Время пришло

– Ну, что ж, – состроил скептическую гримасу Кудесник. – Давайте попробуем. Молодец, парень. Если сбудется, как говоришь, быть тебе генералом полиции. Одно меня во всем этом смущает…

– Да, товарищ подполковник, – с готовностью выпрямился Ляпов.

– Фамилия у тебя какая-то не к добру…

Все происходило стремительно, в лучших традициях заморских боевиков. Сумерки сошли на «постиндустриальную» зону. Облачались в полумрак бетонные заборы, унылые строения заброшенных цехов и мастерских. Поднявшийся ветер гонял по колдобистому проезду полиэтиленовые мешки. Из полумрака показалось неровно дышащее тело. Оно тащило что-то тяжелое. Доковыляло до одиноко мерцающей трансформаторной будки, поставило за нее сумку и припустило обратно в сумрак. И вдруг образовалось гудение мотора – тяжелое, надрывистое. Из бокового проезда, который никто не догадался перекрыть, вырулил здоровенный «ЗИЛ»-самосвал и, гремя незакрепленным кузовом, рыча простуженным мотором, помчался к строению номер десять! Казалось, он проедет мимо. И вдруг резко затормозил – и встал, наехав передним колесом на крышку того самого люка! Водитель заглушил двигатель. Люди, сидевшие в засаде, затаили дыхание. Происходило что-то странное. Открылась дверца, и на подножку выгрузилось невнятное существо в живописном одеянии бомжа. Оно неспешно, переваливаясь с ноги на ногу, а главное, не глядя по сторонам, обошло кабину, взгромоздилось на бампер и распахнуло крышку капота. Понять, что существо выводит из строя двигатель, чтобы машина не смогла тронуться, и сдвинуть ее с люка сможет лишь аналогичная, не меньше массой машина, довелось не сразу. Существо спрыгнуло, отряхнуло ладони… и вдруг быстрее лани метнулось за трансформаторную будку! Схватило сумку, отвесило сокрушительный пинок! – и нарезанные из бумаги «куклы» разлетелись по проезжей части! Донесся дьявольский смех, и в следующее мгновение существо уже удирало со всей прыти по Бетонному проезду к погружающимся в сумрак цехам! Пышное отрепье реяло по ветру. Спохватилась группа захвата, очнулся старший.

– Взять его! – и не менее десятка бойцов, гремя доспехами, «сверкая блеском стали», посыпались из укрытий на улицу. Они уже неслись вдогонку, перебрасывая автоматы за спину: приказ был строг – брать живым. А существо вдруг притормозило, прыжком развернулось и стало стрелять с обеих рук. Выстрелы были какими-то тихими, ненастоящими. Позорный травматик, плюющийся резиновыми пулями! Детский сад! Да разве остановит доблестный ОМОН такое, прости, господи, оружие?

Первому бегущему пуля угодила в шлем. Загудело в голове, ноги заплелись, он шмякнулся на пятую точку, сорвал с головы шлем, завертел вихрастой макушкой, пытаясь вспомнить, кто он такой и чего хотел. Второму комочек резины попал в незащищенную коленку, он взвизгнул не по-мужски, повалился на бок, зажал руками пострадавший сустав. Третьему – в бедро и дважды. Боец споткнулся, ослепленный болью, свалился ничком и пробороздил носом полтора метра волдыристого асфальта.

Существо в отрепьях припустило дальше, а омоновцы подавили замешательство, сомкнули ряды и, ругаясь, как портовые грузчики, припустили за ним. Расстояние между добычей и охотником сокращалось. Существо вдруг юркнуло в узкий проулок, взметнув напоследок живописным рубищем. Группа захвата прибавила шаг, чертыхаясь, отдавливая друг другу пятки, омоновцы вкручивались по одному в тесный проход, топали дальше. С двух сторон возвышались кирпичные стены, ни одного выступа, ни одного окна. Поворот – и вновь глухие стены. Бегущий в авангарде заметил, как существо юркнуло влево, и возликовал:

– Парни, там закрытый двор! Мы в нем нариков в прошлом году брали! Теперь-то не уйдет! Он сам себя в западню завел!

Люди одобрительно гудели, нетерпеливо подталкивали бегущих впереди. Еще один поворот. Проход расширялся, мерцал просторный двор, заваленный бесхозным хламом. Возвышались бетонные заборы, перемахнуть через которые было сложно даже цирковому акробату. Сквозной арочный проход, завершающийся свисающей над головой горизонтальной трубой, омоновцы по одному забежали в замкнутый двор, наполненный тишиной и покоем…

Они растерянно озирались – со всех сторон возвышались унылые стены, теряющие кладку и штукатурку, рослые конструкции бетонных ограждений. Пусто. Единственная дверь оказалась заваренной – в чем и убедился метнувшийся к ней боец. Неуютно становилось омоновцам, головы кружились от беспрестанных вращений. Увидеть призрака, как выясняется, ерунда. По-настоящему становится не по себе, когда призрак исчезает…

– Смотрите, колодец! – обнаружил вдруг кто-то щербатую чугунную крышку в двух шагах от выхода из арки. Он бросился к ней, и остальные туда же. Опять колодец! А подбежав, обнаружили, что рядом с колодцем валяется груда тряпья, уж очень похожая на ту, в которой видели злоумышленника!

– А ну, навались! – скомандовал старший, и люди сгрудились вокруг люка, чтобы сдвинуть крышку. Все, очевидно, подумали об одном: люк уже был открыт, ждал своего героя, тот скинул тряпки, нырнул… а крышку за ним задвинул не кто иной, как дух святой…

– Мужики, кончайте тупить! – дошло до самого сообразительного. – Вы как это себе представляете? Он бы не успел! Мы же на пятки ему наступали! Прекращайте чудить, ей-богу! Серега, давай отбой, эту крышку уже лет десять никто не поднимал!

Но омоновцы продолжали кряхтеть, тужиться. Уж коли взялся за гуж, так раззудись, плечо…

Самый сообразительный ворочал извилинами. Он не мыслил столь прямолинейно, как товарищи, мог позволить себе простор фантазии. Злоумышленник точно побежал сюда. Но во дворе его нет – за разбросанными поддонами и чугунными болванками трудно спрятаться взрослому человеку. Труба тянулась вдоль стены, слегка свисая под аркой, когда они забежали на «оперативный простор». Если этот черт такой ловкий, то почему ему не подпрыгнуть, схватившись за трубу, не сделать подъем-переворот, забросить ноги вместе с туловищем – и уже там… Три секунды для физически развитого человека – и выбегающие из-за поворота омоновцы его уже не видят!

А «там» – это, интересно, где? Заинтригованный боец сдернул со спины автомат и вкрадчивой походкой, почти на цыпочках, подошел к проходу в подворотню и поднял голову. Он в принципе не ошибался. На высоте примерно двух с половиной метров над черной дырой подворотни и далее – вдоль периметра здания – тянулся козырек шириной не менее метра. Попробуй догадайся, для чего такой «архитектурный» элемент… Возможно, он тянулся и далее за угол. Боец подошел поближе, привстал на цыпочки и вытянул шею. Сумерки густели, видимость была никакая. А ведь там вполне может устроиться человек, и снизу его не будет заметно! Он собрался сообщить об открытии своим товарищам, но что-то шевельнулось на выступе. Он и отпрыгнуть не успел, как гибкое нечто – в чем-то гладком, облегающем – свалилось на его голову, оттолкнуло! Боец подлетел, оттолкнувшись от земли, но проморгал удар стопой в грудину! Одолела ломающая боль, и, выпучив глаза, боец куда-то полетел, как камень, выпущенный из пращи. Удара о землю он не почувствовал, потерял сознание. Пока омоновцы оборачивались на шум, вникали в ситуацию, ловкач уже летел на них с голыми руками. Он разбросал опытных вояк, как карточную колоду! Это было что-то невероятное! Тот, что уже приподнял и отодвинул крышку колодца, уронил ее на ногу товарищу, сломав стопу. Другой присел, чтобы броситься с низкого старта, но нападающий выбил боковой частью голени опору из-под ног, отвесил затрещину. Мелькнуло что-то справа, он ударил локтем и не промазал. Мелькнуло слева – свалился на колени с расставленными ногами, проникающий удар ниже бронежилета, затем сбоку по колену. Метнул в кого-то оброненный шлем – крученый бросок с тяжелыми последствиями! Затем вскочил и заработал всеми конечностями одновременно. У него был тяжелый кулак, и бил он метко в цель. Омоновцы хрипели, покидая «арену». Кашлял старший группы, стоя на коленях, опираясь на обе руки, выхаркивал кровь и рвоту вместе с выбитыми зубами. Неожиданно навалился кто-то сзади, старший обхватил странную личность за горло… и протяжно завыл, когда земля ушла из-под ног, он ощутил себя, как на крутой американской горке, сделал «колесо обозрения», махая ногами, и грохнулся на товарища, который уже бежал ему на помощь…

«Зачинщик драки» был отлично подготовлен, но и у него уже пошаливало сердце. Он стоял, тяжело дыша, сжав кулаки, фиксировал обстановку слева и справа. Вот поднялся какой-то инвалид, расставил ноги, принялся стаскивать со спины автомат. Он подлетел, ударил – и омоновец хлопнулся навзничь. Все, финальный гонг. Шесть тел корчились посреди двора, испуская стоны и проклятия. В стороне еще одно – самое смышленое. Все живы, но после интенсивного лечения всем придется искать другую работу. Человек задумался – если пакостить, то по полной программе. Он начал стаскивать со стонущих тел автоматы. Успел собрать три штуки, как чуткое ухо различило топот. По узким проходам между зданиями бежала очередная партия «претендентов». Нет уж, он не железный… Он подбежал к выступу над арочным проемом, забросил туда груду железа. Собрался подпрыгнуть, чтобы схватиться за трубу, но тут ему сверху протянули руку. Недолго думая, он ухватился за нее и через пару мгновений уже забрасывал ногу на козырек. Когда толпа, издавая много шума, бряцая оружием и топая сапогами, вылетела из подворотни, две тени уже переползали на корточках за угол…

Руководство полицейского департамента решило сделать хорошую мину при плохой игре. Прослушав свежие новости, подполковник Кудесник успел лишь пробормотать: «Ляпову – выговор с занесением» и впал в транс. Потом рассвирепел, но недюжинным усилием воли усмирил бушующую страсть – ярость делу не поможет. Аркадий Григорьевич был неглупым человеком, понимал, что сотрудники полиции столкнулись с неким непознанным феноменом, и прежние методы работы не прокатят. Требуется кропотливый труд с привлечением штатных и внештатных сотрудников. Доскональный «разбор полетов», выявление всей имеющейся на данный час информации. Происшествие не афишировалось, никакой авральности, жизнь должна продолжаться. Обычный распорядок, он не отменит даже завтрашний поход в сауну руководства полицейского управления…

Кудесник отдавал себе отчет, что шила в мешке не утаишь, и скоро по городу поползут слухи о «супергерое», но в его власти придать этим слухам не столь чреватую направленность и успеть сделать за это время хоть что-нибудь!

Сотрудников ОМОНа госпитализировали – всю несчастливую десятку. Трупов не было, что, с одной стороны, неплохо, хотя с другой… Не любят убийц в государстве российском. Он отдал приказ всем сотрудникам пахать, как буйволы, невзирая на темное время суток, а сам впитывал поступающую информацию. Активных злоумышленников, судя по всему, не больше двух. Плюс законспирированные сообщники, а в таком деле, хоть извернись, нельзя обойтись без сообщников и помощников! Жирницкому он не сочувствовал – черт с этим боровом, он всегда его недолюбливал. Но если с Жирницкого перекинется далее… тогда, как говорится, «ой». Возмутительное происшествие в Бетонном проезде произошло от желания напакостить властям. Злоумышленники знали, что денег им не дадут. Светлану жалко – девочка умница, скромница, явно не в папу, но бог с ней, не до Светки. Что имеем на сегодняшний день? Преступники умны, дерзки, обозлены, умеют работать головой, и один из них – крутой боец, то есть служил в специальных войсках. Одевается, как ниндзя – тьфу, какая гадость… Роста примерно среднего, любит поговорить… когда кулаки не заняты. Самосвал был угнан со стройки жилого дома на улице генерала Карбышева примерно в девять тридцать вечера – сигнал об этом пришел уже после десяти, как вовремя, черт возьми! Очевидцев угона нет. И это вся информация на данный час. Замечательно! И когда же наконец эта страна переселится в Гондурас?

Около полуночи разбитый и подавленный Жирницкий выбрался из машины и доковылял до дома. Меньше всего ему хотелось видеть собственную жену. Антонина Геннадьевна, прямая, как спица, сидела за кухонным столом и, не мигая, смотрела ему в глаза.

– Я знаю обо всем, – сказала она сухим голосом. – Ты пожалел каких-то денег за собственного ребенка. И что теперь? Согласно жанру, мою Светлану должны убить?

Он проглотил это недвусмысленное «мою», что-то забормотал – в духе того, как зачитывает приговор судья, – быстро и невнятно. Что он не успел бы собрать деньги, но он хотел, вот только не дали, Кудесник гарантировал успех операции, кто же знал, что так получится…

– Господи, какой маразм, мои уши отказываются это слушать, – покачала головой супруга, встала из-за стола и отправилась к лестнице. Остановилась посреди пролета, посмотрела куда-то сквозь него. Странно, отметил чиновник – жена казалась совершенно спокойной. – Кстати, Александр, я уже в курсе твоей популярности у пользователей Интернета – прими поздравления. Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не появляться сегодня ночью в моей кровати?

А наутро потрясения продолжались, сыпались как из рога изобилия! В восемь утра в вестибюле снова объявились полицейские: у подполковника Кудесника, прибывшего во главе колонны, родилось желание пообщаться с Антониной Геннадьевной. Женщины наблюдательны, возможно, она запомнила что-то интересное. Та спустилась из спальни в нарядном домашнем платье, с гордо поднятой головой. Привстал с дивана вялый Жирницкий. Никто и не заметил, как, позевывая, у ограды остановилась невысокая симпатичная девочка лет шестнадцати – в модных джинсах, футболке со стразами, в голубых уличных тапочках. Она забыла причесаться, сунула пятерню во взлохмаченную шевелюру, почесалась и заразительно зевнула. Потом прошла сквозь калитку, покосившись на припаркованные у тротуара полицейские машины. Побрела по дорожке. Сержант патрульно-постовой службы пытался заступить ей дорогу, но его схватил за локоть коллега и что-то зашептал на ухо. Оба уставились на девчонку, как на явление помолодевшей Богородицы. Она проследовала мимо замороженных полицейских, поднялась на крыльцо и вошла в холл, где скопились люди.

Немая сцена была выразительнее, чем у Гоголя. У людей отвисли челюсти. Что-то булькнул и проглотил слюну чиновник Жирницкий.

– Господи, доченька, ну, наконец-то! – взвизгнула Антонина Геннадьевна и бросилась обниматься с растерявшейся дочерью. Рядом прыгал не знающий, как себя вести, Жирницкий, гаденько хихикал, заикался на каждом слове.

– Эй, люди, вы чего? – пробормотала не привыкшая находиться в центре внимания Светлана. – Ну, пришла я, что за дела-то?

Полицейские прятали усмешки, кто-то отодвинулся подальше, чтобы не видели, как они хватаются за животы. На щеках подполковника Кудесника впервые за сорок лет выступил нежный детский румянец. Беглый блиц-опрос, пока мать не увела дитя наверх, выявил следующее. Светлану действительно умыкнули среди ночи, она испугалась сначала, но потом ей объяснили, что не причинят вреда, а вся акция затеяна лишь для того, чтобы опустить ниже плинтуса ее отца – вора и взяточника. Неясное чувство подсказало умной девочке, что лучше не визжать и не качать права. Похитители предупредили, что наденут ей на голову мешок – да, собственно, и надели, – в котором она благополучно и уснула. Проснулась в комнате – запертая дверь, окно с заколоченными ставнями, телевизор, кровать, две энциклопедии из серии «Аванта» (одолела, к своему стыду, за сутки лишь одну). Дважды кормили – открывали дверь и ставили поднос: горячий чай, ее любимая курица в кляре из «Ростика», сырки, блинчики, шоколадные батончики… Заскучать Светлана толком не успела, разбудили ни свет ни заря, приказали отвернуться, нахлобучили на голову мешок, повели в машину, а высадили на безлюдной окраине поселка, приказав избавиться от мешка только через пару минуту. Отсюда итог: она неплохо провела время, погоняла адреналин и получила необходимый жизненный опыт, о чем нисколько не жалеет. Обращались с ней дружелюбно… и как-то виновато. Лиц похитителей она не видела – они красовались перед ней в тряпочных масках и дурацких балахонах. Говорил один. Явно мужчина. Второй – возможно, женщина. А возможно, и нет. Как долго ее везли в машине, Светлана не знает – на обратном пути опять невзначай всхрапнула. А определять марку машины по звуку двигателя девочка не умеет – не обучали, знаете ли…

– Ну, все, довольно, – заволновалась Антонина Геннадьевна, уводя Светлану наверх. – Больше никаких вопросов, девочка должна отдохнуть, разве вы не видите, как она устала?

Дочка с матерью ушли, «шериф» уставился иезуитским оком на Жирницкого, и чиновник вновь почувствовал, как отнимаются колени…

Супруга с дочерью спустились через полчаса. Обе были одеты «по-походному», Светлана тащила набитые сумки, а супруга скатывала по ступеням чемодан с колесами. У Жирницкого дрогнуло сердце.

– Антонина, Светочка, вы куда? – он бросился к дочери, но та успела спрятаться за спину матери и поглядывала оттуда как-то странно – можно сказать, другими глазами.

– Стоп, Александр, за черту не заступать, – супруга выставила ладошку. – Я все рассказала Светлане, мы уходим от тебя. Ума не приложу, почему мы не сделали этого раньше. Думаешь, я не знаю про твою вдовушку с Вишневой улицы? – надменно усмехнулась, увидев, что мужа разбил новый паралич. – Только не спрашивай, куда мы едем, это тебя не касается. Заявление о разводе на подпись получишь через моего адвоката. Надеюсь, ты понимаешь, – усмешка сделалась еще надменнее и злораднее, – что все это имущество, – она обвела глазами далекий потолок, – и все другое, что ты имеешь, нажито нами совместно? А знаешь, – она решила разоткровенничаться напоследок, – вчера утром мне звонил один из похитителей Светланы, помнишь, ты вошел в спальню, а я сидела с мобильником? Он извинился за содеянное, сказал, что ничего не имеет против меня и верит, что я его прощу. Светлана вернется через сутки – сытая и в приподнятом настроении. Он поставил меня в известность, что будет требовать деньги, но уверен, что выкуп не заплатят – подсунут резаную бумагу. И чтобы я не переживала по этому поводу – деньги ему не нужны. Он попросил твой сотовый, прости, Александр, но я дала ему твой номер. И вот еще, – женщина немного помялась, не зная, продолжать ли. – Я не одобряю его методы, но мне кажется… он лучше, чем ты. А еще не могу избавиться от мысли, что в ближайшее время вам всем придется несладко. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я?

Женщины ушли, а чиновник стоял в халате посреди холла, дрожал от страха и утирал набежавшую слезу. Когда зазвонил телефон, он был уже настолько выжат, что даже не вздрогнул.

– И снова навеки ваш, – произнес металлическим голосом злоумышленник. – Это еще не все, Александр Яковлевич. Хотите не пасть еще ниже – придется искупать вину. В противном случае мы уже идем к вам – теперь вы понимаете, что для нас не существует запертых дверей. В течение недели вы обязаны перевести пятьдесят тысяч долларов на счет детдома номер три, расположенного на Кордонной улице, 19. Можете не анонимничать, дело хозяйское. Предоставите отчет. Через неделю вы переведете семьдесят тысяч долларов на счет городской больницы номер два и обязаны проследить, что их не разворуют, а пустят на ремонт, необходимость в котором назрела еще в девятнадцатом веке. А через пару недель вам предстоит вплотную заняться вспомоществованием тем семьям, что по вашей милости были выселены из дома номер 90 по Заозерной улице, но об этом мы поговорим позднее. Приятных выходных, Александр Яковлевич. И не советую сотрудничать с полицией в деле нашей поимки. Вы же не хотите, чтобы нас схватили раньше, чем мы втопчем в грязь ваших коллег, которые украдкой над вами посмеиваются?

Не успел он спрятать телефон, как тот опять разразился. Но вместо металлического голоса, забывшего сообщить что-то важное, он услышал глуховатое кряхтение Пал Палыча Фаустова – мэра всея Качалова.

– А, это ты, Александр, кхм… Тут это самое… как бы выразить тебе помягче… В общем, извини, но в понедельник ты должен написать заявление по собственному желанию… Пойми, это не моя инициатива, меня ты устраиваешь любой – что с этим роликом, что без ролика… Но слишком уж резонансно, не можем мы такое оставить без последствий – вдруг волна пойдет… Прости, тебе не повезло. Чертов Интернет… А этих ублюдков мы найдем, не сомневайся, для нашей полиции теперь это дело чести. А с тобой все будет в порядке – пристроишься на непыльную работенку, до греха – я имею в виду, до столичного расследования, – не доведут, замолвим за тебя словечко – нам эти лишние поползновения в нашей вотчине, сам понимаешь… Ну, бывай, не обижайся.

Чиновник опустил телефон в карман и подумал равнодушно: «Напишу заявление, уволюсь из мэрии, а потом меня найдут в петле в сортире. Зачем Пал Палычу лишние поводы для треволнений?»

Что-то сердце у чиновника не по-детски прихватило…

– А ну, избушка, поворотись-ка к лесу задом! – пророкотал краснощекий распаренный господин, обмотанный банным полотенцем, поставил на приступочку у бассейна кружку с пивом и хлопнул по филейной части смешливую фигуристую блондинку в стрингах. – Эх, знатный попец!

Он, кажется, перестарался – девица, собравшаяся нырнуть в бассейн, поскользнулась, испуганно ойкнула и шлепнулась на воду, растопырив руки. Текли секунды, она продолжала покачиваться на воде – лицом вниз, с распростертыми конечностями. Потом медленно, противореча всем физическим законам, в той же позе стала погружаться и через некоторое время уже лежала на дне. Распаренный господин озадаченно почесал плешивость на макушке, покосился на товарищей, пирующих за дубовым столом. Четверо мужчин в одинаковых банных полотенцах сдвинули стопки, заглотнули целебную жидкость. Представительный сорокалетний господин с жестким «ежиком» на голове благодушно срыгнул и занюхал волосами сидящей у него на коленях рыженькой девицы. Девица кокетливо хрюкнула.

– Петрович, ты чего там завис? – щупленький раскосый тип приподнялся, жадно хрустя пучком петрушки, глянул в бассейн. Блондинка не шевелилась. Бюст пятого размера, который в начале застолья успели обсудить и всячески одобрить, служил амортизационной прокладкой между телом и кафельным дном бассейна. Несколько минут назад, ощупывая соблазнительные формы, раскосый уверял под хохот сослуживцев, что внутренний мир этого неземного существа его волнует гораздо больше, чем грудь.

– Эй, Марфуша, ты чего там? – растерялся розовощекий господин. – А ну, вылазь, озорница!

– Прикиньте, мужики! – загоготал раскосый тип. – Наш начальник собственной безопасности девку убил. Ну, все, Петрович, каюк тебе, доигрался.

– Статья 109-я, причинение смерти по неосторожности, – тут же встрепенулся мускулистый крепыш с аккуратно постриженной окладистой бородкой, – наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на тот же срок, гы-гы… с лишением прав занимать определенные должности.

– Свистишь, Антоха, – прогудел упитанный седовласый мужчина, завернутый в два длинных полотенца – наподобие римской тоги. – Хреново учил УК. Вот кабы он не одну бабу, а двух прикончил по неосторожности – тогда, конечно, с должности долой. А если одну, то нормально – будешь и дальше надзирать за нами, Петрович, и отправлять на Колыму за превышение полномочий и «коррупционные эпизоды».

Компания с удовольствием загоготала, а тип с «ежиком», потрепав рыжую за грудь (при этом перестарался, она поморщилась от боли), мечтательно изрек:

– Хорошо отдыхаем, мужики. Надо как-нибудь трезвыми встретиться.

Раскосый схватился за бутылку водки и принялся разливать. А блондинка продолжала коротать время на дне бассейна – она отчетливо напоминала труп. Петрович уже нешуточно волновался.