Филатов

Алексей надел на себя белый, словно январский снег, мундир. Филатов также скрыл тёмные локоны служебной фуражкой, которая подчёркивала статус и звание. Как же я прекрасен, – приговаривал он себе, смеясь, – ведь самый лучший ход завлечь – интрига. Это искусство, ха-ха. Письмо Дениса развеселило и приподняло его дух. Глаза сверкали от нетерпенья увидеть друга и от злобной радости. Нехорошее качество, но знакомое всем, не правда ль? Филатов поправил густые венгерские усы, и вприпрыжку побежал в сторону кафе, чтобы от всей своей души посмеяться над ним. Выйдя из дверей дома, тотчас сорвался, словно бравый конь, вдоль Невы. Река быстро тянулась возле моста, напоминая шумную дорогу, по которой проносились брогамы. В пути человек видит разное, но все дороги связаны одним – целью. Каждый рад, когда приходит туда, куда стремилась его душа. Особенно горячо ощущается это чувство, когда путь у странника был тяжким. Когда пришлось ему бежать сквозь поля и мчаться вдоль гор, когда живот его питался не мясом и рыбой, а идеей и мыслями. У путешественников горят глаза и сердце, ведь огонь в их душе есть свет, который освещает им дорогу. Алексей мчался, не замечая окружающих людей, ведь огонь сердца разгорелся так сильно, что уже задымился и закрыл ему глаза от мира сего. Только тротуарная плитка мелькала под ногами. Нестись ему было настолько легко, что он и не подозревал. Быстрее! Выше! Сильнее! Огни фонарей мелькали мимо, их холодный свет словно зажигал Алексея изнутри еще сильнее. Он расправил свои крылья будто пламенный феникс, и стремительно нёсся вперёд. Ничто не могло его поймать и остановить. Но тут же столкнулся он челом с встречным парнем. Молодой был мальчишка. На вид ему было лет двадцать. Отрок. На плечах его была толстая юнкерская шинель, а на ногах тяжёлые ботинки. Вероятнее всего, солдат, которому выбирать нечего что носить. Что дадут – на том и спасибо. Он тоже бежал куда глаза глядят. “Ну и собака! Ну и недоросль! Куда ж ты летишь, чижик?!” – произнёс упавший Филатов, погладив свой лоб. “Я на почту бегу. Телеграмма важная от матушки пришла” – ответил парень, жадно глотая воздух. “Беги, чижик, беги. Мать – это святое. Не огорчай её. Звать тебя как?” – спросил Филатов. “Степан Тарасович!” – громко ответил, убегающий вдаль, солдат. Вот так и познакомились. И действительно, с кем только не свяжет тебя дорога – с юнкером, пьяницей, светской куртизанкой или наставником. Вся наша жизнь и есть дорога, на которой мы встречаем спутников, друзей и просто людей, идущих мимо, но неизменным остаётся одно – то, где нас ждут. Малец ему хорошо запомнился. Внешность у него была не столь солдатская, сколько студенческая. Он был высок и худ, словно спичка. Волосы были неухоженные и сальные. Длинная чёлка еле прикрывала правый глаз и небольшие усы, которые Алексей в шутку назвал “тараканьими”. Алексей хотел бы увидеться с ним ещё, но дорога унесла Стёпку в совершенно другую сторону. Теперь Филатов шел в “Кудеяр” не так уж и быстро, да и в полном одиночестве, хоть не один он человек на бульваре. Он заметил, что все люди куда-то спешат, ведь им что-то нужно, но они, наверняка, и не задумываются о тех вопросах и проблемах, что тревожили душу Алексея. Не дойдя и километра до кафе, он заметил, что поток людей стал меньше, и приглядевшись, увидел гигантскую очередь к дверям заведения. И все шли именно к Щукину. Кто на чём до туда добирался – кто пешим ходом, кто на конях. Его пугало именно количество гостей на улице. Думал, что будет много людей. Ну человек двадцать, тридцать, но там было более сотни, ежели не тысяча. Глаза Филатова резко полезли на лоб, а тот с насыщенного, от удара, красного цвета стал белым от неожиданности и небольшого испуга. “Мать моя женщина!” – единственная фраза, которую Филатов сумел промолвить в тот час. Не ожидал Алексей, что слух распространится столь быстро. Он растолкал всех посетителей, желавших вкусить чудный аромат еды Щукина, и резко ворвался в зал заведения. Вошёл он в пчелиный улей. Гостей была так много, что их речь перестала быть членораздельной и превратилась в жужжание. Щукин как матка был в центре движения. Секунда – стакан с пивом уже на столе гостя, вторая – кофе там. Действовал он, не покладая рук. «Гений копейки» – как бы написали о нём критики, или всё-таки жертва этой монетки? Филатов рванулся к барной стойке и встал ногами на неё. Лицо гостей и Щукина было неописуемым. Они ждали кружку кофе, а не усатого офицера на барной стойке. Некоторые в толпе, раскрыв рты, наблюдали за происходящим, а кто-то свистел, чтобы тот слез со стойки. Алексей Никифорович взял в свою руку чашку кофе, поднял её вверх и сказал свою пронзительную, словно императорскую, речь: “Господа! При всем уважении к народу Российскому, император наш самодержавный, Николай Александрович, настоятельно просит вас кушать не только в этом кафетерии. Не превращайте еду в монополию. Вы показываете себя как стадо. Едите только там, где сидят люди с высокими чинами. Вспомните, что Господь говорил: “Не создай себе кумира!”, а вы ещё и хвастливые. Рассказали всем друзьям, что ели с кем-то в одном заведении. А ведь все мы люди, все мы хотим поесть в полном спокойствии. Да и представьте, сколько еды ежедневно уходит в мусорное ведро в других кафетериях из-за вас. Если Император ест с вами за одним столом, не нужно сюда ломиться. Человек не экспонат. Цените то, что старается быть ближе к народу. Где вы видели подобное?”.

“ Ночь первая. Танец”

Зал был полностью поражён подачей Филатова. Их рты были раскрыты, а их ладони сами начинали аплодировать офицеру. Алексей выглядел уверенно и скрестил руки на груди. Но приглядевшись в толпу, увидел одну девушку, которая сидела за четвёртым столом, продолжала апатично есть равиоли с сыром, будто ничего в кафе и не менялось. Алексея зацепило такое поведение девушки, и рассматривая её тонкие черты лица, он медленно начал кого-то вспоминать. “Кто же она? Какое-то знакомое лицо. Подождите, это же она… Девушка из сна! Боже, как же она прекрасна!”. Филатов замер на месте, он долго стоял на барной стойке и восхищался красотой девушки мечты. “Никогда не встречал столь красивый образ. Она прекрасна как божий ангел, словно сказочная фея. Как же божественно выглядят её лёгкие руки, держащие серебренную вилку. Она мой идеал!”, Его душа наполнилась новыми красками, словно стакан с водой, в который окунули кисточки с алыми, зелёными и жёлтыми оттенками. Кровь по телу начала течь быстрее, а сердце ускоряло свой ритм. Тут влюблённый Алексей Никифорович прыгнул с края стойки и пошёл к четвёртому столу. Все гости тем временем покинули зал, а Денис Павлович стоял в недоумении от того, что сейчас произошло. Он долго думал зачем же Филатов залез на стол, произнёс эту громкую речь и почему он пошёл к столу девушки, но слова даже он не мог произнести, и просто продолжал работать. Филатов уверенной походкой шёл к столу, за которым сидела дама, взял стул, сел напротив неё и тут же начал вести с ней диалог.

– Давно в Петербурге?

– Года два как. – отвечала ему незнакомка.

– По какой причине приехали?

– Учёба.

– Извольте спросить, на кого же Вы учитесь?

– Актриса театра. Очень нравится Россия, и русская культура. Особенно люблю Петра Ильича и Михаила Ивановича.

– Глинку?

– Именно. В Берлине познакомилась с его творчеством. Так торжественно и весело, особенно “Увертюру”.

– Орье! Сыграй нам “Увертюру” ! – обратился Филатов к скрипачу.

– Une minute, Monsier !* – ответил по-французски Орье.

– Нет, господин Филатов, не стоит этого – возразила Астрид, немного покраснев.

– Merci, Orie!** – ответил скрипачу офицер.

Француз начал беспрекословно и старательно играть. Незнакомка покраснела. Казалось, что ничего милее и нежнее её нельзя и представить. Несмотря на это смущение, Алексей продолжил:

– А как можно к Вам обращаться? – спросил Филатов