Не все ангелы летают

– Хм! Мой наряд вдвое скромнее, – заметил ей. – Или – откровеннее. Как поглядеть…

Она посмотрела на меня потемневшими глазами. Неужели сегодня я наконец стал похож на одного из грубых мужчин, которых она боится, а не на вожатого?..

– Ну что, плавать пойдем или будем разговаривать? – спросила Томка меня. Ей, очевидно, хотелось поскорее забраться в воду, где ее, «почти голую», будет меньше видно. У нее была прекрасная фигура, сколько я успел оценить. Не гусеница на ходулях, а танцовщица индийского кино! – мне не в первый раз приходило на ум это сравнение. Вероятно, танец живота в ее исполнении выглядел бы обалденно! Живота, кстати, не было.

– Ты что, комплексуешь?! – спросил я ее, понизив голос. – Ты же выглядишь сногсшибательно. Я правда чуть не упал!

– Не ври. Я толстая.

– Ты?!!

– Все, пошли, пошли! – Она взяла меня под руку и потащила к лесенке. – Ты первый!

Обычно в воду я захожу очень медленно, как неженка, поеживаясь и постанывая. Перед лицом прекрасной дамы пришлось изображать толстокожего бегемота и, сцепив зубы, нырять рыбкой, затем энергично работать руками, чтобы согреться. Русалка догнала меня лишь в конце дорожки, где я ее поджидал.

– Для человека, бывшего в бассейне до этого сто лет назад, ты довольно быстро плаваешь! За тобой не угонишься! – похвалила она меня радостно, стараясь отдышаться.

– Ну, летом-то я все-таки плаваю. В речке, в море… Мне только в цифрах плавать нельзя. Но о работе не будем.

– В работе можно утонуть, если нырнуть в нее с головой.

– Или сгореть на ней – парадокс!

– А то и погореть. Смотря какая работа.

Я взглянул на Тамару с интересом:

– Хорошо, нас не слышат спасатели, пожарные и полицейские, понимающие такие вещи буквально… Еще дорожку?

– Обязательно!..

– Ты молодец, в форме! – сделал я Тамаре комплимент. – Гимнастикой давно перестала заниматься?

– Давно. Поняла, что не всем дано. Да и здоровье следовало поберечь…. Однако на шпагат до сих пор сесть могу, – похвасталась она.

– Надеюсь, в жизни тебе это не пригодится… Я тоже в институте занимался боксом, но однажды решил, что голова мне еще пригодится для другого. Не только чтобы по ней били.

– И как, пригодилась?

– Ах ты, язва! Я тебя!..

Тамара взвизгнула и принялась от меня уплывать, я – догонять.

– Эй, ты что меня за ноги хватаешь?! – делано возмутилась она. «За ноги» – слишком громко было сказано. Я ее всего лишь за щиколотку ухватил.

– Я с тобой заигрываю!

– Да это уже домогательство называется!..

Мне нравилось, что Томка-котомка любит пошутить. Не девушка – мечта. Я всю жизнь хотел встретить красивую, умную и веселую, и почти уверился, что таких не бывает. Если красивая, то не умная. Если умная, то не красивая. Если умная и красивая, то не веселая… Но чаще всего встречались не особо умные, не слишком красивые и совсем не веселые. Возможно, это я на них так действовал… В стройотряде у нас жила собака по кличке Уксус – к чему-то вспомнилось…

Наплававшись, я, вероятно, слишком долго растирался полотенцем в раздевалке. Когда вышел, Тамара уже прохаживалась в вестибюле и разговаривала по телефону.

– Нет, Артур. Сегодня я занята.

«Конечно, случается, что дамы у нас берут себе мужские имена – Жасмин, Максим… – подумал я. – Чтобы девушку звали Артуром, я еще не слышал. Стало быть, Тамара разговаривает с мужиком. Только что я принимал горячий душ, а теперь судьба решила обрушить на мою голову холодный?..»

– Артур, не сегодня. Я сама перезвоню. – Тамара увещевала неведомого Артура так же мягко и женственно, как разговаривала со мной. «Ну а ты бы что хотел? – мысленно сказал я себе. – После пионерлагеря «Дружба» и до вашего совместного посещения кафе она жила, и до сих пор живет, своей жизнью, никак тебя не касающейся. У нее есть сын, бывший муж, этот вот Артур, если только это не одно и то же лицо. Если так, то еще ладно бы…»

В этот момент Тамара увидела меня и быстро свернула разговор. Она не подумала объяснять, с кем общалась, а я, разумеется, не пытался спрашивать. Это было неважно. Несмотря ни на что, сейчас Тамара была все-таки со мной, а не где-то там, где она блистала раньше, без своего бывшего вожатого. Я чувствовал себя на подъеме. Ледяной душ пролился мимо! Всю дорогу, пока я вез ее, Котомка старалась меня разговорить. Вероятно, догадалась, что я услышал, с кем она судачила по телефону… Я лишь посмеивался про себя.

Словно в оправдание моего оптимизма, Тамара пригласила к себе.

– Ты меня с мамой познакомишь? – догадался я, помня, как она меня поддела с «брудершафтом» у кафе «Олень».

– С тетей, – улыбнулась Котомка.

– Угу, – сказал я с такой интонацией, мол, весьма польщен. Тамара приложила брелок к домофону, «гора», как в прошлый раз, «родила мышь», мы вошли в подъезд. Поднялись на третий этаж, Тамара открыла и дверь, мы оказались в довольно просторной прихожей. Я увидел несколько дверей, лестницу-стремянку, приставленную к стене в одном месте, в другом – коробки из-под бумаги для ксерокса, в каких, как учит история отечественной демократии, удобно выносить наличные деньги из Дома правительства. Тут коробки были забиты всякой мелочовкой, типа расчесок-мочалок. Возникло ощущение, то ли в квартиру недавно вселились, то ли здесь производят ремонт.

– Тетя Таня, мы пришли! – возвысила голос Тамара. Одна из дверей открылась, и появилась высокая худощавая пожилая леди, как я мысленно ее назвал, с седыми волосами, собранными сзади в пучок, одетая в фирменный спортивный костюм. На носу очки, в руке – газета, которую она, очевидно, только что читала.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Познакомься, тетя Таня, это Василий. Я о нем тебе говорила, – представила меня Тамара.

– Пионервожатый второго отряда, – отрекомендовался я.

– Взвейтесь кострами синие ночи? Мы – пионеры, дети рабочих? – спросила тетя, переводя взгляд поверх очков с Котомки на меня.

– Тот не знает наслажденья, кто картошки не едал, – подтвердил я.

– Меня называли орленком в отряде, враги называли орлом, – жалобно пролепетала Тамара.

– Я не люблю отряды, – сказала тетя Таня. И, не меняя выражения, добавила: – Чайник вскипел.

После чего удалилась. Мне показалось, что пионеры были Томкиной тетке не по душе. То ли оттого, что они наших били, если верить кинематографической классике, то ли по какой другой причине. «Странная тетя», – подумал я.

– Она, случайно, начальником смены в лагере не работала? – спросил тихонько Тамару.

– Что ты! Ей такое не скажи, – испугалась Котомка. – Не была она никаким начальником. Совсем наоборот.

Что может быть «наоборот», я не понял, а уточнять не стал. Если бы мне предложили угадать профессию Тамариной тети, я бы предположил, что она бывшая учительница (а может быть, и не бывшая), которой сильно надоели глупые ученики. А особенно – их родители.

– Проходи в мой кабинет. – Тамара отворила одну из дверей. – В гостиной у нас ремонт, – махнула она рукой на другую дверь. (Я угадал.) – Сейчас сделаю чай с лимоном. После спорта – классно! Или ты будешь кофе? Чай? Хорошо.

В комнате, которую Тамара назвала своим кабинетом, тоже были какие-то коробки. На диване лежали запакованные прозрачные пакеты с одеждой. Рядом с компьютерным столом стоял самый настоящий кульман, и у меня, бывшего железнодорожного конструктора, сердце екнуло. «Разве может компьютерная графика заменить шуршание рейсшины по ватману? Это же как чтение живой, а не электронной, книги!» – подумал я. На доске был приколот чертеж какого-то помещения. Я уже знал, что Тамара работает дизайнером.

– Как тебе мое рабочее место? – спросила она, появляясь с подносом. – Правда уютненько? Некоторый беспорядок, конечно… – Она прибрала с дивана пакеты с одеждой. – Но лучше, чем жить с родителями. Они до сих пор пытаются меня воспитывать.