Охотники за ментами
– Сплоховал? В каком плане?
– Второго было ДТП. Как я понял, случилось оно чуть ли не у них на глазах. Пострадал человек, учитель. Его сбил «Мерседес». Человек, управлявший машиной, до сих пор не найден. Вот об этом происшествии неожиданно заговорил Кирпичников перед тем, как высадил напарника возле супермаркета.
– Вот как? И что же он сказал? – удивился Ломов.
– Интересовался, помнит ли Прянишников подробности того ДТП.
– Совсем хорошо! Ну и тот что? Помнит?
– Да какой там! Это было чуть ли не первое его дежурство. Он перепугался, растерялся, короче дал слабака. К тому же ему показалось, что человек погиб. Кровища, неподвижное тело, ну, понимаешь… Парню самому нужна была помощь. Одним словом, он сказал начальнику, что ничего не помнит, и тот довольный уехал.
– Ну? – сказал заинтригованный Ломов.
– Я проверил вчера кое-что, – сообщил Волченков. – Кирпичников должен был выступать свидетелем в суде по этому ДТП.
– Так, уже что-то, – удовлетворенно проговорил Ломов. – А кто у нас владелец транспортного средства?
– В том-то и дело, – покачал головой Волченков. – Тачку именно в этот день приобрел предприниматель Казаченко.
– Тот самый?!
– Ну! Тот самый. Экстремал. Он же у нас на все руки мастер – бои без правил, дайвинг, самолет… А тут какая-то тачка, семечки. Принял на грудь и решил погонять по городу. А когда человека сбил, очко сыграло – он и ударился в бега. А тут так удачно наш Кирпичников свидетелем. Как угадал. На следствии твердо держал линию, что за рулем Казаченко не было, а был неизвестный гражданин, который после аварии убежал.
– Такая твердость дорогого стоит, – хмыкнул Ломов. – Теперь я понимаю… Но все равно из этого никак не следует, что его убили «охотники». Скорее родственники жертвы. Что стало с учителем?
– Он в коме. Лежит в больнице. Жена безутешна. У них трое детей. Между прочим, следователь мне признался, что ни капли не верит показаниям Кирпичникова, но других нет. Видимо, капитан умело распугал настоящих свидетелей. Впрочем, сейчас это вряд ли имеет значение. Тем более что все повернулось таким неожиданным образом. Утверждать не могу, но по приблизительным прикидкам у этой семьи нет таких родственников, которые хладнокровно пристреливают полицейских и угоняют машины. Но главное, хочу тебе напомнить слова убийцы, что капитан погиб на охоте. На охоте! Родственник, скорее, заговорил бы о мести.
– Да, это уже что-то, – повторил Ломов и покрутил головой. – Тут ты, пожалуй, прав. Это меняет дело. Есть над чем подумать.
– Да, например, о том, откуда убийца, если он не родственник, узнал про этот случай?
– Нужно поговорить с женой учителя, – деловито заметил Ломов. – Вообще проверить еще раз родственников, окружение… Он ведь учитель. Если он хороший учитель, кто-то из его учеников мог… Ну, то есть, не из учеников, конечно. Может быть, чей-то отец, брат. А что? Допустим, «охотники» существуют. У одного из них брат-школьник. И вот этот брат приходит из школы расстроенный и говорит, что любимый учитель сбит машиной, а отвечать за это никто не будет…
– Эка тебя разобрало! – невесело усмехнулся Волченков. – Я знал, что тебя зацепит. Мне и самому кажется, что мотив убийства мы вычислили. Не за взятки же на дороге его пристрелили! А лжесвидетельство вполне тянет на убийство.
– Хотел бы я знать, каким образом это убийство повлияет на Казаченко? – задумчиво произнес Ломов. – Ему-то, я думаю, все пойдет на пользу. Хороший адвокат скажет, что Кирпичников погиб за правду, которая не всем была по вкусу.
– Да, вполне возможно, – согласился Волченков. – Но это уже совсем не в нашей компетенции.
– Жаль, что не в нашей. А ты чего остановился?
– Приехали, – ответил Волченков и открыл дверцу.
В ответ на звонок в домофоне возник вполне мужской, но как будто плачущий голос. Он с отвращением поинтересовался, кого принес черт. Ломов кратко, но убедительно представился, и голос со стоном пробормотал что-то совсем невразумительное, но дверь открыл. Оперативники вошли в душный подъезд и остановились перед дверью квартиры, в которой должен был обитать охранник Малов. Почти в ту же минуту показался и он сам, выглядывающий поверх дверной цепочки. Тут же объяснилась и причина страдальческого голоса – от Малова здорово попахивало перегаром, а лицо его выглядело, мягко говоря, несвежим. Красными глазами он недоверчиво всмотрелся в суровые лица гостей и принялся возиться с цепочкой, бурча под нос:
– Ну чего опять? Чего я вам – дорогу перешел? Я – человек маленький. Отработал – расслабился. Никому вреда не делаю. Чего прицепились? Каждый день, считай, тягают…
Он наконец отсоединил цепочку и с неохотой уступил дорогу оперативникам. Те прошли в помещение, с профессиональным любопытством осматриваясь по сторонам. В квартире было грязно, пыльно и душно – похоже, ее уже, как минимум, сутки не проветривали.
– Давно гудишь? – поинтересовался Волченков.
– Расслабился… после дежурства, – убито проговорил Малов. – Нельзя, что ли?
– Один живешь?
– Когда один, – объяснил Малов. – Когда с женщиной. Так-то по большей части один.
– Ну, понятно, – сказал Ломов. – При таком образе жизни… Да не трясись, мы ненадолго. Один вопрос – чего необычного видел в тот день, когда угнали желтый «Форд»?
– Ну вот, опять! – сокрушенно ответил Малов. – Ну ничего! Ничего необычного я не видел! Сто раз уже объяснял. И вообще, в нормальных организациях везде камеры слежения давно стоят, а эти на дерьме экономят. Была бы камера – смотри, пожалуйста, кто там да чего… А у меня голова – не дом советов, я за каждой тачкой не услежу. Тем более в тот день там вообще столпотворение было. На совещание народ съехался, понимаете?
– Так хотя бы где тот «Форд» стоял, помнишь? – спросил Волченков.
– Точно нет. Но одно могу сказать – с краю он стоял, у самого выезда. Ну и правильно. Если бы я хотел тачку угнать, тоже далеко не лез бы. Только вы не думайте, что я как-то специально на этот «Форд» внимание обращал. Если честно, я его и не помню. Там машин пятьдесят-шестьдесят было и все, считай, иномарки. Это уж когда хозяин вышел и дергаться начал, я понял, что приплыл. На такую площадь один охранник! Какой с меня спрос? У меня и оружия нету…
– Оно тебе для чего? – перебил Ломов. – С похмелья оружие вообще ни к чему.
– Да я к дежурству оклемаюсь, – пообещал Малов. – Ну, а так, серьезно – чего я один могу сделать? За всеми не уследишь.
– А на хрена там вообще тогда охранник? – поинтересовался Ломов. – Ты где там сидишь хоть?
– Хожу по территории, наблюдаю, – мрачно сказал Малов. – Иногда в будке сижу. Весь день на ногах не простоишь.
– Раз наблюдаешь, значит, что-то должен был заметить, – заявил Волченков. – Ты же не столб, в конце концов, а живой человек. Глаза у тебя, опыт какой-никакой…
– Ну, я не знаю, – замялся Малов. – Я вашим говорил в первый раз, а они как-то вроде проигнорировали… Я думаю, чего я буду… Ну, короче, бросилась мне в глаза одна баба…
– Что за баба? – быстро спросил Ломов.
– Да обыкновенная. Среднего роста, не старая. Одета она была как-то не так…
– Что значит – не так? – нетерпеливо спросил Ломов. – Голая, что ли?
– Скажете тоже – голая! – через силу усмехнулся Малов. – Просто у нас там место такое, солидное, что ли… Ну, все в костюмчиках, там, при параде. Дресс-код, короче. А эта была будто с бензозаправки. Комбинезон на ней с лямками, джинсовый вроде, и кепка такая же, ну, типа, бейсболка, с козырьком. За этим козырьком ничего не поймешь – симпатичная баба или так себе… Она еще волосы подобрала. И это… Кажется, на ней были черные очки.
– Кажется или были? – спросил Волченков.
– Да какая разница! – махнул рукой Ломов. – По-любому портрет колоритный. Только к чему нам его прицепить, не знаешь? Что с того, что он видел там бабу в кепке? Да хоть бы коня в пальто! К угнанному «Форду» она отношение имеет? Непонятно!
– Вот и эти, которые раньше меня допрашивали, то же самое сказали, – уныло подытожил Малов. – А если я больше ничего такого не видел?
– А ты квасить прекращай – глаз-то он зорче будет! – посоветовал Ломов и обернулся к напарнику: – Ну чего, двигаем дальше?
– Да пора, наверное. Попробуем навестить жену пострадавшего. Я ее адресок вчера взял.
Глава 5
Квартира учителя Павлова представляла собой разительный контраст с логовом охранника Малова. Здесь все сверкало чистотой и дышало уютом. И еще здесь было много книг. Книги, географические карты, глобусы, толстенные альбомы. Не было роскошной мебели и сантехники, но компьютер на столе стоял новый, мощный, подключенный к Интернету. Кроме того, бросались в глаза развешанные по стенам фотографии, на которых часто повторялось одно и то же мужское лицо, стареющее от снимка к снимку, но везде счастливое. Может быть, потому, что мужчина (а это наверняка был хозяин дома) везде был в окружении детей, у которых тоже были счастливые чистые лица.
Хозяйка, опрятная хрупкая женщина лет сорока пяти, встретила оперативников без особой радости, но и без раздражения. Она держалась с большим достоинством, хотя было видно, что недавние события дались ей очень нелегко.
– Простите за вторжение, Любовь Юрьевна, – извинился Волченков. – Служба, как говорится. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Это не допрос. Просто разговор по душам. Если не возражаете…
– Только вот не хотелось бы, чтобы слышали дети, – вмешался Ломов, оглядываясь по сторонам. – Есть вещи, которые детям лучше не слышать.
– Детей сейчас нет, – ровным голосом сказала Павлова. – Старший – у бабушки в деревне. Средний – в летнем лагере, а младший – в садике.
– У вас три сына! – с завистью воскликнул Ломов. – Это здорово, поздравляю.
Женщина терпеливо выслушала и сказала:
– Я, конечно, отвечу на ваши вопросы. Только, пожалуйста, недолго. Мне нужно в больницу к мужу.
– Как он? – спросил Волченков.
– Он пришел в себя, но очень слаб и ничего не соображает. Он даже меня пока не узнает. Врачи удивляются, как он сумел выжить. Но я все равно надеюсь. Не может быть, чтобы Толя погиб. Это совершенно невероятно. Это невозможно себе представить. Не одна я так говорю. Его очень любят дети. Вы можете себе представить, чтобы в наше время школьники любили своих учителей? А вот его любят.
– Охотно верю, – кивнул Волченков. – Вам тяжело приходится сейчас, но вы, наверное, чувствуете поддержку со стороны учеников мужа? Может быть, и родители…
– Да, мне помогают, – сказала Павлова. – Не все материально. Но я ценю любое доброе отношение. Наше время – очень жестокое время.
Она посмотрела прямо в глаза Волченкову, и тот прочел в этом взгляде неприкрытый вызов. Павлова прекрасно понимала, какую неприглядную роль играла в деле ее мужа полиция, и явно не ждала ничего хорошего и от Ломова с Волченковым. Но что он мог сделать, чтобы изменить такое отношение? Пока ничего.
– Одним словом, мы вам хотим помочь, Любовь Юрьевна, – чувствуя заминку напарника, сказал Ломов. – Вы нам не верите, но это сейчас и неважно. Главное, вы – человек честный, а нам нужна достоверная информация. Вы наверняка в курсе, кто должен быть главным свидетелем на суде по поводу того ДТП?
– Ну да, этот милиционер, как его, – отвернувшись, глухо сказала женщина. – Гаишник. Кирпичников, кажется.
– А вы в курсе, что Кирпичников погиб? – деловито спросил Ломов.
Павлова вскинула голову.
– Не-е-ет, – недоверчиво протянула она. – Как погиб?
– Его убили, – ответил Ломов. – Значит, вам ничего не известно об этом?
– Н-нет, неизвестно, – ошеломленно произнесла Павлова и растерянно потерла ладонью лоб. – Ничего себе! И кто же это сделал?
– Как раз этот вопрос мы и хотели вам задать, – сообщил Ломов. – Вы, случайно, не знаете, кто это мог сделать?
– Я?! Откуда?! – изумление Павловой было совершенно неподдельным.
– Видите ли, суть вот в чем, – мягко произнес Волченков. – Мы обязаны рассмотреть все версии. Версия мести напрашивается в первую очередь. Ваш муж пострадал. Кирпичников, будем говорить прямо, собирался сделать все, чтобы истинный виновник ушел от наказания. Вполне вероятно, что вы или кто-то из ваших родственников, друзей…
– Какая ерунда! – вспыхнула Павлова. – Может, у вас это и напрашивается, а у меня даже мыслей таких не было. То есть в первую минуту я, конечно, желала зла тому, кто изуродовал Анатолия, но это было неосознанное желание, на уровне инстинкта, я была в таком потрясении… А инспектор ГАИ… Что ж, признаюсь, когда мне сказали, что вот этот человек был свидетелем и владелец машины в ней даже не сидел, а сидел кто-то, неизвестно кто… Я и не сомневалась, что все повернется именно так и виновные вряд ли будут наказаны. Мы все знаем, как работает наша система. Люди с обычной зарплатой не имеют никакого значения. И для вас мы пустое место. Мы пострадали, а вы хотите нас еще за это и наказать.
– Ну что вы! – укоризненно сказал Волченков. – Как раз мы хотим вам помочь. Просто скажите, из близких вам людей никто не мог бы отомстить инспектору?
– Ну, чисто гипотетически? – добавил Ломов. – Кто-нибудь из ваших знакомых имеет оружие? Может быть, служит – в органах, в армии? Охранником?
Павлова пристально посмотрела на него.
– Из моих знакомых никто не стал бы убивать человека, – твердо сказала она.
– Ясно, – примирительно произнес Волченков. – Мы так и думали. Тогда скажите, пожалуйста, а вообще история с вашим мужем насколько широко известна в школе, где он преподавал? Я имею в виду вот эти скандальные подробности – чья это была машина, какую роль играл в деле капитан Кирпичников, как тяжело ранен ваш муж, ну, и так далее…
– Я думаю, многие, – ответила Павлова. – Я же говорю, меня многие навещали, поддерживали… Хотя сейчас каникулы. А подробности… Не знаю. Впрямую не интересовалась. К тому же поймите, я в таком состоянии… Но, думаю, кому-то были известны и подробности. Потому что кроме сочувствия звучали и весьма нелестные слова в адрес полиции. Что поделаешь, сами просили честно.
– Ничего, мы не расстроились, – сказал Ломов. – Кто произносил эти слова, вы, конечно, не помните?
– Не помню. Да и какое это имеет значение. Слова это одно, убийство совсем другое.
– Это верно, но вы все-таки объясните нам, в какую школу обратиться, и к кому, ладно? Наверное, учителя сейчас в отпуске?
– С директором поговорите, если уж вам так необходимо, – неохотно сказала Павлова. – Школа у нас номер семнадцать, а директор Чижов Андрей Захарович. Он сейчас в школе. Думаю, вы без труда его найдете.
Глава 6
Директор школы Чижов понравился оперативникам с первого взгляда. Это был коренастый рассудительный мужчина с крепкими руками и спокойными серыми глазами. Он не дергался, не суетился и сразу вник в суть проблемы.
– Это хорошо, что вы пришли сегодня – завтра-послезавтра я ухожу в отпуск. Уеду на природу, посижу с удочкой на бережку… Впрочем, это вас мало волнует, понимаю! – заявил он. – Давайте о деле. Значит, вы считаете, что кто-то из пап наших сорванцов мог, грубо говоря, пристукнуть непорядочного свидетеля, так?
– Примерно так, – кивнул Ломов.
– Да, есть такая мысль, – присоединился Волченков. – Мотив мести мы не исключаем. Отомстить мог только родственник или друг в первую очередь. Но есть некоторые обстоятельства, о которых мы здесь распространяться не будем, позволяющие расширить круг подозрений. То есть отомстить мог человек, который Павлову не был близок, но достаточно хорошо его знал. Родители ваших учеников хорошо знают своих учителей?
Они сидели в обычном классе. Чижов за учительским столом, оперативники – напротив, за первой партой. «Точно отличники, – подумал про себя Волченков, сдерживая улыбку. – Сколько себя помню, в жизни не сидел за первой партой. Не довелось».
– Это зависит от учителя, – скупо улыбнулся Чижов. – Некоторых и не вспомнят, даже если проучатся у них несколько лет, а некоторых… Анатолия Ивановича, пожалуй, все знали. Даже те папы, которых на родительское собрание на аркане не затащишь. Он – учитель с большой буквы. Говорю это безо всякого преувеличения. И вот такая беда.
– Беда большая, – согласился Ломов. – Но она еще и потянула за собой новую беду. Убийство – это серьезная вещь.
– Ну-у, вообще-то, знаете, что говорят по этому поводу люди? – спросил Чижов, исподлобья взглядывая на оперативника.
– Какие люди? – грубовато поинтересовался Ломов.
– Простые, – ответил Чижов, нисколько не смутившись. – Обычные простые люди. Они говорят, что хотя бы так наказан порок. Правосудия-то у нас не дождешься. Вот так говорят простые люди.
– Ерунда, – сердито сказал Ломов. – Порок наказан… Да не наказан он! Даже в том примитивном смысле, который вы тут подразумеваете. Вашего учителя сбил совсем не тот человек, которого теперь убили.
– Нет, вы не подумайте, что я приветствую суд Линча! – поспешил оправдаться Чижов. – Ни в коем случае. Я просто хочу сказать, у нас должно быть настоящее правосудие. Чтобы не происходило вот таких ужасных вещей. Ведь убитый полицейский встал как бы на сторону преступника.
– Да откуда вы это взяли?! – вконец разозлился Ломов. – Еще один Робин Гуд нашелся! Существует определенная процедура расследования, судопроизводства, десятки людей на это работают, а они, сидя на печи, решают, кто прав, а кто виноват! Стыдно! Вы образованный человек!
Директор помрачнел.
– Знаете, я нисколько вас не боюсь, господин полковник, – спокойно сказал он. – Поэтому не надо на меня кричать. Я только высказал собственное мнение. А чего стоит ваше судопроизводство, слишком хорошо известно. Вы еще звезду героя этому вашему гаишнику повесьте посмертно! Весь город знает, что за рулем «Мерседеса» сидел господин Казаченко. Вот только свидетель его в упор не увидел. Что, не так?
– Если все начнут судить да рядить… – пробурчал Ломов, – тут и до суда Линча недалеко. Хоть это вы понимаете?
– Значит, вы тоже предполагаете, что капитан ГИБДД мог быть убит из мести? – спросил Волченков, решив перевести разговор в менее эмоциональное русло. – Может быть, у вас имеются на этот счет какие-нибудь мысли? Может быть, из ваших пап кто-нибудь мог пойти на такой поступок? Есть у вас какие-нибудь подозрения? Если вы против суда Линча, вы должны нам о них рассказать! Или вы просто лицемерите?
– Нет, я действительно против, – грустно сказал Чижов. – Ведь я учитель. Я должен сеять мудрое, вечное… Хотя, наверное, и ваши коллеги должны бороться за справедливость, а не за право сильного. Я так думаю. Конечно, может быть, у вас другое мнение… Ладно, оставим эту тему и вместе подумаем насчет пап… Откровенно говоря, не совсем представляю, по каким критериям вы будете определять, кто из них годится в потенциальные убийцы…
– Будем смотреть, кто из родителей владеет оружием, имеет к нему доступ, кем работает, был ли судим, ну, и все такое прочее… Улавливаете направление моей мысли? – спросил Ломов.
– Вполне, – кивнул Чижов. – Тогда пройдемся сейчас по журналу того класса, который вел Павлов. Постараюсь вспомнить, что я знаю о родителях, а вы уж сами составляйте список тех, кто вас заинтересует.
В течение следующего получаса они изучали классный журнал, перебирая фамилию за фамилией, слушали информацию, которую выкладывал о родителях Чижов, и заносили нужные сведения в свои записные книжки. Закончив, они попрощались с директором, сказали обычные в таких случаях слова, мол, «если вдруг что вспомните…» и покинули школу.
– Вот засранец, а? – с чувством сказал Ломов, когда они оказались на улице. – Это я про директора. Он, видите ли, против суда Линча, но плохого полицейского застрелить можно, потому что в нашем обществе нет других инструментов воздействия на плохих полицейских! У меня так руки и чесались врезать по его интеллигентной роже!
Волченков искоса посмотрел на него.
– Полегче! – сказал он иронически. – Надеюсь, ты не планируешь стать жертвой «охотников»? Тогда смени тему.
– Нет, меня в самом деле бесит этот идиотизм! Хотел бы я знать, что они запоют, когда перестреляют всех ментов – и плохих, и не очень! Когда преступность возьмет их всех за глотку! Они думают, что покой в их домах организовался сам собой! Нет, они в самом деле так думают?
– Не усложняй! Ситуация проще, чем ты хочешь ее представить. Если полицейский ведет себя несоответственно своему статусу, население как бы отказывает признавать за ним право на этот статус. Он становится в глазах людей как бы перебежчиком, предателем. А с предателями у нас, как известно, разговор короткий.
Ломов остановился, махнул рукой и полез в карман за сигаретами.
– Ладно, бесполезно что-то доказывать! Давай перекурим это дело.
Они закурили, отвернувшись друг от друга. Думали они, однако, об одном и том же и примерно в одном ключе. Это выяснилось очень скоро.
– Зря мы вообще сюда поперлись, – хмуро заключил Ломов. – Все это полное дерьмо. Какие могут быть мстители в средней школе? Подумаешь, попал в аварию любимый учитель! Подумаешь, кто-то захотел выгородить виновника аварии. Вот я пытаюсь представить себя на месте этих пап – дети-подростки, это уже головная боль, а тут еще деньги в школу на ремонт, на подарки учителям, да на работе проблемы, да жена изменяет, а тут еще иди и мсти за постороннего человека! Нет, как хочешь, а я в это не верю!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: