известный адмирал А. Тирпиц в своих воспоминаниях писал по этому поводу: «Стремясь добиться единообразия между флотом и армией, А. Штош создал сословие морских генштабистов и присвоил сотрудникам организованного им морского генерального штаба особые знаки отличия, наподобие “академического галуна” генерального штаба армии. Однако морской офицер не должен надолго расставаться с кораблем, чтобы не забывать искусства кораблевождения. Кроме того, фронтовая (строевая. – К.Н.) служба во флоте является более многосторонней, чем в армии. В армии генеральный штаб, как и иерархия командиров, является такой нервной системой, которая пронизывает весь организм, и служит своего рода перестраховкой для командования, обеспеченной личной связью офицеров штаба корпуса с генеральным штабом. Во флоте же такая нервная система немыслима. Проблемы взаимодействия крупных масс, построения и т. д. здесь отпадают; тут приходится руководить немногочисленными индивидуумами -кораблями; даже и в век радио командир должен быть единоначальником на своем корабле; начальник же штаба эскадры, как и раньше, не может иметь сотрудников, поддерживающих связь с периферией. Поэтому созданное Штошем сословие офицеров морского генерального штаба было ликвидировано; в настоящее время (период Первой мировой войны. – К.Н.) к генеральному штабу прикомандировываются преимущественно фронтовики (строевые офицеры. – К.Н.). Ликвидация сословия офицеров морского генерального штаба была сама по себе правильной, но затрудняла людям, рожденным для руководства, достижение высоких постов в молодом возрасте; впрочем, это затруднение можно устранить иными способами»[71 - Тирпиц А. Воспоминания. С. 67.].

Вице-адмирал И.Ф. Лихачев впадал в ошибку, считая, что «Департамент распоряжений», внесенный в смету расходов по британскому морскому ведомству на 1887/1888 г.[72 - Лихачев И. Ф. Служба Генерального штаба во флоте. С. 56.], являлся аналогом предлагаемого им МГШ. Дело в том, что вплоть до 1912 г. службы Генерального штаба в английском флоте не существовало[73 - Лихарев Д.В. Морская политика Великобритании в 1900-1930 гг.: Дисс.... докт. ист. наук. СПб., 1994. С. 54-63.]. Один из его оппонентов, капитан 2 ранга А.Н. Скаловский, обвинял И.Ф. Лихачева и в том, что он мечтает об особом привилегированном корпусе офицеров МГШ[74 - Скаловский А.Н. Необходим ли «корпус Генерального штаба во флоте»? С. 1-3.], хотя сам вице-адмирал писал о необходимости «службы» генштаба, а не «особого мундира или аксельбанта»[75 - Лихачев И. Ф. Служба Генерального штаба во флоте. С. 69.]. Кроме всего прочего, в русском морском ведомстве формально существовал орган, который можно назвать зародышем МГШ – Военно-морской ученый отдел ГМШ. Управляющий Морским министерством вице-адмирал И.А. Шестаков, видимо, считавший расширение функций ВМУО вполне достаточным для российского флота, скептически относился не столько к идее И.Ф. Лихачева, сколько к его претензии на пост начальника нового штаба. В целом, произведение И.Ф. Лихачева вызвало довольно большой резонанс во флотской среде. «Вам небезызвестно, что служебная среда наша читает мало, но Вашу статью, – можно смело сказать, – прочел весь флот»[76 - Житков К.Г. Вице-адмирал Иван Федорович Лихачев… С. 35.], – так писал капитан 1 ранга Ф.В. Дубасов (1845-1916), будущий вице-адмирал, председатель Морского Технического комитета и московский генерал-губернатор во время декабрьского вооруженного восстания 1905 г. Характерно, что автор ценного исследования по истории Морского Генерального штаба В.Г. Симоненко приводит эту цитату без указания автора. Видимо, активная контрреволюционная деятельность Ф.В. Дубасова в 1905-1907 гг. сделала упоминание Федора Васильевича нежелательным[77 - Симоненко В. Г. Морской Генеральный штаб русского флота (1906-1917 гг.): Дисс.... канд. ист. наук. Л., 1976. С. 18.].

Система военно-морского управления в России на рубеже веков имела много общего с системой военно-сухопутного управления. Так же как и в Морском министерстве, в Военном существовал свой Главный штаб, который до 1903 г. представлял собой одно из восьми главных управлений министерства. В сухопутном Главном штабе было сосредоточено «делопроизводство по управлению всеми военно-сухопутными силами империи в строевом и инспекторском отношениях». Кроме того, на Главный штаб возлагалось заведывание военно-топографическими и военно-статистическими работами. В 1903 г. Главный штаб был переформирован. В его состав вошли управления: первого и второго генерал-квартирмейстеров, дежурного генерала, военных сообщений и военно-топографическое. Управление первого генерал-квартирмейстера занималось вопросами службы и боевой подготовки войск в мирное время и организацией службы офицеров Генерального штаба, а кроме того, оно осуществляло управление рядом областей Кавказа, Туркестана, Сибирского и Приамурского военных округов, в которых действовало особое военизированное управление местным населением. Управление второго генерал-квартирмейстера несло функции Генерального штаба. В него входили военно-статистический и мобилизационный отделы и оперативное отделение. Управление дежурного генерала ведало прохождением службы, наградами, пенсиями. Кроме того, в Главном штабе состояли: Управление военных сообщений, Военно-топографическое управление, Комитет Главного штаба, Мобилизационный комитет и Особое совещание по передвижению войск и грузов. Очевидно, что как морской, так и сухопутный Главные штабы наряду с оперативными проблемами решали также вопросы организации службы и военной администрации. Структура ВМУО ГМШ оказалась очень близка к структуре Управления второго генерал-квартирмейстера сухопутного Главного штаба, а Отдел личного состава ГМШ напоминал по своим функциям Управление первого генерал-квартирмейстера. Естественно, что в ГМШ трудилось значительно меньше офицеров, чем в Главном штабе сухопутного ведомства, так как личный состав флота был примерно в 20 раз меньше, чем личный состав сухопутной армии мирного времени. Необходимо подчеркнуть, что проект создания органа оперативного руководства армией (в виде Управления второго генерал-квартирмейстера) был выдвинут генералом Н.Н. Обручевым только в 1898 г., а воплотился в жизнь он лишь в 1903 г.[78 - Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX века: Очерки военно-экономического потенциала. М., 1986. С. 14-15,48-49,210-211.] Таким образом, служба Генерального штаба получала организационное оформление в русской армии и на флоте почти одновременно.

<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3