Авторитет из детдома

– Правильно держу? – Николай чуть перенял пальцы так, чтобы коснуться руки хозяйки планшетника, а в мыслях отметил, что она без обручального кольца.

При этом Копоть никак не мог просечь, чем занимается девушка по жизни. На студентку не походила. Во-первых, вышла из студенческого возраста – с такими умными глазами после двадцати не поступают, только сразу после школы. Во-вторых, в ней уже чувствовалась самостоятельность, хотя, похоже, сама на жизнь не зарабатывала. Ногти обстрижены коротко – правда, на одном след красного лака.

– А вы, Тамара, чем занимаетесь?

– Не скажу. Держите, не дергайте, а я побежала.

Тамара отбежала к подружкам, Николай нажал на спуск. На экране планшетника осталась фотография.

– Спасибо.

– Не за что. Я понял, кто вы такая.

– И кто же? Ни в жизнь не догадаетесь, – прозвучало хоть и кокетливо, но довольно-таки сдержанно.

– У вас на руке след от краски и руки растворителем пахнут. Но на маляра вы не похожи. Вы художница.

– Угадал, – засмеялись девчонки.

– Художник. Так правильно по-русски говорить даже о женщине, – поправила Тамара, по ее лицу было заметно, что ей обидно, слишком быстро ее раскусили. – И это не совсем растворитель, а уайт-спирит.

– Легкого пара вам, – пожелал Николай.

Молодые особы со смехом скрылись за дверью фитнес-центра. Копоть пошел по улице. Вскоре он вернулся с огромной коробкой шоколадных конфет, бутылкой шампанского и букетом цветов, вошел внутрь. Охранник при входе вопросительно посмотрел на него.

– Братан, там у вас девушки в сауну пошли. Ну, ты понял, о ком я. Так передай им вот это.

– Попробую. От кого только передать?

– Скажи, от фотографа. И возьми за труды, – Николай положил на стойку купюру. – Среди них художница есть. Шатенка с длинными волосами, красивая. Не знаешь, кто такая?

– Внимания не обратил. К нам много народу ходит. Девушки все красивые.

– Я к ночи ближе сюда приду с другом.

– Мы в полночь закрываемся, – пожал плечами охранник, присматриваясь к Копотю повнимательнее.

– Мне так сказали, – Николай почувствовал на себе лишнее внимание и вышел из фитнес-центра.

Глава 3

Чем меньше город, тем в нем меньше искусственного света. Даже поздний вечер может показаться глубокой ночью. Пустынная улица золотилась фонарями. С одной стороны шли ряды пятиэтажек, с другой темнел и таинственно шумел листвой старый парк.

Хранитель воровского общака, семидесятилетний, потрепанный жизнью старик, вышел из дежурного гастронома. В правой руке Индус держал пакет, где лежали жестянка рыбных консервов, буханка свежего, еще горячего хлеба и стеклянная бутылка с пивом. В левой руке уголовный авторитет сжимал самодельную палочку с резным набалдашником – головой черта. Такие поздние походы в дежурный гастроном Индус предпринимал ежедневно – именно в это время на прилавках появлялся свежий формовой хлеб.

Мерно постукивая палочкой по асфальту, Индус пересек улицу и углубился в парк. Так дорога до его дома в частном секторе была вдвое короче, чем если обходить по улице. Редкие фонари вдоль грунтовой аллейки скупо пробивались сквозь густо разросшиеся кроны деревьев. В глубине парка, как в лесу, тревожно вскрикивала ночная птица.

Индус остановился, набрал номер на трубке мобильника.

– Пепс, – требовательно сказал он. – Ты его встретил?.. Ну, вот и отлично. Завтра с утреца будьте у меня. К десяти.

Индус отключил мобильник, сунул его в карман. Пустого базара он не любил, если и говорил, то только по делу. Хранитель общака спокойно прошел по деревянному мостику, на перилах которого густо висели прицепленные молодоженами замки с выгравированными именами женихов и невест. Из-под мостика метнулась по воде, застучала крыльями встревоженная поздним прохожим утка.

– Чего, дура, боишься? – усмехнулся Индус и почесал на лбу родимое пятно.

Что-то оно последнее время стало его беспокоить, разрасталось. А это было плохим знаком. Теперь Индусу оставалось пройти детскую площадку, тир и выйти в ворота, прямо к своему дому. Сзади внезапно послышалось урчание мотора, полыхнули фары. Машина катила прямо по аллейке. Индус отступил в сторону, давая дорогу. Но автомобиль мимо не проехал. Полицейский «УАЗ» повернул на траву, высветил фарами авторитетного вора и замер. Хлопнули дверцы.

Индус приложил ладонь козырьком к глазам, но рассмотреть смог лишь силуэты троих одетых в форму мужчин.

– Свет выключи! – крикнул он.

– Не ослепнешь.

Один из мужчин подошел поближе, двое остались у машины.

– А, сам главмент пожаловал, – осклабился на начальника местного ОВД законник. – И чего это не спится? – покосился он на сверкнувшие на погонах в лучах фар звездочки подполковника.

– Не боишься вот так один по парку ночью ходить? – прищурился на родимое пятно подполковник Гандыбин.

– Чего ж бояться, если совесть чиста, – усмехнулся законный. – А если ты про самого себя, то было б за что посадить меня, давно б уже посадил.

– Посадить дело нехитрое, – нервно усмехнулся начальник ОВД.

– Ну, если признал меня и вопросов ко мне больше не имеется, гражданин начальник, то я пошел. Хлеб остынет. Горячим брал.

– Никуда ты отсюда не пойдешь.

Индус уже заметил, что остальные двое, бывшие с подполковником, находятся не у машины, а зашли к нему сзади.

– Ты что, ментяра позорный, задумал, – лицо законного вмиг стало страшным. – На кого и на что хавальник раскрыл? Если с моей головы хоть один волос упадет, тебя братва на лапшу порежет. Да и я живым не дамся.

Хранитель воровского общака оценил ситуацию верно. Подполковник-таки решил позариться на «святое» – общак. Гандыбин рассчитал все по пунктам. Если раньше он только подозревал, что именно Индус хранит общаковые деньги, то теперь знал это точно. Информацию про решение сходняка ему слили. Грех было не воспользоваться ею. Теперь, когда менялась кандидатура хранителя, можно было рискнуть выбить у Индуса, где тот прячет воровское лаве, и прикарманить его. А затем смерть авторитета списать на подставного. Как избавляться от лоха, поведшегося на ментовские угрозы и разводки, сделавшего «чистосердечное признание» и «явку с повинной», подполковника учить не надо было: повесился в камере, выпрыгнул из окна во время допроса… Вариантов хватало. Подходящего наркомана, шизика, невменяемого бомжа всегда отыскать можно.

Гандыбин вытащил пистолет, снял его с предохранителя, демонстративно передернул затвор и нагло прицелился прямо в родинку на лбу законного.

– А мишень-то у тебя на лбу не зря нарисована.

– Я ж тебе все равно не скажу, где общак хранится. А братва узнает, и дня не проживешь, – Индус говорил уже не для того, чтобы попытаться достучаться до разума мента, а лишь затем, чтобы заговорить зубы и оттянуть время.

– Про сыворотку правды слыхал? Есть у меня и такая. Вколю, все скажешь, – развязно произнес подполковник. – Вот только один у нее побочный эффект имеется. Штаны марают от нее даже самые стойкие…

Индус, не оборачиваясь, махнул пакетом за спину и разжал пальцы. Попал пивной бутылкой точно в голову подбиравшегося к нему сзади мента. Затем, не останавливаясь, развернулся и врезал палочкой по запястью второго. Пистолет вылетел из пальцев и ускакал в давно не кошенную траву. Палочка-то оказалась не простой – высверленной изнутри, а отверстие было на всю длину залито свинцом.

– Ёо… – только и выкрикнул полицейский с перебитыми пальцами.

Индус, петляя с удивительной для его возраста прытью, резво побежал в темноту.

– Стой, бля! – подполковник бросился следом, боясь случайно нажать спусковой крючок.